Ругару

— Вот, посмотри. Все точно нарисовано? Ты не помнишь надпись, которая там была?

Мальчик внимательно рассмотрел рисунок, потом подтвердил:

— Да, все правильно. Надпись я совсем не помню. У меня сначала была мысль перерисовать, но я болел сильно, — виновато завершил он.

Регине ничего не оставалось, как попрощаться. С одной стороны, работать станет легче, хоть не будет дамокловым мечом висеть над ними смерть ребенка и милой женщины. С ними теперь определенно все будет в порядке. С другой стороны, потеряна очередная ниточка. Где теперь искать этот медальон?

Казалось бы, дался ей этот артефакт. Ей убийцу Ефима искать надо. Только она знала, что эти события завязаны в один узел. Зинаиду начинают преследовать, она пугается, вспоминает о предупреждении "отца", в порыве отдает медальон Елисею. Теперь уже несчастья обрушиваются на Чистяковых, и если болезнь — явно влияние медальона, то ночные кошмары — дело рук кого-то другого. Нападавший рассчитывал, что в полубессознательном состоянии Оля откроет ему дверь, — иначе в дом мага не проникнешь. А уж попав внутрь, они бы забрали артефакт. Значит, дело в нем? А Ефима убили за то, что он нарушил их планы, вылечил мальчика? Если бы Елисей умер, это бы здорово облегчило преступникам задачу, ведь в день похорон входную дверь вообще не закрывают, а по лету хоронить стали бы быстро.

Так что если она найдет медальон, найдет и убийцу. Завтра надо выспросить у Ягишевой подробное описание всех ее преследователей. И Фролову надо обо всем доложить. Как бы их дела в ближайшее время не объединили. Или они найдут Лекса, когда сбудется пророчество мальчика, — найдут еще один труп?

Тьфу-тьфу-тьфу — Регина мысленно сплюнула. Надо расспросить Царевского. Может, он что-то сумел выудить из тела Ефима? Что-то ценное, подсказку какую-нибудь. Подсказка бы сейчас не помешала.

И о медальоне бы разузнать. Только вот где? Артефакты такой убойной силы обычно принадлежали зигорра. А где у них специалисты по зигорра? Нет таковых. Есть что-то вроде энциклопедии, только не раз Регина убеждалась, насколько противоречивые и неточные сведения там собраны. Правило "Встретил? Убей!" сыграло с ними нехорошую шутку. Но зигорра — они такие. Их допрашивать себе дороже. Вот и приходится слухами пробавляться. Как бы ни пришлось "тяжелую артиллерию" из Москвы вызывать. Регина опять мысленно поплевала, но в глубине души мрачно подумала, что ее предсказания сбываются с завидным постоянством. Как нарисует в воображении что-то плохое — вот оно, получите и распишитесь. Так что наверняка придется и москвичей принимать, и труп еще один найти. Хорошо если один.

Регина разозлилась на себя за мрачное пророчество и сосредоточилась на плане ближайших мероприятий.

Генеральная репетиция

Вот и окончились деньки безмятежного отдыха, чтения умных книжек и брачных танцев с Олесей. Лекс этому очень радовался. Павел, кажется, тоже. Они снова собрались вместе: Лекс, Павел и трое его друзей. И опять Леша размышлял: на кой черт сдались ему эти люди? В одиночку, пожалуй, было бы спокойнее. Но Сева проявил категоричность не только в том, чтобы взять их с собой. После удачного дела, обязательно надо вернуться в этот дом. Сюда же приедет Пихлер. Лекс отдаст артефакт, Сева — обещанные деньги, и все разойдутся по-хорошему.

На мгновение вспыхнуло: взять деньги за ключ и свалить. Пусть сами разбираются с артефактом. Но желание растаяло, едва появившись. Утром он съездил за необходимым снаряжением и с десяти часов натаскивал подневольных напарников.

— Дом стоит в благополучном районе, поэтому видеокамеры есть и на улице, — он объяснял все до мелочей. — Надо, чтобы нас они не зафиксировали. Запоминайте картинку, расположение и дорогу, по которой нам предстоит пройти, — Лекс сначала нажал клавишу, чтобы видеокамеры на экране ноута замигали красным, испуская пульсирующие оранжевые лучи, показывающие зону захвата камер. Затем мышкой провел так, чтобы обойти все лучи. — Запомнили? Попробуйте.

Он выключил мигающие камеры, зато настроил звук. Теперь, если курсор входил в зону невидимых лучей, раздавался противный писк.

У Павла получилось нащупать правильный путь со второго раза. У остальных вышло похуже, но и они справились, чем чрезвычайно гордились. Только когда Лекс поймал взгляд Токаря, он прочел в его глазах то же недоверие. Павел умен, он понимает, что мышкой по экрану — это одно, а ножками по асфальту — совсем другое. Нужны тренировки на местности, а их устраивать нельзя. Создать такую "полосу препятствий" в натуральную величину — нужно много денег и времени. Шкурка выделки не стоит. Тренироваться на месте — примелькаться на камерах.

