Но у журналиста настроение было совсем не игривым:
— Знаешь, меня вполне устроило бы объяснение "календарь", если бы я не почувствовал влияние этих камней на себе. Когда я был уже совсем близко от кромлеха, меня, извини за подробность, чуть не вывернуло. Конечно, видео не может передать, что у оператора во время съемок кружится голова, но ведь каждый может побывать на моем месте и удостовериться! И мальчишка упорно стоял на безопасном расстоянии, да еще и с той стороны, где растет трава — в ту сторону кромлех почему-то не воздействует. Я все сопоставил! А если того раненого (или мертвого?) принесли в жертву этим их богам и отправили в кромлех? Сожгли, по ветру развеяли? Это ведь, может быть, целый культ, понимаешь?
Нэфри вздохнула:
— Не лез бы ты в это. А то и тебя ненароком, — она выплеснула в траву воду с кусочками ржавчины, — в жертву принесут, а Ладу потом перед твоим шефом отвечать...
Ноиро проницательно посмотрел на нее:
— А ведь это ты вчера облила меня водой...
Она резко поднялась:
— Сам виноват. Только полный псих полезет из тела во время грозы! Да, кстати! — девушка стремительно развернулась и влепила ему пощечину. — А это — сам знаешь, за что. Приятного вечера!
Ноиро стоял, как парализованный. То, что сказала она сейчас, не укладывалось ни в какие правила. Всё это было на самом деле! И Нэфри — она тоже знает о "третьем" состоянии!
Когда перед сном они разговорились с Матиусом, Ноиро осторожно спросил, почему тот советовал беречься Нэфри Иссет.
— А ты что подумал? — шепнул весельчак-Клив. — Я, вообще-то. Подразумевал, чтобы ты боялся втрескаться в нее по уши. Эх, если бы ты еще не дрых, как сурок, а слышал, как она поет!..
— Я слышал, — подавленно ответил Ноиро и полез в свой высохший спальник.
* * *
При виде того, что осталось от деревни Птичников, журналист ощутил липкий холод, пробравшийся за ворот рубашки и потекший по телу. Поселение было разорено почти полностью.
Жилища дымились. Сжечь или развалить сами постройки враг не мог, но уничтожить все внутри было Плавунам под силу. На вытоптанной земле большими пятнами темнела кровь, обильно пролившаяся здесь ночью. Ни раненых, ни убитых, ни победителей: по каким-то причинам Плавуны не стали занимать покоренную деревню.
Ноиро пошел к домену вождя и обнаружил, что жилье полностью уцелело. На пороге перед ступенями, покачиваясь, сидела полуседая сморщенная старуха и тянула: "Эу-эу-эу-а-а-а-эуэ". Выцветшие глаза ее смотрели в никуда. Журналист понял, что она не в себе.
— Бабушка! — позвал он, подходя ближе. — Куда все делись?
Старуха вздрогнула, мутный взор обратился на Ноиро.
— Прятасся... — прошамкала она беззубым ртом.
— А жив вождь?
Молчание.
— Вождь, Араго, жив? — повторил он вопрос.
— А-а-а! — старуха блаженно улыбнулась. — Сын моя живо! Араго ранетый, Араго Та-Дюлатар. Берегись, белый чужак! Улах идти!
— Где Та... этот самый... Латар? Проводите меня туда, бабушка! Араго и остальным нужно помочь, мы тут, неподалеку. У нас есть оружие, плавуны не осмелятся...
Он подхватил ее под руки и, развернувшись, почти понес в сторону заветной тропы. Старуха послушно семенила рядом, то ли читая молитвы, то ли оплакивая свой народ, и вдруг, охнув, стала оседать наземь и жалобно выть. Ноиро обнял ее за плечи, а когда выпрямился, то едва не ударился лбом о подбородок откуда ни возьмись выросшего перед ними мужчины со свирепым лицом, глазами хищника и носом стервятника. Его голову венчал череп громадной кошки. Ноиро ощутил что-то черное, колючее, стремящееся прорваться в него. Старуха залопотала, как будто умоляя о чем-то черного незнакомца.
Сощурившись, тот секунду глядел на них, а потом выкинул руку в направлении Ноиро, уже готового стрелять, и рявкнул:
— Артавар ванта!
