К новой жизни!

— Как и все! — с вызовом вскочила она, сжимая кулаки.

— Если Руй тебя ненавидит, что ты ему сделала? — решила задать следующий вопрос, понимая, что, она не признается в подделке документов.

— Ничего! — и крик, полный отчаяния.

— А наркотик, случаем, не ты ему подсунула?

Лия побледнела. Понятно, чья это заслуга. Я закатила глаза.

— Тебя судили?

— За что?

— За наркотик?

— Нет, — очень тихо сказала она.

— Почему?

— Не знаю.

— Ты ведь им не скажешь? — она посмотрела во вне кабинета, намекая на военных, а после на меня умоляющим взглядом.

— А ты думаешь, они не знают? Другой вопрос, почему до сих пор тебя не тронули. Ты ведь не ценный сотрудник. Что ты вообще забыла в этом отделе?

— Практику прохожу. Если не пройду, меня вновь выпрут и отправят на первый курс.

Боги, за что мне это? И это отличница?

Неужели и я была бы такой, учись на высший бал? Когда самооценка выше головы, а сами из себя пустое место представляют. Вот только никогда не стремилась за оценками, а только за знаниями. И даже порою не считала нужным отвечать, получая плохие отметки. Для меня было главное, ничего не пропустить, а остальное — не важно. Так говорили родители, принимая меня такой, какая я есть.

— Откуда ты знаешь? Он тебе сказал? — вновь посмотрела она на меня волком.

— Я ехала с ним в подъёмнике, ему было плохо. Я проследила, чтобы он дошёл до лекарского отсека, — а что, правду ведь говорю. Всё именно так и было! Ну а после с подругой из научного отсека разговаривала, она исследовала его кровь по приказу капитана.

Про всё остальное ей знать не положено.

Лия больше ничего не сказала, но из уже выуженной информации, я сделала вывод, что она глубоко несчастна. У неё не ладится ни с учёбой, ни с личной жизнью, ведь кроме этикета, танцев, нарядов, пения и музыки, она толком ничего не знала и не умела. Вот только на этом корабле вряд ли такие знания могли пригодиться в качестве основной деятельности. Да, в кружке после занятий заниматься не помешает, готовить развлекательные программы, но в остальном — никакой пользы.

— Хочешь, я поговорю с Руем о тебе?

— А ты можешь? — в её глазах затеплилась надежда.

— Нет.

— Тогда чего спрашиваешь?

— Хотела увидеть твою реакцию.

— Что у тебя с ним?

— Ничего. А что?

— Ты единственная, на кого он обращает из девчат внимание. Может, всё же поговоришь?

А я вспомнила, как Руй велел больше никогда не произносить её имя.

— Прости, я не могу. Мне говорили, что он ненормальным становится, когда речь заходит о его жене. Так что попадаться под руку ему я не собираюсь.

Девушка обречённо опустила голову.

Тут пришло сообщение на мой телефон:

"Рия, задержите дыхание, мы сейчас входим," — это был Вит.

"Хорошо."

Я передала слова спасателя "подруге" по несчастью, и глубоко вдохнула. А после этого к нам рванул леденящий воздух, правда, почти сразу за спасателем в защитном костюме закрылись двери инженерного кабинета, но от этого легче не становилось.

Вит протянул два комплекта защиты, и я быстро стала на себя надевать. А вот Лии пришлось помогать, ведь она почти не могла двигаться, уже сильно закоченев. После чего к нам подсоединили баллоны с кислородом, и нас забрала одна из спасательных стрекоз.

Глава 20

Вит меня прицепил к стрекозе, а Лию закинул на плечо, потому что она была словно трупик. После того, как нас доставили в ангар, Лию пересадили в кресло-каталку. Я же шла на своих двоих. Нас отправили в лекарский отсек проверить общее состояние здоровья, ну а поскольку самих отправлять опасно, мало ли, мне плохо станет, то Вит сам взялся довести нас.

— Привет! — решила я исправить встречу с Витом, а что это был он, я нисколько не сомневалась.