— Важно, — продолжил Лекс. — Если вы не уверены, что идете правильно, прячьте от камер лицо, но так, чтобы это не показалось подозрительным.

Этому он научил их быстро. Теперь совесть была абсолютно чиста. Он со своей стороны сделал все, чтобы эти ребятки не засветились в полиции.

— В два ночи мы должны оказаться на позиции. Я буду здесь, — он снова ткнул мышкой в картинку. Вы — здесь. В доме три ступени охраны: камеры внешнего наблюдения, за которыми круглосуточно следит человек за пультом. Охранники — здесь и здесь. Есть собаки. Я беру на себя собак — вы охранников. Вот оружие, — он раздал пистолеты. Даже Павел не удержался и стал рассматривать необычную конструкцию. Не дожидаясь вопросов, Леша пояснил: — Стреляет бесшумно, усыпляет мгновенно. Лучше целиться по открытым частям тела, — он с сомнением оглядел троих парней. Сева уверял, что они отличные стрелки, но теперь разве проверишь? — Задача у нас непростая: добраться до пульта прежде, чем наблюдатель что-нибудь заподозрит и вызовет ментов. Если с этим справимся — дальше уже мелочи. У охранников берем рацию, чтобы могли переговариваться между собой. На первом этаже, вот тут, — он снова шевельнул курсором на экране, — хозяин устроил нечто вроде музея. Круглая комната, где в стеклянных шкафах расставлены экспонаты. Вещь, которая нам нужна, находится там. Туда ведет дверь, но это чуть ли не банковский сейф, быстро ее не вскрыть. Хозяин и охранников искушать не хочет. Справа лестница на второй этаж. Она выводит на балкон. Он примерно в четырех метрах над "музеем", идет по кругу вдоль стены и слева заканчивается у спальни хозяина, а справа — у гостевых комнат. На данный момент гостевые пусты. В спальне — старик Юсифов. Жена у него умерла, а любовниц он домой не приглашает. Балкон не охраняется — мало ли, вдруг хозяину приспичит выйти посреди ночи. Но у перил балкона и над "музеем" — лазерная сигнализация. Как только окажемся наверху, один занимает позицию у спальни — на всякий случай, — он помолчал, потом определил: — Ты, Шмат. Павел — у лестницы, другие на расстоянии двух метров по периметру. К перилам не подходить. В два пятнадцать мы должны быть на балконе. В два двадцать — покинуть дом. Рации возвращаем охранникам. Все ясно?

— Нет, — возразил Павел. — Как ты обойдешь сигнализацию.

— Увидишь, — пожал плечами Лекс. — Еще вопросы?

Вопросов не было. Тем не менее Лекс мучил их до обеда, а после обеда взялся за них снова. Пусть они никогда не станут друзьями, но и оставлять их на произвол судьбы он не собирается. Не любил без надобности отягощать совесть. В Токаре мелькнуло нечто отдаленно напоминающее уважение.

В шесть часов они поужинали, и Лекс отпустил всех отсыпаться. Из дома они выдвигались в час ночи.

За весь день они несколько раз сталкивались с Олесей, и каждый раз Леша старательно делал вид, будто не замечает ее вопросительного взгляда. Но теперь, когда дом затих, настало время все прояснить.

Впервые Лекс спустился вниз специально для того, чтобы отыскать девушку. Замер возле ее комнаты, но пальцы не постучали по двери — она распахнулась.

Леся быстро окинула его взглядом, затем беззвучно пригласила:

— Заходи, — и отступила с дороги. В соседней комнате спал Павел, она боялась его разбудить.

Леша вошел и остановился у порога.

— Хочешь что-то спросить? — начал он без предисловий.

— Вы собираетесь сделать что-то плохое? — во взгляде упрямство и напор.

Лекс подыскивал ответ. Затем промолвил:

— В этом мире все не так однозначно. С точки зрения закона — да.

— Зачем?

— Узнай об этом у брата.

— Он не ответит.

— Я тем более.

— Хорошо, — она подошла ближе. — Тогда скажи, зачем ты это делаешь?

— Потому что это единственное, что скрашивает мою жизнь, — без запинки отрапортовал он. Лекс предполагал, что она поинтересуется чем-то подобным.

— Но ведь можно как-то иначе... — попыталась спорить Олеся.

— Нет. Мне — нет. Твоему брату, наверно, можно. Пока. Только он не захочет. Что еще?

— Это опасно? — чуть слышно прошептала она.

— Нет, — так же твердо заверил Лекс. — Абсолютно безопасно.

Губы дрогнули — Олеся хотела пожелать удачи, но не смогла себя пересилить. Все в этой хорошей девочке бунтовало против преступления. Но при этом она хотела, чтобы обошлось без неприятностей, чтобы никого не поймали, не ранили.

Лекс кивнул в знак того, что прекрасно ее понял, и выскользнул из комнаты. Ему тоже надо выспаться перед делом.