Журналист услышал, как в то же мгновение заверещали все птицы в округе, а стая каких-то черных пернатых взвилась в воздух.
Старуха отшатнулась от Ноиро, как от зараженного. Свирепый схватил ее за седые космы и грубо поволок за собой.
— Эй! Ты! Оставь ее, не то буду стрелять! — разозлился Ноиро, целя в незнакомца, но не решаясь выстрелить из страха попасть в бабку.
Тот резко развернулся и приподнял копье, а старуха закричала на Ноиро, чтобы убирался и не подходил к ней больше. При этом она почти нежно гладила свирепого по разрисованной груди, а свирепый еще грубее выкручивал ее волосы, заставляя несчастную голосить от боли.
— Хорошо, я ухожу. Ухожу. Не мучай ее только! Ублюдок...
Мужчина угрожающе дернул копьем в его сторону, окинул Ноиро угрюмым взглядом — так не смотрят на живых — и пошел своей дорогой, волоча рядом рыдающую бабку. Да уж, поистине артавар ванта, Протоний всех покарай! Иначе и не скажешь.
Весь день журналист тщетно искал следы исчезнувшего племени. Не тут-то было! Совсем усталый и разбитый, молодой человек вернулся на базу, где о нем, поглядывая на часы, уже поговаривали Матиус и Лад.
— Ты где бродишь? — накинулся на него, как сова на мышь, Клив Матиус. — Это тебе сельва, а не проспект Фурона! Мы уже думали снаряжать спасательную группу...
— Да полная артавар ванта! — ругнулся Ноиро: это словосочетание весь день крутилось у него в памяти и вызывало страшное раздражение. — Плавуны разорили "моих" дикарей, дикари куда-то разбежались, потом какой-то поддонок напал на мать вождя Араго и утащил ее с собой за косы, а она... Вы чего?
Он смотрел на вытянувшиеся лица археологов. Лад даже поставил на землю миску, которая заплясала у него в руке, словно живая.
— Что ты сказал? — спросила Нэфри, с ужасом коснувшись пальцами губ.
— Я сказал, что эти сволочи...
— Нет, в самом начале...
— А... это... арта...
— Молчи! — перебила она с видом матери, впервые услышавшей от маловозрастного сына непристойного словцо. — Где ты это услышал?!
— Плавун сказал... или кто он там на самом деле?
— Кому сказал?
В воздухе сгустилось напряжение. Все археологи смотрели на Ноиро. Тот растерянно пожал плечами:
— Думаю, мне. Я же хотел увести оттуда старуху, вот он меня и выбранил...
Постаревший и осунувшийся Лад сидел, охватив голову и прижав лоб к коленям. Глухо и тихо проговорил он куда-то себе под ноги, в землю:
— Он тебя не выбранил. Он тебя проклял. Это Улах-шаман.
* * *
— По-моему, это глупо, — сказал Ноиро, наблюдая, как археологи баррикадируют вход в домен и устраивают свои спальники так, чтобы можно было в любой момент вскочить и схватить оружие.
Нэфри села рядом с журналистом, намереваясь караулить не то его, не то от него.
— Зачем мы нужны этим дикарям, чтобы они пошли сюда? И вообще, по-моему, шаман блефовал. Я ведь мог и выстрелить...
— Ноиро, а ты не хочешь наконец заткнуться? — поинтересовалась девушка.
— Хочу. Но все так суетятся...
— Тогда заткнись. Йвар однажды собственными глазами видел последствия этих двух "бранных" слов. До этого он тоже над мракобесием смеялся и Улаха не знал.
Ноиро невесело усмехнулся:
— Значит, у меня есть надежда убедить его в альтернативных взглядах на историю? Ладно, не злись! Ну не плакать же мне теперь!
— Я на твоем месте всплакнула бы.
— А кого из проклятых видел Лад?
— Одного из археологов. Это случилось десять лет назад и, конечно, я того человека никогда не видела. Лад до сих пор об этом рассказать не может, трясет его...
— Да... печально. Но я-то себя нормально чувствую!
Она приблизила губы к его уху и шепнула:
— Все-таки, ты тоже не так прост, каким кажешься, и у нас есть надежда...
