Гарри Поттер и Три Пожилых Леди

Гарри оторопел. Один раз он уже потерпел неудачу, представляя мисс Стрит маленькой девочкой, взлетающей на дерево. И теперь представить миссис Шарлин, и особенно миссис Саманту кем-то вроде Бетси он тоже не мог. Миссис Кейн встала и прошла к книжным полкам, достав с самой верхней большой альбом.

— Я помогу тебе, Гарри. Вот смотри, — она достала из альбома пожелтевшую фотографию, — это я с мамой, папой и старшим братом.

Гарри неверяще посмотрел на коричневатый кусок картона. Честно говоря, он еще принял бы за миссис Кейн ее маму. Но вот это «нечто» в длинном платье с оборками… Он перевел взгляд на пожилую леди, потом обратно на картон. И еще раз. И еще. Да, это определенно была миссис Кейн, тогда еще очевидно мисс… Бэлтимор! Но все равно, это было настолько необычно… Интересно, тут на этом снимке Шарлин или Саманта? Или… Он вгляделся еще раз и понял: девочка на этой фотографии была… целой? А Шарлин и Саманта были как будто двумя сторонами одной монеты, которые вдруг разлучили и заставили жить по отдельности в одном и том же теле. Наверное поэтому Шарлин всегда была немного печальной, несмотря на все ее озорство и решительность.

— Миссис Кейн… А у миссис Бересфорд и мисс Стрит тоже есть такие фотографии?

— Мы знали, что рано или поздно ты спросишь об этом. Разумеется, есть. Взгляни.

Она протянула Гарри еще две картонки. На одной стояла вполне узнаваемая мисс Стрит в скаутской рубашке и шортах. О да, такая девчонка смотрелось бы на дереве намного естественнее пожилой леди, пусть даже и довольно бодрой. На юной миссис Бересфорд было почти такое же платье, как и на маленькой Саманте Шарлин, только попроще.

— Согласись, Гарри — подарить валентинки вот таким вот нам было бы намного приятнее?

Гарри помотал головой.

— Это же все равно вы, правда? Но да, жаль, что я не смог бы подарить валентинки «тем» вам.

— О чем и речь. Понимаешь, жизнь устроена так, что мы не всегда будем с тобой. Помнишь, что говорил майор Бутройд, когда оправдывался? И не надо плакать о нас заранее, это дурной тон. Заранее нужно задуматься о том, кто пройдет с тобой всю остальную жизнь, когда мы уже не сможем помогать тебе. Это могут быть друзья, подруги, наконец, самая близкая из них. И знаешь…

— Да, мисс Кейн?

— Взрослые… Они часто будут использовать тебя в своих играх. Как ты думаешь, почему мы с Таппенс все же наставили оружие на майора Бутройда? Именно поэтому. А вот друзья детства… Они могут предать тебя, но шансов на это намного меньше. Заводи друзей, Гарри. Заводи друзей. Мы оставим тебя довольно скоро, мы все. И мы хотели бы оставить тебя не в одиночестве.

— Но пока… Вы поможете мне?

— Разумеется. Кстати, мистер МакФергюссон попросил зайти к нему в участок в эту субботу.

* * *

В субботу тетя попыталась не пустить Гарри в участок, заставив копаться в саду. Так что мистеру МакФергюссону пришлось заехать за ним домой. После объяснений полицейского с дядей и тетей Гарри понял что время-для-чтения-в-чулане ему обеспечено минимум на ближайшую неделю: суперинтендант заявил, что после возмутительной выходки на День Святого Валентина посещение лектория для трудных подростков для Гарри становится еженедельным. Забавно, что дядя с тетей даже не попытались выяснить, в чем состоит возмутительность выходки, да и собственно сама выходка — жалоб Дадли им было вполне достаточно.

Разумеется, в Лондон опять поехали обноски кузена, а Гарри вместе с МакФергюссоном и еще одним полицейским меньше чем за час добрались до еще одной заброшенной фермы. Впрочем, теперь не такой уж и заброшенной. Дом явно ремонтировался, а вот здоровенный ангар для техники уже был приведен в прекрасное состояние. Рядом стоял бульдозер, ровняющий длинную, ярдов в триста, полосу с подковообразным валом в конце.

