Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

— Вот как?..

Энгерранд в задумчивости посмотрел на ворота, почесал затылок, а затем продолжил путь — до тех пор, пока не очутился у жилища Хельменфельда. Тут он остановился и начал оглядываться по сторонам. Стражники молча наблюдали за ним.

Откуда мог Гонтран наблюдать за домом, не привлекая к себе внимания? Улица была довольно-таки широкая и ровная. В сотне шагов от дома несчастного камергера высилось древнее здание, чьи стены образовывали выступ, за которым удобно спрятаться... но не соглядатаю, а наёмному убийце. Энгерранд стремительно направился туда — и покачал головой: чтобы увидеть двери в жилище Хельменфельда, пришлось бы беспрестанно выглядывать из-за угла.

— Не подходит... — пробормотал он.

Вдруг глаза молодого человека засверкали — он увидел дом с громадным балконом, нависавшим над улицей, подбежал, встал под ним... Конечно, превосходное место! Круглые сутки погружено в полумрак: до полудня тень отбрасывает балкон, после — здание напротив. Только вот если стоять здесь с утра до ночи, это, конечно, покажется подозрительным...

Энгерранд вновь разочарованно вздохнул.

Солнце поднималось всё выше. Где-то заскрипели ставни — город пробуждался ото сна.

Молодой человек направился обратно, прошёл мимо дома Хельменфельда, ещё раз огляделся — и рассмеялся. Прямо напротив жилища камергера высилось новое здание, обнесённое решёткой, соседнее же принадлежало, похоже, небогатому горожанину и никакой ограды вокруг него не было. Спрятавшись за прутьями, можно было преспокойно следить за всем, что творится на улице, оставаясь при этом незамеченным. В чём Энгерранд и убедился, поспешно заняв только что обнаруженный им наблюдательный пост. Больше того, между двумя домами имелся проход шириной буквально в пару шагов, где при необходимости можно было укрыться от ненужных взоров.

Усевшись на землю, молодой человек кивнул поражённым стражникам и пояснил:

— Я — нищий...

Затем пробормотал:

— Теперь давай-ка подумаем, где мог прятаться метр Себерн.

Новая задача оказалась легче предыдущей. На углу улицы стоял большой дом, возведённый, судя по всему, в те времена, когда Фабиан Эррихардский ещё не побывал в столице, но затем перестроенный по желанию хозяев — и не раз. Фасад по центру был словно изрешечен множеством крошечных бойниц, зато по краям окна были узкими и высокими; в стенах были вырублены глубокие ниши, дверь обрамляли широкие пилястры с капителью, а на всех четырёх углах здания возвышались квадратные башенки. Словом, укромных мест было предостаточно.

— Значит, — произнёс молодой человек, — если Гонтран и незнакомец направились в сторону метра Себерна, как он сказал, путь их лежал на окраину квартала Знати... В сущности, ничего удивительного...

Молодой человек прошёлся вдоль "дома с пилястрами", как он его окрестил.

— А ведь здесь мог бы прятаться не только соглядатай, но и убийца...

— Да! — подтвердил один из стражников, услышав слова Энгерранда.

Тот свернул за угол и медленно двинулся обратно к реке, рассматривая дома по обеим сторонам дороги.

Вдруг молодой человек резко остановился:

— Глядите!

Стражники присвистнули от удивления: дом, возле которого они находились, был необычайно похож на тот, предыдущий.

— Что говорил Верак? — спросил сам себя Энгерранд. — "Задержался в квартале Знати... неподалёку от моста Мясников встретил камергера... пути наши совпадали..."

Посмотрев вперёд, он увидел серую ленту Везера — и мост с мясными лавками, по которому уже двигались фигурки редких прохожих. Поднял глаза вверх — и приоткрыл рот от удивления. Над дверьми был прибит герб баронов ди Эрн.

— Кто здесь живёт? — чуть дрожащим от волнения голосом спроси он. — Неужели барон ди Эрн... новый камергер?..

— Всё так.

— И его брат тоже?

— Несомненно!

Энгерранд затряс головой:

— Не может быть. Давайте пройдёмся ещё немного.

