Старший брат Одина

Волк поднял морду, с которой свисали клочья желтой пены, и тоскливо завыл. Казалось, что от протяжного, полного боли звука завибрировало даже пуленепробиваемое стекло.

— Мне теперь будет нужен новый министр обороны, — раздраженно сказал Кайс.

Реджинальд Бенсон, руководитель секретного научного центра, в этот момент в полной прострации рассматривал велотренажер, стоявший в углу комнаты. "Господи, какой же я идиот", думал молодой ученый. — "Прав был Эрик, тысячу раз прав, когда отказался участвовать в этом проекте. А я-то, дурак, обрадовался. Начальником проекта назначили, собственный научный центр дали...". Реджинальд вздохнул. Гений мог позволить себе капризы, мог выбирать, над чем ему хочется работать.

А он, Реджи Бенсон — нет.

У Эрика до сих пор было норвежское гражданство и, помимо этого, прелестный домик где-то во фьордах, в котором предки гения отдыхали от резни и грабежей — молитва, сложенная общими усилиями всем духовенством Европы специально на этот случай, иногда все же доходила до адресата. А у Реджи был контракт на четыре года и разваленная ферма в Техасе, где хозяйничал вечно пьяный папаша. Да и молиться, чтобы ему не дали под зад коленом, Бенсону приходилось исключительно самому. Возвращаться же на ферму и крутить хвосты коровам всю оставшуюся жизнь Реджи совсем не хотел.

Хэнкоку досталась львиная доля заразы, и с ним все стало ясно в течение получаса. Вирус должен был проявить себя в течение недели; но президент США не имел лишних недель для того, чтобы торчать в научных лабораториях. Тогда Бенсон предложил ускорить процесс, и из спортзала для сотрудников принесли тренажер. Кайс находился в неплохой физической форме, но не успел он проехать и двух километров при максимальной нагрузке, как из всех пор его тела хлынул пот. Президент потерял сознание, а очнулся уже на жесткой кушетке в углу.

Но очнулся он человеком.

При словах Кайса Бенсон встрепенулся и беспомощно развел руками. Тонкая полоска черных усиков над верхней губой придавали молодому ученому сходство с Лукасом из "Кармен" или мальчишкой-латиносом, моющим посуду в дешевой забегаловке. Кайс поморщился — последнее время все, напоминающее о бесстрашных испанских конкистадорах, вызывало в нем глухую неприязнь.

— Ради бога, извините нас, господин президент, — заплетающимся от страха языком сказал Бенсон. — Это нелепая, трагическая случайность, заверяю вас. Перед тем, как войти в лабораторию, надо было нажать кнопку сигнала на стене. Сотрудники работают с крайне опасными реактивами; и когда раздается звонок, все откладывают, если так можно выразиться, пробирки, и запечатывают их. А когда узнают, в чем дело, возвращаются к работе.

В отличие от неудачливого тореадора, Бенсон и не пытался взять быка за рога. Молодой ученый выбрал иную стезю, доказав, что не зря провел всю свою молодость на ферме. Бенсон смог ухватиться за соски жирной коровы, носившей имя "Государственный стратегический заказ" и теперь крепко, двумя руками держался за них. А когда владелец фермы, недовольный надоями, лично приехал проверить, как идут дела, хозяина ткнули носом прямо...

"Прямо в дерьмо", подумал Кайс. Перед ним снова промелькнул падающий на пол стеклянный сосуд странной формы. Над осколками взметнулся рой серебристой пыли. Тогда президент чихнул; а пыль, начхав на законы аэродинамики, завертелась в воздухе миниатюрным подобием торнадо. Затем крохотные серые жуки разделились на две группы, и несколько секунд над полом висели два крученых рога. А потом спирали, отливавшие сталью, бросились на них с Хэнкоком.

Кайс снова посмотрел на волка. Тот лежал на брюхе, закрыв морду лапами, и тихо скулил.

