Смерть его игрушка

113.

Заманчиво — и пугающе. Полезное предложение — но как же Роман? Я помню, как он разозлился, но до сих пор не пойму — из-за чего? Ведь всё, что я делала, его сначала не тронуло. Как же он отреагирует, если я пойду в ресторан с Рольсеном? Ну ладно, думаю он-то как раз безобидный. Мой мужчина не может думать, что я заинтересуюсь собственным начальником. Да ещё таким. Слишком самоуверенным и реально для меня опасным. Одно дело — ореол опасности от мужчины, другое дело — когда этот мужчина собирается убить близкую подругу и может и меня захватить.

Думаю, Роман не должен возражать насчёт Евгения Михайловича. В конце концов, он же сам оставлял меня с ним.

Я дождалась, пока мы вернёмся домой, чтобы поговорить.

Он как обычно накрыл мне стол и встал рядом, прислонившись к стене. Скрестил руки и ноги. Смотрится как на разворотах мужских журналов — реклама туалетной воды. Но ни один из фотомоделей не обладает такой энергетикой, ни у одного нет такой страсти и самоуверенности во взгляде, ни один не улыбается так безумно — и безумно сексуально.

— Даша, ешь. Потом посмотришь, — мягко сказал он, но различила насмешку в голосе. Тебе смешно, да? Ну-ну. Твой-то самоконтроль просто непрошибаем.

Я старательно съела всё, что дали — но хотелось сейчас отнюдь не еды. Думаю, разговор подождёт немного — и Ковшов тоже.

Подошла к нему, расстегнула две верхних пуговицы на его рубашке и поцеловала в шею.

— Благодарность за ужин? — усмехнулся он.

— Хочешь — считай так... — Я посмотрела ему в глаза.

— В таком случае, милая, иди сюда.

Роман посадил меня на стол и сорвал трусики. Я подалась вперёд, навстречу ему, помогая проникнуть внутрь. Его прохладная кожа, игристые энергии под ней — вот это и есть мой любимый коктейль. Он что-то шептал мне на ухо, но я не слушала — наслаждение не давало отвлечься ни на что больше.

Но даже самый пик наслаждения мне недостаточен. Я бы сейчас осталась с ним на всю ночь. Вот только Лане нужна помощь. Удовольствие потом. И так пока хватит.

114.

Рассказывая Роману, что хочу сделать, я ожидала всего. Что он придёт в бешенство, развеселится, даже испугается. Или что не отреагирует никак. Поэтому его азарт большим сюрпризом для меня не стал.

Стал маленьким сюрпризом.

— Рольсен начал игру? — он рассмеялся. — Родная, ты же не хотела быть игрушкой?

— Какую игру? Ром? — я же так и думала, что мой директор не просто влюблён, а что-то задумал. Надо поспрашивать получше.

— Он играет со мной в тебя. И ты его в этом поддерживаешь.

— Что значит — в меня? Зачем бы я-то ему понадобилась?

Только не надо мне рассказывать сказки про любовь.

— Он хочет тебя увести, — усмехнулся Роман.

— А реально что он хочет?

— Он хочет тебя увести.

Какая глупость.

Я хотела заверить его в этом, но он сказал:

— Идиотство, правда?

— Правда.

— Даша, никуда ты не уйдёшь. Никуда и ни к кому.

— Ром, я и не собираюсь.

— Что же, раз не собираешься... Иди, переодевайся.

— Я так пойду. Или ты приобрёл мне эксклюзивную паранджу?

Разумеется, он уловил в моём голосе нотки агрессии.

— Даш, я же извинился. Больше такого не повторится. Но и уступать тебя ему — или кому-то ещё — я не собираюсь.

— Ни пяди без боя, да? А тебе не кажется, что выбор всё-таки за мной?

Уже говоря эти слова, понимаю, что нарываюсь. Но... но всё-таки говорю.

— Даш, не без боя. Вообще никак и никогда. И — нет, не кажется.

— Так пойду. Он же мой начальник.

Отворачиваюсь. Всё ещё не могу забыть. Если я виновата — объясни — в чём? А вот эти замашки бая — не устраивают.

— Даша.