Но на всём оставшемся до моста Мясников пути молодой человек не нашёл больше ни одного здания, у стен которого мог бы притаиться убийца. Дома зажиточных горожан, торговые лавки — и только.

Конечно, догадки свои Энгерранд мог уничтожить одним простым вопросом: а отчего, собственно говоря, он решил, будто убийца поджидал Хельменфельда именно возле здания, похожего на "дом с пилястрами"? Да мало ли мест, где можно спрятаться! И, в сущности, из рассказа Верака вовсе не следовало, что негодяй старался ударить исподтишка, напротив, он действовал открыто и дерзко: подошёл, пронзил мечом... Но если вспомнить кое-какие вещи: отношения брата барона ди Эрн с сеньорой Годеливой, посещение ими дома Хельменфельда, о котором рассказал Эльтран, и лавки мессера Этельреда. Да и первым камергером Эрн стал после насильственной смерти двух своих предшественников — не слишком ли много совпадений? Конечно, всё это можно было счесть играми богов, но и людские руки приложили к восхождению барона немало усилий... Как ни крути, наконец-то появился кончик нити — и кто знает, что какие тайны удастся распутать, если за него потянуть?

"Нужно побольше выяснить о братьях ди Эрн, — решил Энгерранд. — И этот маг... Попасть бы ещё разок в его лавку, осмотреться как следует..."

После этого молодой человек зашагал было к отелю Рево, но на полпути внезапно изменил намерение.

— Нужно сходить к лавке мессера Этельреда! — сказал он. — Немедленно.

Стражники выругались.

— Это ещё зачем? — проворчал один из них.

— Хочу кое-что проверить.

— Проклятье! — подхватил второй. — Нам приказано проводить вас домой, а не сопровождать по всему городу!

— А я что делаю, по-вашему? — спросил молодой человек, и похлопав опешившего стражника по плечу, направился к Ривьере.

Очутившись на улице, где располагалась лавка мессера Этельреда, молодой человек тотчас почувствовал неладное: вдалеке толпились люди, слышались крики и грохот. Подойдя поближе, он понял, в чём дело: какие-то рабочие торопливо разбирали крышу лавки, а обитатели соседних домов наблюдали за этим, разинув рты.

Растолкав зевак, Энгерранд подошёл к тому из рабочих, который показался ему главным, и спросил:

— Что всё это значит? Почему вы ломаете дом?

— А ты кто такой будешь?

Молодой человек молча указал на стражников.

— И что?

— Я — человек градоначальника.

— А я — Верховного жреца. И?

— Значит, это мессер Ансберт приказал разрушить лавку?

— А я о чём говорю?

— Но ведь на дверь наложили заклятие, я сам видел. Зачем же сносить дом?

— А тебе-то что за дело?..

Молодой человек оставил этот вопрос без ответа, лишь передёрнул плечами:

— Что ж, пожалуй, иного пути нет: сам схожу к мессеру Ансберту и спрошу, действительно ли он приказал снести лавку.

Рабочий переменился в лице. Он сощурил глаза — и взгляд из насмешливого стал злым, угрожающим.

— Слушай-ка, парень! — неприятно усмехаясь, заговорил он. — Ты... того, полегче. Я — мастер, а не какой-нибудь тебе сопливый ученик каменщика. Так что, с почтением ко мне, ясно?.. Понял, да? Ишь, вцепился, как собака! Поглядите на него: сопит, рычит, скалится... Что нужно-то, скажи толком, а то не понять ничего: явился и важную птицу из себя строит...

На протяжении всей беседы мужчина мелкими шагами, едва заметно, приближался к лавке, и Энгерранд, увлекшись разговором, тоже. Так они очутились у самой стены. Едва это произошло, на крыше что-то загрохотало. Молодой человек отскочил в сторону — и вовремя: на том месте, где он только что находился, обрушился камень.

Мастер выругался.

Теперь настал черёд Энгерранда яростно сверкнуть глазами.

— Что это значит? — процедил он сквозь зубы.

Вместо ответа мужчина схватился за лежавшую на земле кирку. Другие рабочие тоже схватились за свои инструменты.

