Интересное2

— Что случилось?

Второй ответил:

— На нас напала штурмовая группа. Я как раз вылез из окопа, и тут атаковали русские. Они уже давно, наверное, лежали у наших траншей. Все было бесшумно. Его, — показал на своего товарища, — они ударили по голове и потащили с собой.

— А как оказалось, что он сейчас здесь?

— Дозорный слева от нас услышал шум и выстрелил в темноту. Наверное, он в кого-то попал, потому что раненый в возникшей суматохе смог вырваться и убежать.

Раненый сидел, дрожа, на стуле. Глаза его блестели, подбородок двигался. Он хотел говорить, но не мог выдавить из себя ни слова.

— Тревога! Обыщем поле.

Вчетвером мы прошли вдоль фронта роты — от ячейки к ячейке. Солдаты были встревожены стрельбой. Я внимательно рассмотрел ячейку, на которую было совершено нападение. На дне лежал шлем раненого. Он его снял, чтобы лучше слышать, и это едва не стоило ему жизни.

Осторожно мы проползли по предполагаемому пути отхода разведгруппы противника. Метров через пятьдесят я рассмотрел в темноте предмет, напоминающий лежащего человека. Держа пальцы на спусковых крючках, мы приблизились к нему. Осталась пара шагов — сомнений нет, кто-то лежит. Я приказал прикрыть меня со всех сторон и подошел к нему. На земле лежал русский. Рядом с ним — автомат. Я перевернул его, он был мертв.

— Взять его, заберем с собой!

С большим трудом мы дотащили этого человека богатырского сложения вверх по склону до Шварценау. Под прикрытием стены обыскали его карманы. Нашли фото девушки и вырезки из газет с его именем и фотографиями. Я разобрал это, несмотря на кириллицу. На груди у него было много орденов, среди них — Красная Звезда. Наверное, был большой птицей в своем полку. Вот этот советский человек откуда-то с Волги добрался до Восточной Пруссии, как мы до Сталинграда, и случайный выстрел положил конец его карьере.

«Берлина он уже не увидит», — пришло мне в голову. Я это не сказал и не испытал никакого удовлетворения от этой мысли. Награды и документы убитого русского я упаковал в пакет и отправил с посыльным в батальон. Может быть, они заинтересуют начальника разведки дивизии. Снова наступила тишина. Я попробовал уснуть…»

Карл Кноблаух. «Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»

Русский, идущий в полный рост по нейтральной полосе, произвел на солдат 131-й дивизии вермахта не меньшее впечатление, чем горящий, но не падающий диверсант — на красноармейцев в окопах напротив. Рискуя вновь вызвать минометный ответ противника, солдаты взяли странного бойца в камуфляже на прицел двух крупнокалиберных пулеметов и расстреляли, а вернее, разнесли в клочья. Удивительно, что свалился странный русский, только когда пули перерубили ему ноги. До этого, потеряв половину туловища, он продолжал уверенно шагать. Многие солдаты воевали на Восточном фронте давно, однако ничего подобного не видели еще ни разу.

Наблюдавший за всем этим лейтенант перекрестился и вдруг снова поднял бинокль. На нейтральной полосе шевелился кто-то еще. Он не шел в полный рост, полз, и гораздо правее, но был одет в такой же камуфляж, как и уничтоженный только что русский.

Лейтенант сполз в окоп и бросился вправо, попутно собирая группу захвата из наиболее опытных солдат.

Когда второй русский дополз до немецких окопов, группа была уже на месте. Так что встретили лазутчика «радушно» и скрутили крепко. Впрочем, он и не сопротивлялся.

Когда пленного обыскали, изъяли у него оружие и документы и подняли на колени, лейтенант присел напротив. Раскрыв документы, он с трудом, но все-таки прочитал звание пленного и его фамилию.

— Майор Золкин?

— Довольны собой, лейтенант? — смерив офицера необычным, каким-то леденящим душу взглядом, спросил лазутчик на прекрасном немецком. — Теперь можете порвать эту фальшивку.

— Документы фальшивые? Вы не майор Золкин? Кто же вы такой?

— Майор Харальд фон Хиршфельд. Особый диверсионно-разведывательный отряд. Зачем вы разнесли в клочья Макса?

— Кого?

— Обер-лейтенанта Макса Лемке. Он шел сюда в полный рост.

— Мы… не знали, кто это… — Офицер собрался. — Как вы можете доказать, что тот, за кого себя выдаете?

— Пока никак. Ведите меня в штаб. Вы в любом случае собирались это сделать, не так ли? И еще, лейтенант, пока не рассвело, соберите останки моего подчиненного, хорошенько облейте бензином и сожгите дотла. Это очень важно…

* * *

В штабе пехотной дивизии майор фон Хиршфельд не задержался. Еще до рассвета за ним прибыл кортеж из трех машин, набитых офицерами СС, а первые лучи солнца Харальд увидел уже в Кенигсберге, когда машины проезжали по мосту через реку Прегель, в направлении острова Кнайпхоф. Недолго попетляв по узким улочкам основательно подпорченного бомбардировками союзной авиации исторического центра города, кортеж въехал в небольшой двор, образованный четырьмя крепкими старыми зданиями.

