Не то, чтобы это сильно успокоило Антэрна, но он решил не делать скоропалительных выводов и разбираться со всем по порядку.
— Давно я лежал без сознания?
— Шесть дней, господин, — услужливо ответила потирающая затылок Гайиша. — Но тебя еще везли к нам.
"Стало быть, недели полторы-две. Неплохо, неплохо. Повезло, что выкарабкался".
— Руки и ноги у меня на месте?
— Да, вот только, — Гайиша шмыгнула носом.
— Только?
— Шрам на груди...
Ее компаньонка отвесила второй подзатыльник.
— Подумаешь, шрам. Мужчин они украшают. Главное, господин, что ты жив. Но с каким же демоном тебе пришлось столкнуться? Не верю, что человек может ранить тебя.
"Так, как же ее звать? Сил-Лина, точно. Северянка".
— Сил-Лина, — он постарался улыбнуться, надеясь, что лицо выглядит не слишком страшно. — Я и сам бы хотел получить ответ на этот вопрос.
Тут он не кривил душой. Противник просто исчез и появился за спиной, но человек не может так сделать, так не бывает.
"Значит, бывает. Вот что случается, когда бездумно бросаешься в атаку. Что ж, сам виноват".
Он постарался сесть. Кое-как получилось.
— Воды.
Ему тотчас же подали большую кружку с травяным отваром, который Антэрн влил в себя одним глотком.
"Ромашка, конечно же", — безо всякого удивления отметил он. — "Иначе и быть не могло, у меня просто обязана была начаться лихорадка".
— Я хочу поговорить с Тише... с госпожой. Проводите?
— Конечно, — тотчас же согласилась Гайиша.
С помощью девушек он кое-как поднялся на ноги, надел тунику, и, поддерживаемый своими сиделками с двух сторон неуверенно двинулся к двери.
Вечерело, и снизу доносился многоголосый гомон, а из-за закрытых дверей — громкие стоны. Постоялый двор жил своей жизнью, не обращая ни малейшего внимания на Антэрна. Его это устраивало.
Девушки провели воина черным во внутренний двор, затем прошли еще немного — вглубь сада, и до ушей Антэрна стали доноситься звуки сражения.
"Та-ак, кажется, я начинаю понимать", — подумал он.
— Быстрей, быстрей, говорю!
Тишайя сражалась против Эйриши и Рииса, и, надо заметить, не испытывала при этом ни малейшего неудобства. Вот она рубанула Эйришу, та высоко подпрыгнула, приземлилась за спиной Серебряной Молнии и тотчас же получила локтем в нос.
Риис с боевым кличем бросился в атаку, Тишайя изящно и плавно увернулась, пнула Рииса под колено, со всей силы хлестнула его своей покалеченной рукой, управлять которой выше локтя женщина могла, после чего, врезав ему для верности в пах, приставила клинок к горлу.
— И это все? Проклятье! Вы шутите, что ли? С такими навыками вы не продержитесь и минуты против нормального противника! А ну живо поднимайтесь на ноги и продолжим!
Молодые люди дружно застонали, но стали подниматься.
— Тишайя, ты убьешь их куда быстрее, чем любой враг, — громко произнес Антэрн.
Серебряная Молния замерла, а ее спина напряглась. Меч выпал из разжавшихся пальцев.
— Ант? — Тишайя обернулась, и ресницы ее задрожали. — Ант... Ант!
Она устремилась к нему и едва не сбила с ног, столь стремительным оказался этот бросок.
— Живой, слава богу, ты живой!
Она уткнулась лицом ему в грудь, не обращая ни малейшего внимания на ошарашенные лица девушек, поддерживавших раненого под руки.
— Как видишь. Даже ходить могу. Почти.
— Дурак, — Тишайя отстранилась и ткнула его кулаком прямо по ране.
Антэрн зашипел от боли и улыбнулся.
— Я тоже рад тебя видеть.
— Никогда, слышишь, никогда больше так не делай!
— Знаешь, как-то и сам не испытываю желания.