Ноиро резко повернулся к ней:
— Я знаю, где видел тебя раньше! Этот огненный оттенок... Ты прыгнула тогда на радугу и...
Нэфри зажала ему рот ладонью:
— Молчи, говорю! — и опасливо покосилась по сторонам. — Что ты кричишь?
Даже в свете факела было видно, как она покраснела.
— И что такого? Меня на радуге тоже потрепало...
— Да я потом три дня как чучело наряжалась, чтобы на меня не пялились, как будто я голая. Пф! Побывал бы ты в моей шкуре, я бы посмотрела!
При одном воспоминании о том случае целый вихрь "стражей перекрестка" закружил над нею. Журналист ничего не успел с собой поделать: кровь забурлила, в паху стало горячо, напряглось и заломило, а сердце в бешеном ритме выдало барабанную дробь. Воображение нарисовало такое, что и описывать неловко, а разглядывать — заманчиво. Ноиро ничего сейчас не хотелось, кроме как стиснуть гибкое смуглое тело Нэфри, а потом до боли, до стонов мять губами ее губы, войти в нее и обладать ею до умопомрачения, до полного бессилия, до...
— Протоний покарай! — прохрипел он, вспоминая алчущие глаза знакомых и незнакомых женщин. — И я еще удивлялся! Вот как оно действует!
Нэфри с подозрением взглянула на него, словно раздумывая — пора отодвинуться или нет?
— Прости, прости, но это действительно сильнодействующая штука, — Ноиро поморщился, пытаясь все-таки подавить не стихающее желание. Нэфри и сама по себе нравилась ему, а тут еще отблеск чужого мира... Или не чужого — просто неизведанного? — А зачем ты меня облила водой? Отомстила?
— Ну что, гасим свет? — спросил Лад.
Матиус встал и специальным ковшичком пригасил все факелы в домене.
— Если бы я хотела отомстить, — донесся шепот Нэфри, — я просто легла бы спать, позабыв о твоем существовании.
— А наутро доктор Орсо констатировал бы мою внезапную смерть во сне?
— Вот именно!
— О! Значит, этот поступок дает мне право надеяться?..
— Какой ты...
— Раздолбай?
— Вот именно! Ты — в реальной опасности, а думаешь неизвестно о чем!
Ноиро огорченно шмыгнул носом:
— Почему же неизвестно? Скажу по секрету: я вообще всегда об этом думаю...
— Хватит уже! Я не ханжа, но когда обстоятельства...
— Ладно, я понял, понял! Расскажи лучше, как у тебя это было в первый раз?
— Ты опять?! — в гневе едва не завопила она и со всего размаха треснула журналиста по плечу.
Ноиро отпрянул:
— Да я про "третье" состояние, вот сумасшедшая!
Нэфри смутилась, а потом они прыснули и тихо захохотали. Первой не выдержала она и закатилась в голос.
— Про... про... стите мен... меня! — постанывала девушка. — Не... не мо... гу!
— Ты чего там? — недоуменно спросил Матиус.
— Смешно им, — скептически ответил Лад. — Повод прекрасный! Потрясающее легкомыслие!
Ноиро хрюкнул и закрыл лицо скомканным одеялом, гася в нем смех. Нэфри вытирала слезы.
— Да пусть ржут! — хмыкнул Клив, который и сам не прочь бывал позубоскалить, но вскоре не утерпел и он. Не зная причин веселья, просто зараженный звуками, испускаемыми Нэфри, он затрясся в приступе хохота, а через минуту весь домен трясло от раскатов гогота: это смеялись остальные археологи.
— Эй! — крикнули с порога. — У вас там все нормально?
Лад что-то проскулил в ответ. Недоумевающие коллеги из двух других доменов так и не поняли, что произошло, однако, строя различные предположения, удалились в свои жилища.
— Ладно, — прошептала Нэфри, когда все наконец угомонились и наступила непривычная тишина. — Расскажу. Впервые я "вышла" в пятнадцать лет. Случайно. Подумала, что умерла, ужасно перетрусила, но потом решилась попробовать снова и снова. Пока мама не рассказала мне, что это можно делать вполне осознанно, я вообще считала, что одна в своем роде.
