— Завтра?
— Хорошо. В десять я буду у тебя.
— Спасибо.
Она положила трубку — с восторгом от того, что справилась, сладила как надо почти со всеми делами. Осталась только конференция. И вечером — проводы драконов.
Король Луциус же, закончив разговор, сунул в рот сигарету, поморщился, чувствуя, как начинает болеть голова. Открыл тетрадь со списком необходимых дел — ту самую, в которую аккуратно заносил данные о Люке после встречи с Тандаджи — и поставил отметку "сделано" около графы "Поговорить с Василиной о Леннарде".
Луциус Инландер прежде всего был королем своей страны. А это означало уметь переступать через эмоции и действовать разумно.
Леннард с малых лет обучался, как будущий наследник. Он был достаточно сдержан для Инландера, и — какая ирония — очень похож на него, Луциуса. В нем давно уже перегорела юношеская шаловливость и непредсказуемость, он искренне любил супругу, отличался практичностью, цепким умом и политическим мышлением. Если бы не обстоятельства, Луциус Инландер не желал бы лучшего правителя для страны. И если отрешиться от эмоций, ему можно было спокойно передать власть.
Если бы не обстоятельства.
Для Люка эта ноша окажется нежеланным подарком. Да и сам он слишком привык к свободе. Он будет плохим королем — нужно это признать.
Хотя все могло бы быть иначе.
Это было трудным решением, тлеющим с момента, когда он увидел, как меняется Люк. И если несколько глотков крови не самой сильной и не инициированной принцессы смогли пробудить способности в Люке — хотя это было невероятно, — и оборот все равно случился бы рано или поздно, пусть не так скоро, как после ее инициации... то кровь правящей королевы, возможно, способна помочь Ленни. И спасти его, Луциуса, страну, от волнений, а дом Инландеров от вопросов, позора и подозрений — если корона опустится на герцогскую голову.
В любом случае, два наследника куда лучше, чем ни одного.
Он затушил сигарету — во рту было мерзко. Как и на душе. И набрал помощника, приказав сообщить Леннарду, что будет ждать его завтра в кабинете в десять утра.
Встреча в пресс-центре дворца Рудлог прошла идеально. Журналисты были так ошарашены новостью, что в полном безмолвии выслушали заявление королевы — способствовал внимательности и стоящий за ее плечом мрачный принц-консорт, как по команде переключили внимание на министра иностранных дел Песков Ветери Неройдина, ослепляя вспышками фотокамер и лихорадочно стенографируя — и закончился этот праздник одной сенсации полным уверенности и легкой иронии выступлением герцога Дармоншира, искренне заверившего всех, что он безумно счастлив. И даже самый въедливый писака не обнаружил бы в нем ни грамма фальши.
Затем высокие выступающие удалились, оставив отдуваться за себя пресс-службу, с чем она и справилась на отлично.
В течение получаса после облетевшей всю Туру новости представитель дома Инландер выступил перед журналистами с самыми сердечными поздравлениями молодоженам от правящей семьи — и выразил уверенность в долгом и плодотворном сотрудничестве как с Рудлогом, так и с Песками.
Четери
Мастер клинков, расположившись на заднем сидении королевского автомобиля, вез родителям Светланы письмо от дочери и подарки, на этот раз, как ни странно, уместившиеся в маленький сверток. Света накануне отлета со смехом отговаривала Чета брать с собой золото и камни.
— Им и того, что ты уже привез, на десять жизней хватит, — она торопливо собирала гостинец родителям. Фотоаппарат с нащелканными кадрами, шелковую накидку маме, серебряную шкатулку со сладким лукумом и баклавой.
— Женщина, — снисходительно ответил Чет и положил к подаркам мешочек с камнями, — так принято выказывать родителям уважение.
— Да они и так тебя будут рады видеть, — заверила она. — Если купишь маме цветов, то вообще растает.
— Водитель, — позвал Четери, и служащий, крутящий руль, покосился на него в зеркало, — знаешь, где можно купить цветы?
— Да хоть вот здесь, Владыка, — шофер кивнул на павильон, мимо которого они проезжали.