Удивительно, что эти здания уцелели. В них попадали бомбы, и не раз, но ни одна не причинила серьезного вреда. Небольшие бомбы старинную кладку и даже крыши зданий не брали, а крупные — не взрывались. По какой мистической причине так случилось около десятка раз, никто ответить не мог. Или не хотел.

Харальд не раз спрашивал об этом у штандартенфюрера СС Отто фон Штиля, который вот уже второй год экспериментировал в подвалах четырех зданий, имеющих один адрес — Кенигсберг-13. Но штандартенфюрер только усмехался и пожимал плечами. Лишь однажды он ответил, да и то весьма уклончиво.

— Задайте этот вопрос представителям Аненербе, мой дорогой Харальд. Они двумя этажами выше. А лучше занимайтесь своими делами. Вас и ваших лучших егерей направили помогать мне в проекте «Серебряная рысь», вот и помогайте. А все остальное пусть останется вне поля зрения.

— Ваш проект связан с делами Аненербе?

— Мой проект лишь отчасти интересен этой организации, в нем слишком мало мистики. — Отто вновь усмехнулся. — Чистая наука заумна и скучна, по мнению этих господ. Вот если бы вы нашли на том перевале волшебную палочку, превращающую простых солдат в боевые машины… или с помощью нашей сыворотки могли бы поднимать в бой мертвецов — другое дело. А эксперименты в области биохимии, фармакологии, физиологии… да еще с живыми, а не мертвыми… скукота! Они во все это не вникают из принципа. По-моему, они решили для себя, что мы просто разрабатываем новые таблетки-стимуляторы.

Они даже ворчат, я слышал сам, что моей лаборатории не место в таком сакральном месте, что нас лучше переселить в бункер для химических экспериментов. Наш проект слишком научен.

— Вы считаете, что появление «образца номер один» имеет научное объяснение?

— Я не ищу объяснений, Харальд, а использую, если это возможно, попавшие мне в руки инструменты. Найденный вами на Кавказе «образец номер один» стал основой и материалом, а заодно инструментом научного исследования, которое вот-вот даст ощутимый практический результат. Это все, что требуется знать. Причина появления «образца» вторична. Во всяком случае, пока идет война. Нечто защищает эти здания от вражеских бомб — такова данность. Причина также вторична. Если на то будет разрешение сверху, нам откроют ее после войны. Смотрите на вещи проще, Харальд.

С момента этого разговора прошло чуть больше трех месяцев, и фон Хиршфельд убедился, что Отто чертовски прав. Штиль доказал, что его лаборатория имеет право не только на существование, но и на высшую степень защиты, которую неведомым образом ей обеспечивали другие секретные организации, подразделения и отделы, расположенные по адресу Кенигсберг-13.

Первые испытания были проведены на берегу залива в Пиллау, затем, точечно, на разных участках фронта, и, наконец, состоялся главный эксперимент в окрестностях Гумбиннена. Прибывшие из Берлина кинооператоры снимали все на цветную пленку, а коллеги из службы имперской безопасности записывали на магнитную проволоку комментарии приглашенных экспертов. Полевые испытания сыворотки Штиля прошли успешно, и майор Харальд фон Хиршфельд также успешно выполнил свою боевую задачу — не оставил русским шансов разобраться с секретным снадобьем, уничтожив все улики.

Штиль мог с чистой совестью праздновать научно-практическую победу. На зависть коллегам из Аненербе. Теперь у него имелось средство, которое могло реально сделать солдат на порядок эффективнее. И это был не стимулятор, это была действительно «сыворотка победы».

— Можно докладывать в Берлин, — потирая руки, заявил фон Штиль, выслушав рапорт Харальда.

— Есть одна недоработка, — признался майор. — Думаю, мне стоит вернуться за линию фронта. Я обнаружил, но не смог прихватить с собой «образец номер один».

— «Образец»? — Штиль удивленно вскинул брови.

Получилось у него как-то неубедительно. Он словно и без Харальда знал, что исчезнувший из лаборатории месяц назад «образец номер один» находится на той стороне. А ведь формально утрата образца могла стоить Штилю карьеры, а то и жизни. До сих пор об этом инциденте знали только пять-шесть человек, но в любой момент правда могла открыться. Штиль это понимал, однако в течение месяца после пропажи «образца» вел себя подозрительно спокойно и сейчас отреагировал довольно странно. Удивление было сыграно плохо. Любой приличный режиссер сказал бы «не верю».

— Так точно, штандартенфюрер. Я чувствую свою ответственность. Пусть я и не занимаюсь охраной. Все равно его исчезновение — в том числе и моя недоработка.

— Вы напрасно вините себя, дорогой Харальд. Со своими задачами вы справляетесь блестяще. Вы даже едва не перевыполнили план. Погружение в роль русского майора дает о себе знать.

Штиль явно хотел свести все к шутке и закрыть тему, но Харальд не сумел перестроиться на новую волну. Он считал, что дело слишком серьезное, чтобы от него так вот запросто отмахиваться. Да, из Кенигсберга-13 проблему не решить, но обсудить-то ее имелась и возможность, и необходимость.