Низким, мягким голосом. Люблю его голос. Знаю, он хочет, чтобы я никуда не пошла.

Руки мягко легли мне на плечи, скользнули вниз, и я почувствовала его прохладное дыхание у своей шеи.

— Знаешь, иди куда хочешь, — прошептал он, и шёпот заскользил по коже змейками. — Только сначала...

— Что? — я тоже невольно понизила голос. Дыхание сбилось от предвкушения.

— Вот что.

Руки его внезапно стали жёсткими. Он приподнял меня и переставил обратно в кухню, к столу.

— Обопрись и нагнись.

Снова железный самоконтроль, снова демонстрация власти, снова наказание за мнимую провинность. И, как обычно, я настолько хочу этого, что практически не могу возразить.

— Не надо!

Но получается так жалко и неубедительно, что он смеётся надо мной.

— Даша, делай, что сказано.

Он с силой пригибает меня к столу, практически укладывая на него животом.

В этот раз моё нижнее бельё осталось целым — вряд ли Роман захочет, чтобы на ужине с другим мужчиной я была без трусиков.

Но других поблажек я не дождалась. Он резко вошёл в меня, вызвав огромную волну удовольствия.

Но дойти до конца в этот раз мне позволено не было. Не сразу. Раз за разом он прерывался, нежно целовал мою шею, посмеиваясь над ухом.

— Даша, ты и есть игрушка. Только моя игрушка, а не Рольсена, или кого-то ещё.

И снова подводил меня к самому краю. Пока я не запросила пощады.

— Я хочу, чтобы ты пришла к нему, думая обо мне.

Я не могу не думать о тебе, любимый. Незачем так меня мучить для этого.

Он показывал мне мою слабость. Он показывал, что я не смогу уйти от него.

Вот только я и не собиралась.

Когда всё закончилось, Роман развернул меня к себе, и я просто повисла на нём, почти теряя сознание. Он приводил меня в порядок, одевал, поправлял волосы, я не в состоянии была за этим следить.

Подождал, когда я отдышусь, и крепко поцеловал.

Довольная улыбка:

— Вот теперь иди.

115.

Роман не подвёз меня. Да я и не ожидала этого. Он ревнует, жутко ревнует, я чувствую. Чаще всего это происходит у него глубоко внутри. Но иногда — выходит наружу.

И мне тяжело.

Нет, мне, конечно, ни на кой не сдались эти все Рольсены и Рушаны. И если моему мужчине так спокойнее, я могла бы вообще исключить общение с ними и им подобными.

Но ведь речь идёт не о данной конкретной вспышке. Скорее, о стабильном недоверии. Я его кукла, марионетка, и он нервничает каждый раз, когда я соскальзываю с верёвочек.

Он просит доверять ему, но сам не доверяет мне нисколько.

Мой директор ждал в условленном кафе с большим букетом роз. Нежно-розовые, симпатичные. Безнадёжно импортные, рафинированные, в яркой аляпистой упаковке. Но...

Такие чудесные.

От Романа я получила тоже один букет. Всего один. Ещё более чудесный.

Даша, уймись. Он каждое утро кормит тебя завтраком, а каждый вечер — ужином, а тебе цветочков не хватает?

Я не стала ему улыбаться. Просто — не хотелось. Если он думает, что я заинтересовалась им хоть сколько-нибудь — моя задача — его разубедить.

— Евгений Михайлович, прошу прощения, если вы на что-то рассчитывали, но я здесь только из-за Ланы.

— Я не сомневаюсь. И удивлён, что Эльвильяр тебя отпустил даже так. Он совсем не воспринимает меня всерьёз?

Воспринимает. Ещё как воспринимает. Но, извините, это наше личное дело.

— Возможно, он доверяет мне? — как можно более непринуждённо.

— Доверяет? — Рольсен рассмеялся холодным смехом. — Даша, я никогда за всю свою жизнь не слышал, чтобы он кому-то доверял.

— Ладно, — я села. — Мы перейдём к делу?

— Нет.

Он усмехнулся, выдержал паузу, недостаточную для того, чтобы я успела отреагировать, и продолжил:

— Вы получаете кое-какие сведения, а я взамен получаю что?