— Останови, — попросил Чет и выбрался на заснеженную мостовую. Пошел покупать то, что поможет задобрить тещу. Уж очень она у него строгая.
Когда раздался звонок в дверь, супруги Никольские сидели рядышком на кухне и смотрели какой-то унылый сериал. Иван Ильич ремонтировал электромясорубку, Тамара Алексеевна вышивала рубашку для внука или внучки и вздыхала. Несмотря на вздохи, работа спорилась.
Без Светы вдруг оказалось совершенно нечем заняться. Они уже привыкли жить мечтой о внуке — а теперь чувствовали себя одинокими, старыми и очень переживали, как там дочка.
— Я открою, Ваня, — Тамара Алексеевна отложила пяльцы и прошла в коридор. Раздалось аханье, поспешное щелканье замка — и по-командирски зычный голос зятя на весь подъезд возвестил:
— Здоровья тебе, матушка! Я надеюсь, что новости и эти цветы порадуют тебя и отца.
Иван Ильич, оживившись, выскочил вслед за женой — а там на пороге стоял Четери с огромной охапкой букетов. Такой широкой, что угадать зятя можно было только по красной макушке и сверкающим из-за цветов зеленым глазам.
Драконья теща, растерянная и растроганная, тянулась обнять дракона и не могла его обхватить.
— Здравствуй, здравствуй, — засуетился Иван Ильич, ловко обошел жену, вытащил благоухающее подношение из рук зятя. — Дай сюда и проходи, чего на пороге стоишь?
Он потащил цветы в Светину комнату — столько их было, что на столе не уместились, заняли почти всю дочкину кровать.
— Заехал-таки, молодец, — громко говорил он, шагая по квартире и доставая все имеющиеся вазы. В коридоре всхлипывала Тамара Алексеевна и уже скороговоркой что-то выспрашивала про дочку, Чет открыл сверток и передал ей письмо и подарки. — А мы новости смотрим — а там дракон, я и подумал, что ты-то тоже должен прилететь. Томочка, не держи гостя на пороге, давайте на кухню, надо покормить. А какой у нас сегодня борщ!
— Да нас во дворце накормили, — хохотнул Четери, — если еще и у вас объемся, взлететь не смогу.
— А вина? — живо предложил проницательный Иван Ильич, игнорируя строгий взгляд жены.
— А вина выпью, — согласился Четери. Поглядел на тещу, ухмыльнулся и пошел мыть руки.
Дракона поили вином и расспрашивали о дочери, по очереди читали и перечитывали письмо, ели баклаву, смотрели фотографии, ахали от красоты дворца и новостей про ожившие Пески, оценивали размер Светиного живота и переживали.
— Я сейчас ненадолго, нужно вечером улетать, — сообщил Четери, когда уже по третьему разу рассказал все, что мог, выдержал учительский допрос от Тамары Алексеевны на предмет как чувствует себя дочка и полюбовался отремонтированной мясорубкой. — Но в в воскресенье уже должен открыться телепорт в Истаиле, а в понедельник и в Тафии. Я приду за вами, погостите у нас?
— Конечно! — обрадовался Иван Ильич. — Мы хоть сейчас, да, Тамара?
— А там подумайте, чтобы остаться, — прямо предложил Чет. — Настаивать не буду, но знайте, что если решите, порадуете и меня, и Светлану. Там будет и работа, если захотите. Ты, матушка, учитель, а нам в городе нужны учителя — скоро откроется первая школа. А ты, отец, тоже не останешься без инженерного дела. У нас там даже электричества пока нет. Сами сможете присматривать, как я выполняю брачные обещания, да и Светлана по вам скучает. Захотите — будете жить в почете во дворце, захотите — будет у вас богатый дом на берегу реки, у чистой заводи.
— Подумаем, — строго сказала Тамара Алексеевна, разрумянившаяся от сладкого вина. — Пока погостим, а потом посмотрим.
— Вот что, — спохватился Четери. — Прошу, позовите сейчас в гости сына вашей сестры, Матвея. Тоже хочу его пригласить. И его семью, если пожелают. Город большой, места на всех хватит.