Энгерранд обернулся. У стражников оружия не было, да и судя по перепуганному виду, вряд ли в эту минуту они могли бы оказать хоть какое-то сопротивление.

Чуть слышно вскрикнув, молодой человек прижал руку к груди и медленно опустился на одно колено. По щекам его разлилась мертвенная бледность, губы чуть заметно подрагивали... словно он силился что-то сказать.

Мастер опустил оружие. Рабочие переглянулись. В следующую секунду Энгерранд запустил руку под полу плаща, достал флакончик и развеял по ветру щепотку жёлтого порошка.

— Вот демон! — только и успел крикнуть мужчина, прежде чем утонуть в клубах едкого дыма.

— Бежим! — приказал Энгерранд.

В словах этих не было необходимости: когда молодой человек выбрался на чистый воздух, он увидел только, как стражники, передвигаясь громадными скачками, мчатся прочь. Через несколько секунд они скрылись за поворотом. Догнать их, наверное, не сумел бы и разъярённый демон ночи.

Очутившись на безопасном расстоянии, Энгерранд остановился. Что делать? Сообщить обо всём градоначальнику? Поговорить с Верховным жрецом? Или... пусть ломают дальше?

"Ну конечно!" — хлопнул себя по лбу молодой человек. И сломя голову помчался к отелю Рево.

В дверях стояла госпожа Элоиза.

— О боги! — вскричала она. — Где вы пропадали? Что случилось?

Энгерранд махнул рукой:

— Не сейчас! Где Герберт?

Почтенная женщина попыталась ещё что-то сказать, но молодой человек не стал слушать и, войдя внутрь, стал звать мальчика-слугу. Долго ждать не пришлось: тот выскочил из кухни и замер, словно солдат, ожидающий приказаний господина.

— Знаешь храм Святого Герберта?

— Конечно.

— А лавку мага?..

— Которого убили?

— Хм, вижу, тебе не нужно ничего объяснять...

Мальчик залился румянцем и с важным видом поклонился.

— Так вот, — продолжил Энгерранд. — Сейчас эту лавку по какой-то причине хотят разрушить. Я потребовал объяснений; сказали, будто действуют по приказанию мессера Ансберта, но, демон меня побери, это несомненная ложь. Сможешь понаблюдать за рабочими?..

— Да! — воскликнул Герберт.

— У лавки, ясное дело, собралась толпа, и несложно будет побыть там...

— Никто меня и не заметит даже!

Мальчик переминался с ноги на ногу и, казалось, готов вот-вот броситься исполнять поручение Энгерранда. Но тут в разговор вмешалась госпожа Элоиза.

— Позвольте, — произнесла она. — Разве можно отпускать этого ребёнка одного? Дело ведь нешуточное, как я понимаю.

— Ну... — пожал плечами Энгерранд.

— Нешуточное, — повторила госпожа Элоиза. — Никогда вы не были так взволнованы. Голову потеряли, иначе и не подумали бы даже отпускать бедного мальчика...

— Я не бедный! — топнул ногой Герберт.

Госпожа Элоиза состроила грозное лицо:

— Помолчи-ка! — а затем решительно заявила: — Я пойду вместе с ним.

Тут из кухни донёсся громкий кашель, и в дверях появился повар Жоберт.

— Куда это вы собрались?

— Ах, не мешайте! — отмахнулась госпожа Элоиза.

— Вы хоть понимаете, в какое опасное дело ввязываетесь? Вдруг толпа взбесится, или случится что-нибудь ещё в этом роде? Задавят — и дело с концом. Мужчина нужен, чтобы защитить... кхм!.. Герберта... ну и вас тоже... вот что я думаю...

Последние слова повар произнёс едва разборчиво, глядя на тяжёлую сковороду, которую держал в руках. Женщина возмущённо фыркнула.

— Хорошо, — после минутных раздумий вздохнул Энгерранд. — Отправляйтесь втроём. Только... знаете что, госпожа Элоиза. Вряд ли вы угонитесь за Гербертом, да и за Жобертом тоже. Поэтому...