Вот оно. Я же так и думала, что ему что-то надо.

— Что вы хотите?

— Кажется, я уже озвучил, — он непринуждённо пожал плечами. — Ужин. Я хочу провести вечер в вашем обществе.

— И всё?

— Малость, правда? Даша, возьмите меню.

И как на это отреагирует Роман? Скорее всего, никак. Но... Я думала, что узнала его, тоже делала предположения. И он преподнёс мне сюрприз. Думаю, не последний.

— Вы хотите предоставить выбор мне? — холодно улыбнулся Рольсен. У него все улыбки холодные. Самодовольные. — Или отменяете сделку?

Так, Даша, попробуй-ка согласиться на его условия. Для начала уступим.

— Нет, я закажу.

Я взяла меню и сделала заказ. Оплачивать я всё буду сама. Неважно, что директор об этом думает.

— Так что вы можете мне сказать о Лане?

Он покачал головой.

— Даша... Не спешите. Вечер долгий, мы успеем.

Мягкий, неторопливый, завораживающий голос. Меня это не трогает, ясно?

Я молча смотрю в стол. Настроения нет. Я сюда пришла не болтать.

— У вас проблемы? — мягко спрашивает он.

Вы, что ли, предлагаете их решение?

— Не такие, какие были бы без Романа, — чуть резко отвечаю я.

— Вы с ним из-за этого?

В его глазах гамма эмоций. Понимание, сожаление... надежда?

Даша, ты фантазёрка.

— Нет, не из-за этого.

Опять резковато. Не надо ему грубить, это невежливо и Рольсен не заслужил пока.

Пока.

Кивает.

— Думаю, вас вообще не спрашивали.

Эта догадка меня просто выбешивает, но я не подаю вида. Никакой мимики, ни звука.

Но он догадывается.

— Простите, я задел за живое, — снова мягко, виновато даже. — Просто я его хорошо знаю. И не припомню, чтобы он уважал мнение других, даже тех, к кому испытывает интерес.

Евгений Михайлович, я вас ненавижу.

Слёзы пережали горло, и я прижала ладони к лицу. Прорвался первый всхлип, затряслись плечи. Зачем закрываться, если хорошо видно, что я плачу?

— Даша.

Нет, реакции не будет. Мне паршиво, и это ваша вина. Возможно вы знаете, каково это — любить, и получать в ответ просто интерес. Возможно поэтому и сказали. Вы хотел зацепить? Получилось. Вы хотели понравиться? Вижу, что нет.

— Даша, простите. Я не хочу вас расстраивать, но не вижу другого выхода. Скажу банальность, но вы достойны лучшего. Вы с ним, потому что не можете бросить, или вам не позволяют?

Я сверкнула взглядом между пальцев. Принесли заказ, и пришлось убрать руки.

— Поймите, вы — мечта. И мне жутко думать о том, что вас могли убить в чужой охоте.

Вы могли убить, Евгений Михайлович.

— После этого вечера многие хотели бы вас заполучить... Но не осмеливаются.

— А вы? Не боитесь, что Роман просто вас убьёт? — спрашиваю с ехидными нотками.

— Даша, я родом из тех времён, когда умереть за любовь было высокой доблестью.

Не верю я вам. Ну не верю.

Некоторое время мы молчали. Я просто ела, стараясь не отвлекаться, Рольсен смотрел на меня — так, как будто любовался.

Вы тоже играете. Вы все постоянно играете. Я не хочу быть игрушкой. Не буду.

— Так что там с Ланой? — Напомнила я.

— Как я понял, вы подруги. Даша, мне очень жаль.

— Что-нибудь более информативное? — я постаралась сказать это без эмоций.

— Забудьте о ней. Вы можете быть рядом, поддерживать, скорбеть. Но не можете спасти. Поверьте, она сама виновата во всём, и знала, с чем играет.

— Что случилось? — с нажимом спросила я.

— Здесь я знаю мало. Я исполнитель. Но могу сказать, что ложа приговорила её, и отмена приговора просто невозможна. Её не допустят.

— А если доказать, что она невиновна?

Не знаю как — и не знаю в чём. Но стоит выяснить все возможности.

Рольсен покачал головой.

— Нет. Никак.