Вовсе не такой результат требовался от ученых госдепартаменту США, когда на исследования выделялись астрономические суммы из сильно прореженного войной бюджета. "Лестница в небо" средней мощности, старшая сестра серого смерча, который атаковал президента, за час превращала в сухие гигиеничные мумии население города размером с Париж. От телкхассцев, чьими предками явно были инопланетные родственники гигантских кальмаров, оставались лишь сморщенные сухие шкурки, напоминающие сброшенную лягушачью кожу из русской сказки.

Но "лестницы в небо" применялись не только против инопланетян. Спасения от них не было; для наноботов самый плотный металл был все равно, что сыр с дырками. Госдепартамент США испытывал сильнейшую потребность в сотрудниках, над которыми крохотные убийцы не были бы властны. За три месяца исследований проект сожрал столько же средств, сколько, по данным разведки, выделялось на подъем сельского хозяйства в Аргентине на год. А ученые смогли продемонстрировать только вольеры, в которых сидели лисы, медведи и волки со слишком умными для зверей глазами. Видимо, такой орешек был по зубам только Химмельзону, но норвежец категорически отказался заниматься этим проектом. Когда на него нажали, пригрозил, что уволится. И хотя уволиться из госдепартамента было не так-то просто, по крайней мере, из этого отдела, Химмельзона оставили в покое.

Впрочем, содержание добровольцев в таком виде требовало гораздо меньших затрат, чем в Сен-Квентине, где их всех и набирали. Самой дорогой частью проекта был бериллий, который требовался просто в жутких количествах. В остальном производство этой спецификации наноботов стоило дешевле электричества, пошедшего на освещение лабораторий научного центра.

Кайс сложно поморщился. Бериллий, проклятый бериллий...

На губах президента США вдруг заиграла улыбка.

— Он заразен? — спросил Кайс, указывая на печального волка. — Существа, которые войдут с ним в контакт, тоже изменят свой генетический код?

Бенсон поспешно кивнул. Президент буквально почувствовал, о чем он сейчас думает. Молодой ученый размышлял, согласятся ли члены Верховного суда заменить электрический стул на небольшой укольчик, хотя бы в качестве признания его научных заслуг? Когда Бенсон вспомнил о своих достижениях в области науки, дикий, животный ужас окатил его черной волной и вымыл из головы все мысли. Остался только сочный, с дымком запах барбекю.

Президент понял, что произошедшее — все-таки не диверсия, а нелепая случайность. В которой, по большому счету, был виноват он сам. Кайс видел кнопку на стене, о которой сейчас бормотал Бенсон, и знал о ее назначении. Но президенту США очень уж сильно хотелось увидеть, что за рояли прячут яйцеголовые в развесистых кустах своих формул.

— Вирус передается воздушно-капельным путем, это мы уже установили, — сказал молодой ученый.

— И вырвется волк, — нараспев произнес Кайс.

— Никак нет, господин президент, стекло... — начал Бенсон.

— Это слова из одного примитивного стишка, претендующего на божественное откровение , — перебил его Кайс. — Впрочем, неважно. Вы неплохо поработали, хотя получилось нечто весьма неожиданное. Но даже истина — это только то, что можно использовать; так почему бы нам не найти применение этой любопытной технологии? Пройдемте в ваш кабинет, нам надо кое-что обсудить.

Бенсон неуверенно улыбнулся. Его смуглое лицо, ставшее от страха пепельно-серым, постепенно начало приобретать нормальный цвет. Он кивнул. Президент и ученый вышли в коридор.

За ними двинулась и волна запаха — едкого, вонючего запаха предсмертного пота. Дорогой костюм пропитался этим малоприятным амбре так, что теперь одежду оставалось только выкинуть. А уж о том, чтобы идти в этом костюме на запланированное через час совещание в Белом доме, и речи быть не могло. Но Кайса передернуло по другой причине. Запах напомнил президенту ту часть его жизни, с которой, как ему казалось, несколько лет назад было покончено навсегда.

— Да, и у вас нет какого-нибудь лишнего халата или комбинезона? — сказал Кайс.

— Я не знаю, господин президент, сможем ли мы найти что-нибудь подходящее, — ответил Бенсон.

— Главное, чтобы размер подошел, — сказал Кайс. — Я неприхотлив.