— Ну здравствуй! Гляжу ты опять без приключений не обходишься. Стоило тебя оставить и началось.

— Ничего подобного... — попыталась возразить я. — Я просто оказалась в нужном месте в нужное время. Как видишь, не зря, — я намекала на спасённых ребят и Лию.

— Ты это капитану скажи. Он рвёт и мечет. Когда ты связь отрубила, он всех на уши поднял. Сам занялся командованием боевиками. Они все на взводе после его вмешательства. Правда, пока не знают, кто всему виной. Но что капитан лично заинтересован в отлове пришельцев — это точно. Сказал живыми поймать и пытать.

Лия, которая вроде как при смерти была, как мне показалось, к разговору прислушивалась.

— Как живёшь-поживаешь? — я решила, что тайны из наших отношений нет. Зато утешу самолюбие Лии, что с её муженьком не кручу.

— Всё хорошо. Не переживай. А вот ты зазря связалась с капитаном. Порвёт любого, кто к тебе приблизится.

А я прикинула, что вокруг меня и правда, что-то никаких парней нет. Кольвин погиб, с Паном редко пересекаемся. Вита не вижу. Разве что Юн пока ещё тренирует лично. О Руе осталось одно напоминание. Разве что парень с танцев. Неужели таинственный незнакомец тоже капитан? Тогда выбора у меня вообще нет. Плохо дело. Не хочу, чтобы контролировали каждый мой шаг. Но как вырваться из его влияния, я просто не представляла. Вот за пределами звездолёта, я, наверное бы ощутила глоток свободы. Так ведь не пускает, гад. Связал меня по рукам и ногам. Небось ещё и за сегодняшнее влетит.

Вит передал нас в руки лекарей и простился.

— Как у тебя дела с Олией? — спросила я шёпотом, когда уже вышла его проводить.

— Она хорошая девушка. Но торопиться не хочу, помня тебя, пусть сама сделает первый шаг.

О, эта вряд ли сделает. Вспоминая Колю, она наверняка до сих пор себя корит, что так и не сказала ему о своих чувствах. Хотя, может, как раз это и подтолкнёт её к действию. Жизнь быстротечна. Надо наслаждаться мгновением.

— Удачи! — прошептала я. Он кивнул и ушёл, сказав, что надо разгребать экспериментальный отсек, завтра ведь практика у нашей группы, надо привести всё в порядок.

Я вернулась к подруге по несчастью. Лилию уже обследовали и при мне вкололи инъекцию, нормализующую теплоснабжение организма, а потом взялись за меня. Пока меня осматривали, брали анализы, Лия глазела по сторонам. Искала подтверждение моих слов? Ищет светящихся девушек? Но их поблизости не было. Интересно, куда их перевели? Вспомнила, что возможно Лия может породить не очень удобные слухи. И пусть авторитет у неё сейчас не очень, но как раз может себе заработать внимание, особенно если люди начнут задавать ненужные вопросы.

"Крепимир?"

"Да?"

"Я Лие проболталась насчёт того, что делают пришельцы с нашими парнями и девушками. Это как бы не опасно?"

"Я решу с ней вопрос неразглашения."

"Благодарю."

"Не стоит. Я всё ещё тебя жду."

Закончив с осмотром и получив тоже какую-то сыворотку, я направилась отчитываться.

Встреча с капитаном не сулила ничего доброго. Он был зол, очень. Это было видно по его напряжённости в осанке, плотно сжатым челюстям. Сидел он за своим столом, и просто глядел в пустоту довольно долго. Я не решалась потревожить ход его мыслей, молча присев на краешек кресла. Потом взглянул на меня своим холодным взглядом и ничего не сказал. Обиделся?

— Скажи хоть что-то.

— А стоит? Вот скажи, Рия, чего тебе не хватает? Приключений на одно место? Почему тебе не сидится? Два года — можно сказать, подвиг, для тебя, никуда не вляпаться. Мне что, вновь искать тебе няньку?