Тамара Алексеевна ушла в комнату позвонить Матвею, а вернулась уже в сопровождении хмурого племянника.
— Здрасьте, дядь Ваня, — пробасил Матвей, протягивая руку для рукопожатия. Поздоровался и с Четом — тот встал, ничуть не стесняясь оглядел будущего ученика с ног до головы, удовлетворенно похлопал его по плечу.
— Ну здравствуй. Вижу, занятия идут тебе на пользу. Крепче стал.
— Как там Светка? — гулко пробурчал Матвей и отстранился.
— Хорошо, — успокаивающе сообщил Иван Ильич, уловивший возникшее напряжение. — Вы тут поговорите, поговорите. Тамара, пойдем, придумаем, куда цветы поставить.
И он взял супругу под локоток и вывел ее из кухни.
— Чего вам? — так же угрюмо спросил Ситников. — Я пришел только потому, что тетя Тома попросила. Опять будете звать в ученики?
— Буду, — согласился Четери, присаживаясь на подоконник. — Но могу и не звать. Долги предков все равно расставят все на свои места. Я совсем недавно наблюдал это в действии. Но скажи, почему ты упрямишься? Твой учитель почитает за честь заниматься у меня, а ты нос воротишь?
Матвей помолчал, сунул руки в карманы.
— Не хочу уезжать отсюда, — неохотно поделился он. — Меня возьмут в королевскую гвардию, планирую служить там.
— А если я предложу тебе место придворного мага при своем дворце? Или, если пожелаешь, у Нории, Владыки Владык? — Матвей посерьезнел, задумался. — Нории не смотрит на возраст, только на умение, а я вижу, что ты силен. Заниматься со мной можно по утрам и вечерам. Придется трудиться, но и оплата велика. У тебя будет свой дом, почет, уважение, и родные твои заживут в достатке. А сколько у нас прекрасных женщин, жадных до ласки!
На последнем предложении Ситников оценивающе посмотрел дракону в глаза и с сожалением качнул головой.
— Нет, не могу. Я хочу служить здесь. При дворе.
— Неудивительно, — с легкой иронией сказал Четери. — Скажи мне, потомок Лаураса, а если эта красная девочка, Алина Рудлог, переедет в Тафию, станешь ты моим учеником?
Ситников вскинулся и тут же заставил себя успокоиться.
— Она не переедет.
— Думаешь, любишь ее? — проницательно спросил Чет.
Ситников сжал кулаки и вздохнул.
— Я пойду, пожалуй. Вы не обижайтесь. Но вы мне никто, и дел я иметь с вами не хочу, и пойду, чтобы тетю с дядей не расстраивать. Светку проведать буду рад, если разрешите, но это все. До свидания, — он направился к двери, из-за которой раздавались шаги, шуршание и звуки льющейся воды из ванной — видимо, родители Светы решили наполнить все найденные вазы.
— Остановись, — с металлом в голосе приказал Четери, и было в его тоне то, что заставляет всех, когда-либо служивших в армии, подчиняться приказам старшего по званию. — Сядь, потомок Лаураса. Я должен был тебе это давно рассказать, но другим занят был. Да и откуда ж мне знать, что Рудлоги больше гвардию не привязывают и тебе ничего не известно? Послушай меня, а потом, если захочешь — уйдешь.
Матвей сложил руки на груди и выпрямился у двери, хмуро глядя на дракона. Но не сел.
— Ответь, — продолжил Четери, — кто-то из твоих предков, кроме Марка, служил в королевской гвардии?
— Никто, — буркнул Ситников, — я и про пра-пра-деда-то не знал.
Чет покачал головой. Удивительно.
— Скажи мне про эту девочку, Матвей. Ты чувствуешь, когда ей страшно или больно? Все время думаешь о ней, и единственное желание, когда ты рядом — защитить?
Матвей хмуро молчал — и только лицо краснело то ли от злости, то ли от смущения, и на шее его вздувались гневные жилы. Совсем не юноша стоял на этой кухне — огромный и мрачный мужик, надеющийся дослужиться до чуда. Получилось же у северянина Байдека? Почему не может повториться с южанином Ситниковым?