Тишайя фыркнула и приказала:
— Посадите его и выметайтесь отсюда. Кто попробует подслушивать, останется без языка, не волнуйтесь, я найду клиентов, которые оценят и такое.
Девушки дружно пискнули и, положив Антэрна туда, куда было сказано, стремглав кинулись прочь — они прекрасно знали свою госпожу и понимали, что не следует попадаться ей под горячую руку. Антэрн же сидел и смотрел на Тишайю. Он был совершенно сбит с толку — чего-чего, а столь бурной реакции от подруги мастер меча не ожидал.
— Неужели все было настолько плохо? — спросил он, указывая на свою грудь.
— Ты чуть-чуть не успел на свои похороны, — мрачно ответила воительница. — Думаю, что в ближайший месяц тебе нельзя будет держать в руке ничего тяжелее ложки.
— За недельку оклеймаюсь, — отмахнулся Антэрн, демонстративно не обращая внимания на испепеляющий взгляд Серебряной Молнии.
К ним подсели Эйриша и Риис. У первой откуда-то взялось шерстяное одеяло, у второго — кувшин молока.
"Кажется, пока мы тут нюни распускали, они успели сбегать на кухню", — мелькнуло в голове у Антэрна. — "Ну мы и молодцы".
— Учитель, — серьезным тоном произнес Риис.
Одного взгляда на юношу было достаточно, чтобы понять — тот хочет серьезно поговорить.
— Слушаю. — Антэрн укутался в одеяло — несмотря на жару, его ощутимо пробирало от холода, и принял у Эйриши кувшин.
— С кем ты дрался?
Антэрн задумался и отпил немного парного молока. Он бросил короткий взгляд на Тишайу. Та едва заметно кивнула, словно говоря: "рассказывай, чего уж".
— Со сводным братом.
Молодые люди вытаращились на него во все глаза.
— Как это?
— К нас с герцогом один отец, но вот относимся к нему мы по-разному. Он — служит, я — хочу убить.
Эйриша ахнула, Риис закатил глаза.
— Убить...отца? — переспросил он, бледнея.
"Да мальчик, отправить на тот свет человека, который дал мне жизнь", — безо всякой радости подумал Антэрн. — "Отрубить его поганую башку и сжечь тело. Только тогда я смогу обрести покой. Но тебе, человеку, воспитанному отцом и обожающему его больше жизни, такое понять, и, что самое главное — принять, будет непросто".
Но Риис удивил его:
— Что же твой отец совершил?
Этого вопроса Антэрн не ожидал.
"А стоит ли рассказывать? Мне оно надо"?
Недолго поразмыслив, он пришел к поразительному выводу — да, надо. Эти два странных ребенка, прибившиеся к нему и Тишайе один с месяц, а другой — всего две недели назад, неожиданно стали ему очень симпатичны.
"Может, последствия ранения? Травы, там, всякие, снадобья"? — Но, даже если и так, Антэрну вдруг захотелось поделиться еще с кем-нибудь кроме верной Тиши своей историей. — "Почему нет? Хуже от этого мне точно не станет".
— Ладно, так и быть, расскажу. Все началось на самом излете Войны Семерых.
* * *
Война Семерых... Такие простые два слова, но сколько же боли и страдания они таят внутри. Время, когда кровь залила все Семь Королевств, а пламя пожарищ иногда превращала день в ночь. Десять лет сражений всех против всех: королей, вассалов, озверевших крестьян. Спустя какое-то время стало сложно понять, что же происходит и кто с кем дерется. Короли заключали и разрывали альянсы, дворяне предавали своих сюзеренов, сводили личные счеты и пытались обогатиться за счет кого только можно. Ну а простой народ... Простой народ страдал. Изредка, доведенные до предела селяне брались за вилы и косы, и тогда благородные, забыв о своих распрях, дружно ставили быдло на место, сжигая, вешая и насилуя.