— Я пошла просто осмотреть место завтрашней практики. И никуда не вляпывалась! — во мне взыграла обида. Он не имеет права так со мной разговаривать! Если бы не я, наши ребята б погибли, и Лия бы пострадала сильнее, нежели сейчас. И никакой благодарности. Слёзы готовы были вырваться из глаз.

— Что тебе надо, Рия? — в его голосе слышалась усталость.

— Летать.

— Хорошо. Будешь работать со спасателями на стрекозе. На большее можешь не рассчитывать.

Я прерывисто вздохнула, с трудом подавив желание разрыдаваться.

— Кстати, сигнал тревоги поступил до нападения. Что это значит? — и так посмотрел на меня, словно насквозь пытался увидеть.

А у меня холодок по спине. Опасный он человек. Солгать не выйдет.

Я опустила взгляд, пытаясь понять, что говорить, а что нет. Что если меня запрут вновь, посчитав разведчицей пришельцев? На его заинтересованность можно не рассчитывать, прежде всего он — капитан, и отвечает за многотысячное население, которое первичнее собственных интересов.

— У меня просто было нехорошее предчувствие.

— Правду, Рия!

— Я всё сказала, если хочешь меня наказать — пожалуйста. Хочешь проверить на детекторе лжи — вперёд, — вот только я вряд ли тебя тогда прощу, подумала и с трудом удержала эту мысль внутри себя. — Но вообще-то, если ты не заметил, я спасла не одну человеческую жизнь сегодня. Никакой благодарности? Ладно, переживу.

И я встала и покинула помещение.

— Рия! — услышала во след.

— До связи, капитан.

И ушла. С гордо поднятой головой и не позволив проронить ни слезинки.

Хотелось спрятаться, от всех этих камер. Чтобы капитан уж точно меня не видел. Где такое место? Танцевальный зал.

И я пошла туда. Там ребята прибирали декорации, после вчерашнего. Я тоже сделала вид, что прибираю. И потихоньку пробралась в тёмный угол. Спряталась под занавеску и позволила себе беззвучно разрыдаться.

Я так увлеклась самокопанием и жалостью к себе, что не заметила, что двигаюсь. Меня кто-то нёс.

Я подняла взгляд. Юн.

— Рия, ну что ты?

— Оставь меня.

— Не могу. Приказ капитана.

— Ах, вот как! — И я вырвалась из его рук. — Значит, ты — моя новая нянька. Уйди! Не желаю никого видеть!

И я убежала. Просто ото всех. Поскольку Юн не отставал, то я пошла на хитрость. Вошла в подъёмник, не позволив другу войти, и меж ярусов заблокировала коробку, в которой ехала. Поставила на две минуты блокировку, после чего должно было возобновиться движение. А сама выбралась на крышу подъёмника. Достали! Хочет мне дать наказание, пусть даёт!

Тем временем я, надев перчатки, которые были в одном из карманов моего комбинезона, поднялась на руках по тросам до нужного мне яруса и отправилась в ангар. Надела защиту, ведь в раздевалке не было камер, после чего пошла искать свободную пташку, стараясь не выходить на свет.

Моя Ласточка стояла в стороне, никому не нужная. Провела по ней нежно рукою, здороваясь со своей пташкой. После чего влезла в неё. Топлива не было, я это знала ещё до того, как влезла внутрь. Зато были инструменты, на случай поломки. Я закрыла люк, чтобы меня никто не трогал. И стала возиться с устройством, решив немного усовершенствовать. В голове по-прежнему высвечивались схемы. Внутри я сняла шлем, волосы подобрала, чтобы не мешали, отстегнула ремни, которыми обычно крепился пилот.

Было так странно, но неожиданно для себя сделала открытие, что пташка живая. Она меня слышит, и даже отзывается. Это было так необычно. Я, конечно, одушевляла её, но не думала, что буду чувствовать вот так. Но то, что я делала, ей нравилось. Ласточка словно щебетала, как птичка. А мне это грело душу.