— До встречи с ней ты общался с кем-то из Рудлогов?
— Нет.
— А увидел — и жить без нее не можешь, да? Что бы ни попросила — выполнишь. Если скажет из окна прыгнуть, тут же прыгнешь, правда? Жизнь положишь, а сделаешь. А счастливее всего, когда рядом находишься.
— Ну и что? — мрачно высказался Матвей. — Вам-то что?
— Я вижу на тебе привязку, — охотно объяснил Четери, сочувственно глядя на собеседника. — Видимо, так проявилось наследие Лаураса и она передалась с кровью предков. Встреть ты первой любую из сестер Рудлог, и ощущал бы то же самое.
— Врете? — очень спокойно поинтересовался Ситников.
Чет покачал головой.
— Нет.
Семикурсник испытывающе посмотрел на него, так же спокойно потребовал:
— Расскажите мне про привязку.
— У Рудлогов в мое время существовал старый обряд, — охотно пояснил Четери. — Время было такое, что верности добивались страхом и ритуалами, Матвей. Много столетий подряд в личную гвардию короля со всей страны отбирались юноши высокого роста и огромной силы. Их было немного — два десятка, три, лучшие воины, самые преданные, самые умелые. Росли они вместе с будущим королем, и каждый год наследник поил их своей кровью под слова привязки-клятвы, которую произносил господин и повторял его воин. Кровь не только делала их верными, но и меняла — давала ярость в бою и силу, укрепляла кости и плоть. Их считали неуязвимыми — потому что выживали там, где другие бы погибли. Бывало у тебя такое?
— Бывало, — с неохотой кивнул Ситников и с силой, расстроенно потер широкой своей ладонью лицо. — Но я ведь не пил Алинину кровь.
— Но случалось, — продолжил Четери, — что у детей тех, кто служил в гвардии, привязка к кому-то из семьи Рудлог проявлялась без ритуала. Поэтому со временем стали в гвардию брать только потомков тех, кто уже был привязан. Их тоже поили кровью — и с каждым поколением связь крепла. А вот почему после войны Седрик не продолжил традицию для своего старшего сына — то мне неизвестно. Может, оставил женам и матерям сыновей в утешение за то, что весь гвардейский отряд погиб на войне.
— Почему погиб? — Матвей явно думал о чем-то другом, и все хмурился, и сжимал зубы.
— Я их убил, — с легкой горчинкой отозвался Четери.
— И моего прадеда?
— И его, — согласился Чет, отошел от подоконника, взял бутылку вина и хлебнул прямо из горла. — Война была.
Протянул бутылку Матвею.
— Помяни, раз языками поминаем.
Тот выпил и поставил вино на стол.
— Вы можете снять эту привязку?
— Нет, — покачал головой Четери. — Только тот, с кем возникла связь — и тот, кто занимает трон. Но я ритуала разрыва не знаю, и знает ли эта девочка — вот вопрос.
— А если это не привязка? — разумно поинтересовался Матвей. — Если вы ошибаетесь, и это мое... настоящее?
— Ты ее хочешь? — прямо спросил Чет.
Матвей помрачнел.
— Она еще маленькая, Четери.
— У нас такие маленькие пятьсот лет назад уже по двое детей имели, Матвей. Все очень просто — либо ты волнуешь ее, она волнует тебя, либо нет.
Ситников сам потянулся к вину, сделал несколько глотков.
— Положим, — проговорил он размеренно, будто лекцию читал, — кровная связь существует и влияет на меня. Но ведь она должна периодически вступать в противоречие с моими желаниями, если ее задача — выгода другого человека. А я ничего такого не ощущал. Значит, либо ее нет, либо она не страшна, так как желания, которые продуцирует кровная связь, совпадают с моими.
— Долго и умно, но правильно, — усмехнулся Чет. — А может все из-за того, что принцесса тебя кровью не поила и ритуал не проводила. А может, связь со временем усилится. Или рассосется. Так что разберись с этим, молодой Лаурас. Пойми, где ты, а где влияние крови, чтобы ты мог сделать свободный выбор.