— Хотите, чтобы я остановилась в храме и послушала, о чём там толкуют?

Молодой человек с улыбкой кивнул.

— Что ж, я и сама хотела предложить это, — метнув испепеляющий взгляд на повара, сказала госпожа Элоиза.

Сборы заняли не больше пяти минут. На какой-то миг Энгерранда посетила мысль, что, пожалуй, неправильно впутывать в столь опасное дело людей, которых оно едва ли касается, но молодой человек постарался успокоить себя: в конце концов, вряд ли случится что-нибудь страшное. Ничего особенного не требовалось, даже зевак изображать, поскольку и Герберт, и госпожа Элоиза, и даже повар Жоберт знали сплетен ничуть не меньше прочих столичных жителей. Будут стоять разинув рты, никто на них не посмотрит.

Проводив их, Энгерранд собрался было подняться в свою комнату, но тут перед ним появился один из слуг и низко поклонился.

— Что-то случилось? — тотчас насторожился Энгерранд.

Слуга вновь склонил голову и тихо сказал:

— Тут вчера вечером приходил какой-то странный человек. С виду лет тридцать пять, или даже старше, а глаза молодые — совсем как у вас. Зашёл так нахально — ну точно к себе домой. Спрашиваю: "Вы кто? Что вам угодно?" А он в ответ: "До чего глупы эти аристократы! Правила гостеприимства — святое. А головой подумать? Это ведь не замок, демон меня побери! Если двери с утра до ночи распахнуты настежь, может ведь заглянуть кто-нибудь, кого совсем не ждёшь..." Я опять: "Зачем вы пришли?" — "Хозяина хотел повидать — нет, не барончика этого глупого, а метра Энгерранда. Да только вижу, он ушёл куда-то, верно? Что ж, передайте мои слова, да ещё добавьте: всякое может случиться, даже если двери держать на замке. Явятся гости — а ты их не увидишь и не встретишь как подобает... Скажете? Он умный, он поймёт". И ушёл.

Подумав немного, он добавил:

— Похоже, негодяй знает вас, господин.

— Как он выглядел? — звенящим голосом спросил Энгерранд, и, выслушав слугу, который в точности нарисовал портрет того самого незнакомца, что подговаривал устроить в столице резню, пробормотал: — Значит, сам ко мне пожаловал? Ещё и угрожать вздумал? Или... предупредить? Хотя зачем, спрашивается?

— Поверьте, господин! Это мерзавец, каких мало! Слово даю. Уж я-то немало людей на своём веку повидал. А у него всё на роже написано.

Энгерранд пробормотал:

— Возможно...

— Да так оно и есть!

— Где вы с ним разговаривали?

— В прихожей.

— Но он всё внимательно рассмотрел, ясное дело...

— Думаете, грабитель какой? — почесал кончик носа слуга. — А ведь и верно! Не зря же толковал, что не услышим его и не увидим

— Постойте-ка! — поднял руку молодой человек. — Он ведь, похоже, не о себе говорил. О других людях...

— Ясное дело, их, верно, целая банда!

Слуга ударил себя в грудь и забормотал молитву, обращённую к главе Небесного воинства. Энгерранд подождал пару минут, а затем сказал:

— Можно, конечно, обращаться к богам с утра до ночи, но они, прямо скажем, плохие помощники в делах такого рода. Если уж жрецов в обителях вырезают и выносят всё добро, о жалких людях вроде нас Небеса точно заботиться не станут. Будь начеку — вот и весь секрет. Поэтому... дверь теперь всегда держать на замке. Кто станет возмущаться, ответим: хозяина дома нет. И точка. Да и в городе неспокойно — тут уж не до гостеприимства. И, к слову, неплохо было бы пустить слух по столице — мол, в Везерхарде завелась шайка грабителей, никому от них спасения нет, ни беднякам, ни богачам. Уж тогда-то все перепугаются по-настоящему. Что демона ночи бояться? Сожрёт — и всё. А вот добро потерять — нет! Ещё чего!..

Энгерранд многозначительно посмотрел на слугу. Тот робко улыбнулся в ответ.