— Вот, Гарри, задумался, понимаешь, об отставке. Возраст, — заметил МакФергюссон, — Купил себе ферму, за бесценок продавали. Ну, а поскольку фермер из меня так себе, решил заняться тем, что умею. Буду учить людей разным полицейским хитростям. А тебя буду использовать для отработки методики обучения. Согласен?

Еще бы он был не согласен! Они прошли в ангар, где Гарри пришлось переодеться еще раз. Как, впрочем, и полицейским — в плотные брезентовые куртки и штаны.

МакФергюссон заявил, что рот особенно разевать не следует: стрельбище еще не готово, да и связанные со стрельбой нагрузки организму мальчика пока не по силам. Тем не менее, первое занятие Гарри понравилось. Сначала Лесли, второй полицейский, хватал Гарри за руки, за шкирку и другими разнообразными способами, а суперинтендант показывал, как можно вывернуться из захвата. Получалось это не всегда, ну так и Лесли служил в полиции не первый год. А вот ухвати Гарри Пирс, Дадли или Малькольм… Тут шанс уже был. В общем, первый урок Гарри понравился настолько же, насколько не понравился второй.

На втором уроке Лесли отдыхал, а МакФергюссон действительно устроил Гарри лекцию по британским законам. Это было скучно, но филонить не получалось: суперинтендант обещал, что к «специальным занятиям» они приступят только после того, как мальчик сдаст зачет по пройденному материалу.

Третье занятие, оно же специальное, не разочаровало: помимо курток, в шкафчике оказались несколько пар здоровенных очков и странного вида ружья с какими-то бульбами наверху. Оказалось, ружья стреляют шариками с краской. Сначала полицейские показали Гарри, как пользоваться этим краскометом-маркером, а затем они устроили совершенно новую и совершенно замечательную «Охоту на Гарри»: тот прятался в лабиринте из хаотично расставленных ящиков и коробок, а Лесли и Макфергюссон его преследовали, стараясь запятнать. Причем, в отличие от догоняшек с кузеном, тут Гарри мог отвечать, ведь у него было такое же красящее ружье. Вот тут Гарри и понял, что такое опыт: несмотря на возраст МакФергюссона и кажущуюся нескладность Лесли, он словил пять или шесть довольно болючих шариков, прежде чем умудрился попасть в противника первый раз.

После часа таких догоняшек Гарри изрядно вымотался и слегка расстроился: он дважды попал в Лесли и ни разу в МакФергюссона, довольно проворчавшего что-то про «окопную школу». Сам Гарри считал, что у Лесли просто не было попного мозга, а у МакФергюссона был. Но результат все равно был обидный. Лесли успокоил Гарри: дело не только в мозгах, но и в опыте. А у Лесли его было намного больше. Он ведь тоже воевал несколько лет назад, где-то в Аргентине.

За обедом — чай в термосе и сэндвичи — полицейские разобрали несколько ошибок Гарри и обе собственных, когда Гарри запятнал Лесли. А потом они скинули куртки (куртка Гарри была вся заляпана краской, как и штаны) и поехали куда-то еще. Гарри думал, что они едут домой и нацелился почитать «Графа Монте-Кристо», но его снова удивили. Машина остановилась около небольшого грязноватого дома на окраине Уокинга.

— Удивлен? — спросил, обернувшись к Гарри, МакФергюссон. — Ничего. Сейчас удивишься еще больше. Это идея мисс Стрит, и я тоже был слегка шокирован, когда она это предложила. Пойдем.

Они с МакФергюссоном вышли из машины и без стука вошли в дом, Лесли остался в машине. В доме их встретил запах дешевого алкоголя, совсем как у мистера Додсона, самого известного пьяницы Литтл-Уингинга, Гарри прятался у него во дворе несколько раз. И двойник самого мистера Додсона, только чуть помоложе и с длинными немытыми волосами.