— И ваша ложа не боится? — деланно удивилась я.

— Кого?

— Роман её любит. Он не спустит это просто так.

Мой директор рассмеялся.

— Если бы они были вместе, ложа ещё подумала бы. Хотя не факт. Но, Даша, он одиночка — всю жизнь один.

— У него есть друзья. Почему бы не завести семью — со временем? — возразила я. Они с Ланой были бы прекрасной парой. Сердце неприятно кольнуло.

— Друзья? — он приподнял бровь.

Хотя бы такие, как Андрей и Дьявол. А что?

— Эльвильяр старше меня лет на шестьдесят. Знаете, в Европе была одна школа, в которой изучали науки будущие мистики. Туда приходили уже взрослые и перспективные. Еретика туда привёл подростком один хороший человек.

— Он был таким одарённым? — подростком? Когда остальные попадают в эту школу взрослыми?

— Нет, — он снисходительно улыбнулся. — Его туда устроили на мелкие работы. Разумеется, никому и в голову не приходило, что он будет учиться. Эльвильяр ведь не только не дворянин, он вообще беспризорник. Мальчишка с Эльвильярских улиц. А в школе все титулованные. Знаете, Даша, эти европейцы слишком много значения придают титулам. Чем древнее род, тем больше важничают. А Еретик... Фамилией он взял название родного города, второе имя... Это просто прозвище.

— 'Тёмный'? — я не вспомнила точно это на испанском.

— Да. Tenebroso — это кличка, и её дали... м-м... — лёгкая заминка — за его малограмотность. Это уничижительное прозвище, он даже буквы не знал. Но хотел учиться. Что для человека с его происхождением было нереально. Он там делал даже самую грязную работу, и часто вместо платы брал старые записи учащихся. Книги ему не давали — это была невероятная ценность, всё-таки. Я даже слышал, было несколько скандалов, когда Эльвильяра замечали за подслушиванием и подсматриванием на занятиях. Били, но не выгоняли. Как я понял, учёные мистики и учащиеся считали его забавным. Несомненно, они сами воспитали монстра.

— Монстра? — меня обидело это.

— Вы не знали его тогда. Да спросите сами — Эльвильяр не будет отрицать.

Да, не будет. Он уже говорил. Но теперь всё по-другому. Может, я сейчас выгляжу как обычная женщина 'Он разведётся, он обещал', 'Он бросил пить, теперь уже точно', но я ему верю.

— Эльвильяр стал сильнее их, а они всё ещё считали его за мальчика с улицы. Не могу сказать, мстил он, или нет. Но на мнение других он просто плевал. Делал, что хотел, брал, что хотел. Милана Радич не была первой, кто принял его такого, как есть, она была первой, кто его хоть как-то принял. Его первая любовь и единственная. Но... они, фактически, в сильной ссоре. Не беспокойтесь насчёт конкуренции, Даша. Эльвильяр так обижен, что вряд ли даже задумается, если её убьют. И — вы слишком яркая, вами увлечён не только он — и не только я, поверьте. У неё нет шансов. Не стоит вам себя недооценивать. Даша, вы ничем не сможете помочь ей. Попросить Еретика — это же глупо. Он не будет рядом с ней двадцать четыре часа в сутки. Счёт, пожалуйста.

Я вздрогнула.

— Постойте, я сама оплачу за себя.

Он холодно посмотрел на меня и усмехнулся.

— Я серьёзно.

Я потянулась за кошельком. Мой директор уверенно забрал у официантки чек и посмотрел на меня внимательно:

— Ох уж эта современная молодёжь. Совсем забывает о правилах приличия. Даша, мне безразличны эти ваши закидоны. Когда я приглашаю даму, я плачу за неё. Как человек, определяющий вам зарплату, я в любом случае верну вам эти деньги.

Логично. И не выпендришься.

— А про Лану вы мне сказали очень мало.

— Достаточно. Бросьте это дело. В конце концов, зачем вам лишняя конкуренция?

116.

Лана — это не лишняя конкуренция. Лана — это подруга. Если дружишь ,принимаешь на себя обязательства. Дружба — это не только приятно проводить время вместе. Это ещё и поддерживать в трудное время.