— Хорошо, мы постараемся что-нибудь подыскать, — ответил молодой ученый и вынул из кармана трубку внутренней связи.

Когда Бенсон объяснил клерку, что именно требуется, спутники уже подошли к кабинету молодого ученого.

— Разрешите один вопрос, господин президент, — сказал Бенсон, доставая пластиковую карточку-ключ.

— Пожалуйста, — сказал Кайс.

— Вы несомненно заразились, — произнес Бенсон. — Но подобный исход я наблюдаю впервые. Ваш организм оказался в силах преодолеть болезнь. Это означает, что ваш генокод на редкость своеобразен, Кайс. Хотелось бы проследить закономерность, и тут сойдет любая зацепка... Не встречалось ли в вашем роду каких-либо отклонений, чего-то необычного, господин президент?

Кайс глянул на него. У ученого почему-то закружилась голова, во рту пересохло. Бенсон промахнулся мимо щели, в которую надо было вставить карточку. Жест получился до неприятного жалким.

— Нет, — сухо ответил Кайс.

Он вовсе не собирался водить врача по развесистым ветвям генеалогического древа, в тени которых прятался отвратительный уродец. Изъеденные язвами роговицы производили непрерывный поток слез, но он был великим насмешником, этот монстр, одно плечо которого уверенно высилось над другим. Он всласть, до слез похохотал над честолюбивыми планами Кайса в молодости. Уродец гордо, как какой-нибудь граф в средневековье, носил свой сложный титул — семейная дизавтономия Рейли-Дея.

Чудовище было изгнано при помощи наноботов Химмельзона. Тех самых сереньких жучков, которые, стаями вылетая из коробок, установленных в центре городов, в течение получаса превращали в беспомощных уродов даже телкхассцев, а по истечении получаса от всего живого оставались лишь не представляющие опасности эпидемий мумии...

Все дело было в концентрации.

Ученый наконец справился с электронным замком.

— Да, кстати, как вы относитесь к горам, Бенсон? — спросил Кайс, когда президент и ученый вошли в кабинет. — Воздух там, говорят, не в пример чище. Горные лыжи, я думаю, психологически разгружают ничуть не хуже велотренажеров... Вы любите кататься на лыжах? Так, чтоб только ветер в ушах свистел?

— Адреналина мне хватает и на работе, — угрюмо сказал Бенсон.

Кайс хохотнул.

— Да уж... А если серьезно, Реджи?

Бенсон указал президенту на обитое кожей кресло. Кайс сел. Ученый устроился напротив в точно таком же кресле.

— Я родился в Техасе, а местность в нашем штате плоская, как стол, — пожал плечами Бенсон. — Но пока жил в Швейцарии, поддался жестокому обаянию фрирайда. Но сейчас времени ни на что не хватает, да и доску я потерял при третьем или четвертом переезде. А к лыжам, господин президент, я как-то равнодушен...

— Это дело вкуса, — сказал Кайс. — Вам предстоит небольшая командировка, Бенсон. Место чуть поближе, чем Швейцария, но для фрирайда тоже подойдет, я думаю. Так что купите себе самую лучшую доску, из этих, новых, с электронными стабилизаторами. Я не хочу, чтобы одни из самых лучших мозгов, которые мы можем себе позволить за наши деньги, размазались на каком-нибудь живописном уступе.

Кайс снова засмеялся, и на этот раз молодой ученый присоединился к нему.

Леон увидел идущих к нему двух санитаров. Шерсть у него загривке встала дыбом. Леон завыл, хлестнул себя хвостом по бокам. Эхо отразилось от стен полупустого вольера, пошло гулять по помещению.

— Тише ты, дьявол... А, черт! — санитар, открывший дверь, успел отпрянуть, и зубы Леона клац-нули в сантиметре от его кисти. Санитар проворно захлопнул решетчатую дверь, закрыть на замок не успел, просто прижал всем телом. Леон завыл — отчаянно, безнадежно.

Второй санитар с опаской посмотрел на парня, сидевшего в соседнем вольере, и сказал:

— Успокой его. Он же вроде тебя слушается.