— А что, твоя мама тоже умеет?..
— Нет. Говорит, что боится пробовать. А отец, говорит, умеет. Правда, я его не знаю. Он шаман, живет в одном маленьком городишке в Узлакане.
— Экзотика!
— Я тоже так думала, а потом мама мне сказала, что у него там каменный дом и бытовая техника. Представляешь — шаман со стиральной машинкой!
Они снова прыснули.
— Ты не похожа на узлаканку. По мне, так они страшноватые...
— Отец тоже не похож, в молодости красивым был. Он из коренных, которые еще до завоевания там жили. А страшные — все пришлые с Востока, "чистая раса", как они себя называют. Вырожденцы. Я в Са-Аса жила и то пару раз таких видела. Мерзкие люди, к другим относятся свысока, а сами учиться не хотят, только размножаются и воюют друг с другом, тупые и злые. Хотят выгнать всех, кто к их крови не относится... У них очень много умственно отсталых — это из-за близкородственных браков. Нет, мама с таким не общалась бы, а с отцом они любили друг друга, но она не захотела оставаться в Узлакане и уехала домой, а меня забрала с собой.
— Значит, тебе от отца по наследству это умение передалось?
— Не знаю. Я его там еще не видела.
— Наверное, я должен был помочь тебе тогда, на радуге...
— Учитель тоже сказал, что это должен был сделать ты, и тогда ни для тебя, ни для меня не было бы никаких последствий в физическом мире.
— Учитель? У тебя там есть учитель?
— Он приходит, когда хочет или когда это необходимо, и помогает мне продвигаться дальше.
Ноиро обрадовался, догадавшись, кто этот учитель Нэфри. Он уже совершенно забыл об "артавар ванта".
— Опиши его, как он выглядит?
— Я же не видела его в этом мире!
— Нет, там, в том! Опиши!
— На нем черный балахон с капюшоном, подвязанный бечевкой, а сам он серебристый, чистый, светится, как звезда. Но лица его я никогда не видела...
— Точно! Это он — Незнакомец! Тогда, на радуге, я видел его же!
— Он говорил, что дикари называют его Та-Дюлатар.
— Та-Дюлатар! — восторжествовал Ноиро. — Все сходится, Нэфри! Та-Дюлатар — это божество птичников, бог-целитель! Это к нему они относят своих раненых! Недаром, недаром я так хотел найти его все это время! Я уверен — это он привел нас с тобой сюда! Я уверен!
— Тише, тише, не разбуди людей!
— Меня как магнитом тянет в сельву, понимаешь?
— Понимаю, понимаю, не кричи!
— Я шепотом.
— Все равно слышно. Значит, он живет где-то здесь? Я даже не знала. Мы с ним никогда об этом не говорили. Он очень интересный, знает такое, о чем я даже не представляла, и умеет объяснить. Мне казалось, такие вообще не живут на этом свете, и он должен быть существом из того мира... Я его даже побаивалась поначалу, пока не поняла, что он добрый. Но очень требовательный и бывает резким... Мне обязательно нужно встретиться с ним и кое-что отдать.
— Так пойдем завтра вместе и найдем его? Отпросишься у Лада?
— Эта вещь не со мной. Я ведь не знала...
— Пойдем просто найдем! — Ноиро был чересчур оживлен, и Нэфри положила ладонь ему на руку.
— Тише!
— Слушайте, ну вы спать сегодня собираетесь?! — зашипели на них из темноты ближайшие соседи.
— Собираемся, собираемся! Простите! — отозвалась Нэфри, придвигаясь к Ноиро. — Вот, я говорила?!
Ноиро охватил ее рукой за плечи, и она не воспротивилась. Между ними образовалось общее поле, сделавшее их едва ли не родными. Найти такого же, как ты — это всегда триумф. Им так много хотелось рассказать друг другу, делиться впечатлениями, догадками, опасениями. Мир стал вдвое больше для них после того, как Нэфри призналась о своих прогулках по серой пустоши. И они говорили, говорили, пока Лад не захрапел во всю мощь своих легких, заглушая не только сопение других спящих, но и голоса Ноиро и Нэфри.