Я смогла немного расширить диапазон принимаемых частот, и чуть изменить обтекаемость, за счёт чего Ласточка должна была стать более манёвреннее. А вот с источником питания было сложнее. Я задумалась. Просто пристегнула ремни и легла, воспринимая всё через восприятие своей первой пташки. За её пределами были потоки разной энергии. Я удивлённо наблюдала за ними. Любопытно, можно ли использовать хотя бы часть этих энергетических потоков для источника питания, а для защитного поля? Вот это связь, а вот это куда идёт? Понятно, что все потоки задействовать не выйдет, иначе звездолёт останется без связи. Но как бы разобраться со всем этим?

Интересно, а что за пределами звездолёта? Тоже энергия? Какая? Я могу сейчас расширить вот это восприятие за обшивку звездолёта? Но ход моих мыслей нарушила тень, появившаяся возле Ласточки.

Я замерла, стараясь не выдать своего присутствия. Он был в лётной защите, поэтому узнать, кто это был, не представлялось возможным.

Неизвестный подошёл ближе, и стал забираться на лесенку. Я тихонько отстегнулась, стараясь устроиться в пустом не занятом месте хвоста пташки. Может, пронесёт. Он влез внутрь. Пристегнулся. Облегчённо хотела вздохнуть, но закрыла себе рот рукой. Чуть себя не выдала.

— Прошу заправить Ласточку, — связался он с диспетчером. Голос был мне не знаком. Точнее что-то знакомое было, но я не могла вспомнить, что.

После того, как пташка была заправлена, он запросил взлёт. И полетел. У меня перехватило дыхание. Боязно. А вдруг пташка не рассчитана на двух человек, и мы разобьёмся? Хотя... по инженерным параметрам, если с оружием, то малая пташка поднимает пять средних человек, мужиков.

А ещё я не знала, что меня ждёт, если моё наличие обнаружится. Поэтому я просто замерла, не зная, чего ожидать. Мы вылетели, я сжалась в комочек, стараясь не выдать своего присутствия.

— Иди, милая, за руль.

Молчу. Меня здесь нет. Он ведь не может знать обо мне. Хотя, внутренности пташки в зрении пилота тоже видны. А вот от дежурного трудно скрыться, он видит всех пташек. Надежда была лишь на то, что в виду своей занятости он не заметил маленькую меня.

— Ты, конечно, можешь изображать пустое место, а можешь время с пользой использовать.

— Ты серьёзно?

— Быстро!

Дважды просить меня не пришлось.

— И как это осуществить?

— Вытягивайся в полный рост.

Я послушалась. И меня загребли в объятия. Сердце пропустило удар.

— Кто ты?

— Бери управление на себя.

Я распластала руки, как крылья, вставляя пальчики в устройства приёмки сигнала. После чего управление перешло ко мне. Стараясь не отвлекаться на его прикосновения, я управляла своей Ласточкой. Мне поступали задания от дежурного, и я старалась их выполнить. А ответ произносил своим голосом пилот. Потом просто незнакомец молчал, и никак не проявлял себя, что я даже о нём забыла, перестала ощущать его объятия. Просто наслаждалась полётом и свободой.

А потом я увидела их. Невидимые тарелки.

— Что такое? — спросил незнакомец.

Я аж вздрогнула от внезапно прорезавшего слух голоса, забыв про него.

— Тарелки.

— Где?

И я попыталась доступно объяснить ему их местоположение.

— Выведи своё зрение в голографическом виде.

Он объяснил, как это сделать.

— Ты видишь корабль-матку?

Я осмотрелась вокруг. Нет, ничего не видно. Хотя, если попробовать увидеть энергетические потоки. Ведь тарелки связываются наверняка с кем-то.

— Соберись! Ты можешь, я в тебя верю.

Я зажмурилась, стараясь увидеть или спрогнозировать, где должна быть их база.

А потом заметила. Далеко, но она самая, туда стекаются от этих тарелок связи.

— Умничка! А теперь тихонько уносим отсюда ноги.

— Думаешь, они нас не заметили?

— Не знаю, но в любом случае, оставаться здесь нельзя.

— И мы ничего не сделаем?

— У нас нет оружия. Что мы можем сделать? Я знаю, ты в первые дни войны геройствовала без оружия, но то, что база далеко, ничего не значит.