— Трезв, Майк? Вижу. Вот тебе пацан, о котором мы говорили. Бери и учи.

Майк вздохнул, посмотрев на двадцатифунтовую бумажку в руке суперинтенданта и обернулся к Гарри.

— Любишь рок, малец? Тогда идем, — и потянул его в соседнюю комнату, где первой бросилась в глаза несколько потрепанная, но очень навороченная ударная установка.

После часа тренировок с Майком руки у Гарри болели сильнее, чем после целого дня ковыряния в саду. Причем, самое обидное, ни по барабану, ни по звонким медным тарелкам стукнуть так ни разу и не вышло: приходилось только по-всякому крутить и вертеть в руках палочки под ровный ритм, отбиваемый похмельным учителем. А вот носу и ушам Гарри досталось: Майк в воспитательных методах не церемонился, а уж своей палочкой мог прибить свободно летящую муху. Только по рукам не бил — сказал, нельзя.

Уже садясь обратно в полицейскую машину и потирая особо пострадавшее левое ухо, Гарри осмелился спросить:

— Но почему барабаны, мистер Макфергюссон? Почему мисс Стрит предложила такую эээ… тренировку?

— Все очень просто, парень. Когда этот самый мистер Флетчер пришел за твоей одеждой, он держал в руках палочку, вроде учительской указки, только покороче. Я ее тоже видел, на записи. И знаешь… нехорошо он ее держал. Как оружие. Уж поверь мне — я в этом немного понимаю. А значит…

— Значит, у этих волшебников вместо оружия — палочка? Вроде барабанной? И поэтому мистер Майк учит меня с ними управляться?

— В основном, да. Но вдруг тебе не понравится у волшебников? Тогда у тебя будет еще один вариант: стать рок-звездой. Правда, ты больше похож на Джона Леннона, чем на Ринго Старра, но чувство ритма лишним не будет, даже если решишь учиться еще и на гитаре. Согласен?

Гарри только и смог, что ошарашенно кивнуть. Интересно, а у волшебников есть рок-группы?

В любом случае, он узнает ответ на этот вопрос не раньше осени.

* * *

К началу весны Гарри с удивлением понял, что свободного времени у него не осталось совсем. В понедельник, среду и пятницу он по-прежнему посещал миссис Кейн, где сначала помогал ей по дому, а затем занимался с Самантой и болтал с Шарлин. К сожалению, ее веселье все чаще и чаще сменялось чем-то, что Гарри не мог выразить словами: в глазах словно плескалась боль. Это не было похоже на раздражение миссис Саманты, но, похоже, имело ту же или схожую природу. В ответ на прямой вопрос Шарлин попыталась отшутиться, но выглядело это не очень убедительно.

В субботу МакФергюссон с Лесли возили его на ферму и к безумному барабанщику (недели через три ему, наконец позволили коснуться палочкой барабанов, получилось довольно звонко), а на ферме МакФергюссона бульдозер, наконец, доравнял стрельбище, так что Гарри, наконец, смог пострелять из малокалиберной винтовки.

Получилось не очень, но Лесли и суперинтендант успокоили: все дело, как обычно, в недостатке опыта. Гарри им поверил: в лабиринте внутри старого гаража дела у него, наконец-то пошли на лад. Теперь он уже проигрывал не с таким разгромным счетом. Более того, Гарри осознал, что если бы он применил «это», скорее всего, счет сложился бы уже в его пользу. Но приходилось, наоборот, старательно глушить в себе испуг, злость и новое, внезапно осознанное им чувство — азарт. Если чертовы волшебники отслеживают «это», то он засветит еще и эту ферму. А это была бы уже слишком большая роскошь. Так, глядишь, и ферм не хватит.

В воскресенье тетя Петунья грузила его работой по дому на весь день, оставались только вечера во вторник и четверг, но в один их этих дней его, как правило, хватали за ухо и притаскивали в участок. Там у констеблей и временами дежурившей там миссис Бересфорд нашлось ему новое занятие: подшивать бумажки и копаться в архиве, выискивая нужные дела или министерские циркуляры. Хорошо хоть домашние задания он успевал сделать во время уроков с миссис Самантой.