Он лежал на кровати, изучая потолок. "Это опасно?" Нет. Конечно, нет, глупенькая. Уж он-то точно знает, что такое "опасно". Опасно — это когда вынужден рисковать не только собой, но и любимой. Опасно тем, что после этого можешь оказаться в кутузке связанный ремнями, а из соседней камеры будут раздаваться ее крики. И ты готов будешь сделать все что угодно, чтобы ее оставили в покое: предать, ограбить, убить. Только никто не предложит такую сделку...

А когда ты идешь один — это совершенно безопасное мероприятие. Все пройдет успешно. Как всегда.

Кулак ударил в ухо с такой силой, что стул покачнулся и стал заваливаться вправо. Упасть ему не дали — встречный удар вернул устойчивость. Но ненадолго — опять в глаза летел кулак, и Леша как-то отстраненно определил: нос сломают.

Потом он валялся на полу, уже ничего толком не ощущая и не соображая, а его метелили сапогами, не выбирая особенно, куда бить: в грудь, в спину, в лицо. Ругару вообще очень удобно избивать, они крепкие. Больно будет, а зашибить насмерть очень сложно. Практически невозможно. Его даже от стула отвязали, чтобы ничто не мешало следователям душу отвести. Но через это мельтешение и встряску, боль, вкус крови, он радовался. Радовался! Потому что ее криков больше не было слышно, а менты не представляли, что самое ужасное в его жизни, было сидеть напротив следователя, внимать вопросам, но не понимать ни слова, потому что в ушах только ее крик. Что они с ней делают? Тоже пинают сапогами? Щупают вонючими пальцами? Насилуют? Пытают, загоняя иглы под ногти? Он сам не знал, как остался в рассудке, воображая это. Так что ярость следователей он вполне мог потерпеть. Что такого страшного - сломанный нос и пара ребер. Завтра все будет на месте и криво не срастется. Не в первый раз его допрашивали в ментовке.

Кажется, он потерял сознание. Очнулся, когда на него вылили ведро воды. Коротко взвыл, когда схватили то ли за вывихнутую, то ли за сломанную руку, усаживая на стул. Снова связали ремнями. Ремни — это даже хорошо. А то он, пожалуй, опять бы свалился. Голова отяжелела, будто в нее залили свинец. Следователь, поплескался в рукомойнике после экзекуции, снова устроился перед ним. Очень хотелось взглянуть на мучителя, но шея не слушалась.

Ему помогли: взяли за волосы, потянули назад, заставляя подбородок вздернуться. Видел он все равно паршиво — оба глаза почти заплыли.

— Слушай, парень, — в пелене кровавого тумана, он различал только движения: следак вытащил сигарету, прикурил, с наслаждением затянулся и выдохнул дым в Лешу. — Я убедился, что по большому счету ты ни в чем не виноват, — "Добрый следователь", — машинально отмечает про себя он. То ли из-за спешки, то ли из-за нехватки кадров менты, что работали с ним, не разделили между собой роли "доброго" и "злого". Оба попеременно надевали и ту и другую маску. Намашутся кулаками и ногами, сядут на стульчик, и вроде как добрые. Отдохнут — и снова пытки. Сейчас вещал "добряк": — Эльфийская магия - убойная штука. Я на себе это испытал. Мы ведь уже добыли твое личное дело. Добрый, отзывчивый, честный... Именно таких они и ловят. Потому что ты более восприимчив к их воздействию. И у меня, знаешь, внутри прямо раздвоение личности. Половина меня зубами бы тебя разорвала, — "И клыками немножко, — добавил про себя Леша, — оборотень все-таки". Убил бы, не сомневаясь, за то что наших пять человек положил. За то что вот так запросто предал родину. Предал тех, кто кровь проливал за то, чтобы ты там, в тылу, крепко спал и сытно ел. А вторая половина меня вопит: "Да он дурак! Он же не понимал, что делал. Пожалел девчушку, которую злые дядьки обижали". Ну скажи, прав я или нет?

"Х... тебе. Скажи! Не хрена было по морде бить. И язык распух так, что не шевельнешь..."

— Ты знаешь, сколько ей лет?

"Знаю!" — откликнулся Леша про себя, но следователь резко возразил вслух:

— Ни хрена ты не знаешь. Ей больше двухсот. И полное имя ее — Лаэртель Незаконнорожденная. Папашка ее, вишь ты, король эльфов. И загулял, когда состоял в браке со своей светлой супругой, чтоб ее черти затрахали до смерти. Родись Лаэртель мальчиком, хрен бы кто ей дал хоть год прожить. А девочку ничего, оставили. И сразу стали готовить к особой миссии: попасть на территорию врага — нашу с тобой родину то есть, — и вынести отсюда магический артефакт, который они зовут "камень жизни". Попадет он к ним - и все, хана. Эльфы затопчут нас, как слоны муравьев. Потому что этот камень в считанные мгновения исцелит у них любого раненого. Даже умирающего. Чуешь? — он поднялся, прошелся перед арестованным взад-вперед. - Они нас смогут ранить и убивать, а мы их — нет. Тут реально всеобщей демобилизацией пахнет. Чтобы уж раз не оружием, так хоть трупами их закидали. Ты этого хочешь для своей семьи? Хочешь? — он склонился к Леше, разглядывая его зрачки.