Для сотен тысяч человек этот кошмар, окончившийся четверть века назад стал символом рыцарской доблести, сотни трубадуров как в Семи Королествах, так и за их пределами, воспевали славные подвиги доблестных баронов, графов и герцогов, а также, конечно, королей, старательно избегая скользких тем вроде: "а скольких мальчиков изнасиловал вон тот благородный рыцарь" или "правда ли, что сей справедливый герцог приказал сжечь целую деревню вместе с женщинами и детьми".
Да, вещи, творившиеся во время войны, были столь кошмарны, что даже видавшие виды люди воротили от них нос и старались лишний раз не будить лихо, вороша прошлое. Для всех же остальных кровавое бедствие превратилось в увлекательную сказку про подвиги, благородство и прочие столь же важные, сколь и мифические во времена меча и огня материи.
Ближе ко второй половине войны особую силу набрал новый фактор — наемники. С каждым годом людей в воюющих армиях становилось все меньше — битвы, болезни и дезертирство косили сплоченные ряды. Приходилось что-то менять.
Самым простым оказался вариант: "дать вон тем парням денег, пускай дерутся за меня". Наемничьи роты, насчитывающие сотни, а иногда и тысячи человек, верно служили своим нанимателям, пока у тех не кончались деньги, или кто-то более обеспеченные не предлагал большую сумму.
Во втором случае они столь же верно начинали служить новому господину. В первом же могли отправиться и в свободное плавание.
Одна из таких ватаг, ведомая безымянным капитаном, чьим единственным отличием была красивая татуировка, на самом излете войны взяла штурмом родовой замок баронов Найрских, расположенный на севере королевства Риллия. Солдат у барона, в принципе, достаточно для обороны, но как-то не сложилось. Ворота были открыты, а гарнизон частично разбежался, а частично присоединился к удачливым псам войны. Хозяин замка — между прочим, один из лучших мечей своей страны, был убит наемником, а его жена, приглянувшаяся воину, стала трофеем, с которым тот заперся в спальне на всю ночь, так сказать, подменив мужа.
В принципе, девушке еще повезло — она, в отличие от многих служанок избежала веселья с оравой зверья, ей даже милостиво была сохранена жизнь. Но не честь и не сокровища.
Так или иначе, но спустя каких-то несколько месяцев война закончилась, и наступил мир. Первое время приходилось отлавливать многочисленные банды, расплодившиеся за лихое время, но уже к концу первого мирного года стало спокойней.
К концу же первого мирного года баронесса разрешилась от бремени. Многие сомневались в происхождении ребенка, мать — в первую очередь. Но бабка была неумолима
— Это мой внук! — сказала старая дворянка, которой повезло не оказаться в замке в ту роковую ночь.
Перечить ей не посмели. Так у покойного барона появился прямой наследник по мужской линии.
Мальчик родился здоровым, хотя и не выделялся такой уж особой богатырской статью. Вот только проблемы были не у ребенка, а у матери, жизнь которой закончилась в ту страшную ночь.
Да, она ходила, ела, говорила, пила — о да, пила она хорошо! — вот только живой женщина уже не была. Так, пустая оболочка, лишившаяся всех чувств, кроме ненависти. И чем больше шло времени, тем сильнее становилась эта ненависть, направленная на всех: на слуг, на солдат, и, конечно же, на сына.
Она ни разу за всю свою жизнь не утешила мальчика, не взяла его на руки, не покормила сама, лишь жестоко наказывала его за каждую провинность. А уж если перед этим баронесса прикладывалась к кувшину с вином...
Пока была жива бабка, сходящую с ума мать еще удавалось держать в узде, но после того, как она стала полноправной хозяйкой земель, ситуация начала выходить из-под контроля.
Вина стало больше, злобы — тоже.
Одним из самых ярких воспоминаний Антэрна, запечалившихся на всю жизнь, была мать, рыдающая возле камина в луже собственной рвоты. Она обеими руками держала портрет покойного супруга и разговаривала с ним как с живым.
Когда сын подошел, чтобы утешить любимую маму, та отшвырнула его и заорала, точно баньши:
— Ты — не мой! Ты — не его! Ненавижу!!!