В школе дела в целом тоже шли неплохо. Правда, миссис Аддерли после Дня Святого Валентина обиделась на Гарри всерьез, почти как после перекраски ее волос в синий цвет с помощью «этого». Но тогда ей помогли рассердиться на Гарри, а сейчас она обиделась сама. Однако, поскольку ее обида вылилась лишь в придирки и занижение оценок, это было Гарри даже на руку.

Кузен Дадли и Пирс Полкисс тоже сменили тактику: пытались отловить Гарри на перемене или зажать в тупичке. Малькольм, Гордон и Деннис тоже участвовали, но как-то без огонька. Дадли пару раз сопутствовал успех, но частичный: вывернуться из неуклюжих захватов кузена оказалось намного проще, чем из опытных лап полицейских. А устраивать очередной кросс по коридорам и лестницам за этим мелким психом — ну его к черту, дураков нет.

В общем, все было нормально. И это было не то нормально, которое было раньше, а такое нормально, которое должно было быть.

Зачем нужны девчонки

— Мистер МакФергюссон, Вы мне не поможете в одном деле?

— Слушаю тебя, Гарри. Неприятности?

— Вроде нет. Просто совет нужен. Понимаете, миссис Кейн сказала, что нужно обязательно обзаводиться друзьями.

— Совершенно верно. Как я понял, у тебя это не очень получается?

— Совсем, — Гарри опустил голову, — понимаете, у нас в классе из двенадцати мальчишек пятеро — в банде Дадли. Плюс я. Остаются шестеро. Но стоит с ними заговорить — они просто отходят. Боятся Дадли. Или взрослые не разрешают со мной дружить. Или просто не хотят.

МакФергюссон взлохматил свою шевелюру. Гарри внезапно понял, что он в последнее время поступает точно так же, копируя этот жест полицейского. Вообще шотландец ему нравился, мальчику очень хотелось стать таким же, как он.

— Сложный вопрос. Очень сложный. Понимаешь, я могу сказать тебе, как быть неплохим командиром. Надо всего лишь не дать своим подчиненным погибнуть зазря. То есть — учить их, держать дисциплину, чтобы они не убились сами, ну и отдавать правильные приказы в правильный момент. Замечу, правильный приказ — в том числе и тот, который подчиненные в состоянии выполнить. Мне пришлось учиться этому в тяжелое время, но, кажется, я справился. А вот дружба… насколько я помню, в школе у меня не было проблем вроде твоих. Проклятье, да я просто не могу вспомнить ни одного парня в своей школе, кому было бы тяжелее, чем тебе.

— Значит… ничего не получится?

— Думаю, получится. Но… Вряд ли у тебя будет так же, как у остальных детей.

— Почему?

— Потому что ты необычный. И дело даже не в твоих способностях. Просто как-то так получилось, что у тебя до сих пор практически не было детства. Этот старый дурак просто отнял его у тебя. Тебе всего десять, ну ладно, скоро одиннадцать. А ты уже думаешь и действуешь как взрослый.

— А это плохо?

— Для дружбы — наверное, да. Твоим сверстникам трудно тебя понять. Впрочем, тут есть и один хороший момент. Или даже не один.

— Как всегда, — вздохнул Гарри, — сначала о плохом, потом о хорошем, — МакФергюссон улыбнулся:

— Я примерно об этом. Дети обычно всегда норовят съесть конфеты поперед обеда. А ты уже другой. А, так вот. Я не могу подсказать тебе, как налаживать отношения с детьми, зато прекрасно помню, как заводить армейских друзей. Конечно, солдат — это ребенок с большой эээ… винтовкой, но тут есть свои особенности. Дети больше ориентированы на удовольствие. А солдаты, я имею в виду солдат на войне — на то, что друг или товарищ вовремя прикроет им задницу.