«Основа, материал, а заодно инструмент» грандиозного эксперимента находился в стане врага, против которого эксперимент и был обращен. Разве не повод для аврала? Почему же Штиль пытался отмахнуться и вертелся, словно угорь на сковородке? Об этом следовало задуматься. Только лучше молча, сопя в тряпочку, как говорят русские.

— Мне помешала довольно странная компания русских, — все-таки продолжил Хиршфельд. — Я не специалист в ваших исследованиях, но почему-то у меня возникло чувство… что они причастны к эксперименту.

— Не понимаю вас, Харальд. — Штиль вновь удивился, теперь искренне. — Как могут быть русские причастны? Через мою лабораторию уже давно не проходят пленные, вы же знаете.

— Мне тоже интересно, каким образом их мог коснуться ваш эксперимент. Может быть, здесь замешан как раз «образец номер один»? Собственно, чтобы все это выяснить, а уж затем вернуть «образец», я и хочу отправиться обратно.

— Нет, Харальд. Рисковать вами я не могу. Даже ради «образца номер один». Вы слишком ценный кадр. К тому же вы засвечены! Вас схватит Смерш, как только вы объявитесь!

— Но ведь «образец» — это сокровище, вы сами говорили еще в сорок втором и повторяли два-три месяца назад. Достояние рейха. Чтобы его вернуть, позволительны любые действия, вплоть до войсковой операции. Я хорошо это помню. Что изменилось за два месяца? «Образец» исчерпал себя и обесценился до ломаного пфеннига?

— Не хотел вас огорчать, Харальд, но… — Штиль вздохнул и сделал вид, что вынужден признаться, — на самом деле вы и сегодня не должны были рисковать. Я давно знаю, где находится «образец». Его контролирует наш агент. Или даже группа агентов, в подробности я не вдаюсь.

— Почему же они не возвращают «образец»?

— Безусловно вернут. — Штиль торопливо кивнул. — Только это надо сделать, не привлекая внимания. Ни русских, ни наших. Вы же понимаете, почему требуется именно такая скрытность. Если поднимется шумиха… по любую сторону от линии фронта… нам несдобровать. Всем!

Харальд не верил Штилю, по-прежнему чуял подвох, но язык все-таки прикусил. Отто был очень многослойной личностью. Иногда он вел себя как настоящий ученый, одержимый своими идеями, научной истиной и мучимый жаждой познания, но иногда мог запросто превратиться в типичного офицера СС: циничного, надменного, беспощадного. А чуть позже он вдруг преображался в обывателя-интеллектуала, только и способного, что рассуждать на всякие никчемные темы или философствовать, подражая одному знаменитому уроженцу Кенигсберга. Сегодня фон Штиль собирался показать себя еще с одной стороны — изобразить делового человека, который добился выдающихся результатов и намерен заставить всех проявить уважение. Даже высоких гостей из Берлина.

Естественно, вскрытые Харальдом неувязки мешали Отто настроиться на триумфально-деловую волну. Вот он и отмахивался да выдумывал поводы для отсрочки свидания с прежними проблемами.

Возникшая пауза была воспринята Штилем как точка, и Харальд не стал делать из нее многоточие.

— Понял вас, Отто.

— Чудесно, мой друг. — Штиль заметно расслабился. — В ваше отсутствие произошло множество позитивных перемен. В первую очередь наш эксперимент перешел в разряд рабочих проектов! Я только что закончил письменный отчет, а наш куратор из Берлина собрал все материалы. Он готов отвезти все и запустить механизм согласований. Положительное заключение гарантировано, сомнений нет. Однако, Харальд, мы с вами опытные бойцы, верно? Знаем, что страховка никогда не бывает лишней. Вы согласны?

— Конечно, Отто. Что от меня требуется?

— Самая малость. Мы сейчас пойдем к нашему куратору, и вы расскажете то, что докладывали мне в 1942 году в палатке у генерала Ланца, когда я впервые увидел «образец номер один». Хорошо?

— Никаких проблем, штандартенфюрер.

— Спасибо, мой друг. Только, Харальд… если будет задан вопрос, где теперь «образец», прошу вас отвечать: «В надежном убежище под охраной моих егерей». Ложь чудовищная, понимаю, но…

— Я сделаю, как вы просите. — Харальд кивнул.

— На вас всегда можно положиться, мой друг!

Дело было, конечно, не в дружбе. Кроме титулов, у фон Хиршфельда и фон Штиля не было ничего общего, какая тут дружба? Просто Харальд был в курсе, какими крупными фигурами играет Штиль и на сколько ходов вперед просчитывает свои партии. Штандартенфюрер не просто юлил, когда речь заходила о якобы пропавшем «образце номер один», он вел какую-то игру. Очень сложную, весьма рискованную, но наверняка прибыльную. Гроссмейстер-интриган — это был еще один слой личности Отто фон Штиля, еще одна его маска. И надо признать, маска успешная. Почему бы не урвать свою долю успеха, подыграв Штилю?..