— Что мне сделать, чтобы ты меня полюбила? — глотая слезы спросил ребенок.
— Принеси мне голову своего отца! Найди и принеси! — расхохоталась пьяная перед тем, как потеряла сознание.
На следующий день маленький барон пошел к воинам, нанятым для охраны замка и окрестностей, и приступил к обучению.
Шли годы, мальчик рос. И всем — матери в первую очередь — становилось видно, что он ничем не похож на покойного барона, напротив, все больше и больше в нем стали проступать черты ненавистного насильника. Владение мечом входило в них — одиннадцатилетний парнишка на равных дрался с опытными взрослыми мужчинами, компенсируя нехватку силы и опыта поразительной скоростью и точностью.
Это, конечно же, не прибавляло любви матери, которая пила все больше, и чем больше пила, тем чаще вымещала злобу на сыне.
В один прекрасный день, наследник пропал, прихватив с собой бесценную семейную реликвию — меч, передававшийся из поколения в поколение, а также два здоровенных кошелька: один с золотом, другой — с драгоценными камнями.
Этот мальчик поступил в школу мечников и продолжил тренировки, стремясь превзойти всех.
Шли годы, но жажда мести ничуть не угасала в груди юноши, напротив, он все сильнее и сильнее хотел найти таинственного и неуловимого Дракона, как называли наемника люди, служившие вместе с ним.
Это было непросто, очень непросто. О таинственном Драконе слышали многие, но никто не знал ни его настоящего имени, ни места жительства, а большая часть солдат, служивших в его отряде, либо умерли, либо разъехались по всем королевствам. Ниточка обнаружилась, а потом начала становиться все толще и толще, превращаясь в канат, именно в Тайнирэте. Неизвестно почему, но здесь нашлось больше всего следов, идя по которым молодой воин приближался к цели. Естественно, время от времени ему приходилось прерывать свои исследования и заняться какой-нибудь работой — кошели опустели давным-давно, но, тем не менее, он ни на мгновение не забывал о цели. О том, зачем ищет Дракона, и что сделает, когда найдет.
* * *
— Вот, собственно, и все, — закончил Антэрн.
— И ты убьешь его? — затаив дыхание спросил Риис.
— Да. И вернусь домой с его головой, — мечтательно улыбнулся Антэрн. — Тогда мама меня полюбит по-настоящему.
Повисло тягостное и неловкое молчание, которое было прервано Тишайей, решившей немного разрядить сложную обстановку.
— Думаю, они поняли суть. Теперь расскажи главное — как ты позволил так себя ранить.
— Да, да, — в один голос присоединились к ней молодые люди.
— Честно говоря, сам до конца этого не понимаю. — Антэрн коснулся рукой одеяла в той части, где оно прикрывало рану. — Мы дрались, и я почти победи — хорошо пропорол ему бок. Еще минута-другая, и все было бы кончено, но тут...
Он замялся.
"А что — тут? Я увидел мать"?
Мастер меча сосредоточенно вспоминал каждую деталь ночного боя и чем больше мелочей всплывало в памяти, тем меньше он понимал произошедшее.
— Короче говоря, вы будете смеяться, но, кажется, он наслал на меня морок.
И Антэрн кратко пересказал события ночи, поведав о том, как перебил рыцарей, как поговорил с герцогом, который, оказывается, решил сделать ловушку на охотника, как дрался и начал побеждать. Не утаил он и о видении и о внезапном появлении врага за спиной.
— Понимаю, звучит дико, но я бы никогда не пустил прижатого к дереву подранка себе за спину, уж вы-то должны понять.
Они поняли.
— Так он что...колдун? — с ужасом в голосе спросил Риис, делая жест, отводящий зло.
— Колдунов не бывает, — заметила Эйриша.
— Ну а как ты тогда это объяснишь? — рыкнул на нее юноша.
— Не знаю, — неуверенно проговорила девушка. — Может, какой-нибудь дурманящий порошок в огонь?