Всего вольеров здесь было двенадцать — забранные крупноячеистыми решетками квадраты по обеим сторонам узкого прохода. С одной стороны проход кончался тупиком, а с другой стороны находился пост охраны, где сейчас сидели двое в форме охранников, и тяжелая дверь с глазком. В помещении пахло мокрой шерстью, испражнениями и лекарствами. Десять вольеров пустовали. Да, не прошло и месяца, а Курт и Леон остались здесь всего вдвоем. Остальных, как с невыносимой корректностью выражался один из охранников, Хуан, уже 'сактировали', то есть списали по актам. Вольер, где сидел человек, отличался от остальных только койкой и синим бачком биотуалета в углу.

Курт поднялся, подошел к решетке, и посмотрел в глаза Леону. В желтые, слезящиеся глаза.

Я НЕ ХОЧУ. Я ВСЕ ЗНАЮ, ВСЕ ПОМНЮ.... Я ГОТОВ УМЕРЕТЬ, Я ВСЕ ПОНИМАЮ...

НО Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ ТЕРПЕТЬ, КАК ОНИ РЕЖУТ НАС ПО КУСОЧКАМ!

Волк постучал по полу железной палкой с грубой имитацией ступни на конце, которой заканчивалась его передняя правая лапа.

УСПОКОЙСЯ. СЕГОДНЯ ТЫ УМРЕШЬ.

ПРАВДА?

ДА. СЕГОДНЯ — ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ. ТЫ УМРЕШЬ С ЧЕСТЬЮ, КАК ПОСЛЕДНИЙ ВОИН...

А ТЫ?

Я? МНЕ ТОЖЕ НЕДОЛГО ОСТАЛОСЬ. ВСТРЕТИМСЯ В ВАЛГАЛЛЕ, ЕФРЕЙТОР ЛЕОН ШМИДТ...

Волк подошел к двери и небрежно толкнул ее мордой. Санитар, стоявший с другой стороны, упал. Второй потянулся к висевшему у него поясе пистолету, да так и замер под взглядом холодных, безумных желтых глаз. Охранник привстал, стягивая с плеча автомат. Волк аккуратно переступил через тело и направился к двери, словно и не заметив угрожающей позы санитара. Железная нога стучала по полу, вплетаясь в шлепанье оставшихся трех лап. Миновав пост охраны, волк сел под дверью, покосился на санитаров и хрипло тявкнул. Один из них помог второму подняться, они подошли к зверю. Надели намордник, стянули шею жестким ошейником на толстой цепи.

— А я? — спросил Курт. — Что у вас сегодня для меня?

Санитар открыл дверь, и они вывели Леона. На прощанье волк оглянулся совершенно человеческим движением — через плечо. Курт отдал ему честь резким, размашистым жестом. Дверь захлопнулась.

— У тебя сегодня выходной, — ответил Хулио и сел, поставил автомат рядом. — Винченцо не приехал.

— Хочешь погулять? — спросил Хуан. — Или на спортплощадку сходить?

Курт задумался на миг.

— А здесь библиотека есть?

Пока волка распинали в зажимах стального стола, Маттео набирал жидкость в огромный шприц с толстой иглой. Стравил воздух, глянул в лежащую на столе распечатку, уточняя место инъекции. Ученый повернулся. Волк уже лежал на столе, у изголовья и у ног стояли санитары. "Ха, санитары", подумал Маттео, глядя в совершенно пустые глаза того, кто стоял у головы волка. — "Ребята польстились на прибавку к жалованью, но теперь они явно думают, что сидеть у пулемета на вышке было легче".

Врач трубно высморкался и подошел к столу.

— Сегодня у нас для тебя нечто совершенно особенное, Леон, — промурлыкал он.

Волк увидел шприц и прижал уши, но не издал ни звука.

— Возьмите его за член, — распорядился врач.

Санитар запустил руку в шерсть между ногами волка. Движение челюстей, перекатывающих жвачку, оставалось таким же размеренным. Зверь взвыл.

— Но-но, — сказал Маттео, нацеливаясь. — Чем занимался твой предок, говнюк ты этакий? Можешь считать это кармической местью. Да не бойся, не серная кислота...