Thunderstorm

— Помнишь этот день? — спросил голос.

— Конечно, — мрачно ответил байкер, глядя на себя молодого. — Через два часа я вляпаюсь в огромную кучу дерьма. Это будет налет на небольшой магазинчик. Простенькое дело, вломиться, взять кассу и убраться ко всем чертям. Но все пойдет не по плану.

Рейнольд хмуро оглядел толпу. Рядом с его молодой копией стоял Френки Бауман — харизматичный психопат, недавно взятый в банду. Он не ограничится кассой и решит, что не успевшая нажать на тревожную кнопку кассирша слишком хороша, чтобы отказывать себе в удовольствии ее трахнуть.

В мгновение ока байкер оказался в магазине. Среди бандитов с пушками и битами, вскрывающими кассу. Он один из них. Ему страшно, ведь попадаться ни в коем случае нельзя. Весь нал кончился, а для матери нужна партия дорогих лекарств, причем уже к утру. Такова жизнь: хочешь быстрых денег в гетто — грабь, или торгуй наркотой. А Рей всегда с презрением относился к барыгам.

«Шыряются только идиоты и неудачники. Пусть они сдохнут — плевать. Какая тут, к черту, мораль? — вспомнил он слова Джимми Венра»

Джимми забили трубой люди Фальконе. Коза Ностра не терпела левых барыг на своей территории. По крайней мере так было при старом псе. Черный Череп превратил итальяшек в лишенных морали наркоторговцев, ради денег готовых на все. Видимо, традиции и честь, все же, карта меньшей масти, чем деньги.

— Иди сюда, сука! — ржет психопат.

— Какого хера ты творишь, дебил?! — кричит Рейнольд. — Надо сваливать!

— Успеем! Эта сука не включила сигнал. Времени предостаточно!

«Нет, не предостаточно, — подумал Рейнольд, глядя как его молодая копия выхватывает нож»

— Я говорил, что времени не было. Что я сделал это ради дела, и кореша поняли. Но это не так, — сказала Рейнольд, глядя как молодой Рей хватает Френки за шкирку и пытается оттащить от белой как мел, рыдающей девушки. — На самом деле я не хотел, чтобы он причинил ей вред. Мне должно было быть пофиг, но я не смог этого допустить. Я никогда не обижал женщин. Для меня это было единственно настоящее табу. И когда я увидел ее слезы, услышал крики. Понял, что он хочет с ней сделать и сделает… меня просто наизнанку вывернуло. Смейся, мудак, сколько хочешь.

Френки разъярился и выхватил револьвер. Сверкнуло лезвие ножа и на девушку хлынула кровь из перерезанной артерии. Психопат захрипел, хватаясь за горло. Он катался по белой плитке магазина, заливая кровью продукты, а молодой Рей стоял и смотрел, не в силах пошевелиться.

«Простое дело. Одно, мать его, простое дело»

— Мы взяли кассу и смылись, оставив ублюдка подыхать. Я купил лекарство, и через неделю комиссар Гордон пришел ко мне с ордером. Сам пришел. Сказал своим ковбойским голосом: «собирайся, парень. В этот раз не отвертишься». Я не держу на него зла. Гордон был отличным мужиком и хорошим копом. Мы все его уважали. Без него Готем стал намного гаже.

— И ты получил три года.

— Шесть — но отсидел три. Суд счел, что я защищался сам и защитил девушку, учли смягчающие обстоятельства и хорошее поведение. Когда я вернулся, мать уже была мертва, — болезненно добавил Рей. — Вот такой я охеренный сын. Если бы я не заступился за девушку — остался бы на свободе и мать, наверное, до сих пор была бы жива. Но… знаешь что, хер ты моржовый? Я виню себя, но чувствую, что поступил чертовски правильно. Наверное, единственный раз в жизни.

— И ты сможешь поступать правильно всегда, став Богом.

— Да ты что? — усмехнулся Рейнольд, глядя как бандиты выбегают из магазина. — И как часто твой Рейден поступал правильно? Я вспомнил многое из его жизни. Даже слишком многое. Из-за всех этих воспоминаний кажется, я больше не «я» в полной мере. Твой Рейден — мудак. Его жизнь похожа на мою — вся состоит из ошибок и сожалений. Он ничем не лучше. Давай, уноси меня обратно в свой драный «лимб» или как это называется.

Рейнольд вновь оказался среди призрачного тумана, погруженный в тяжелые мысли. Призрачный голос все-таки нашел, чем его зацепить. Снова и снова он показывал ему картины совершенных ошибок и упущенных возможностей, позволяя оценить прожитые годы со стороны. Детство в нищете, бесконечные драки, постоянный голод, дешевый алкоголь и легкие наркотики. Его кореша, умирающие на пьянках от передоза, девки в постели со следами уколов на сгибе локтей, жизнь — что ковыряние в дерьме. Призрак был прав, конечно. Рейнольд Венден был мелким, крохотным человечком, каплей в море дерьма. Рожденный в гетто, он там и остался, но уже не из-за больной матери, не из-за дружков. Нет. Он остался, потому что не верил в себя. Потому что понимал: он плохой человек. Тот, на фоне которых толпы ублюдков, мудаков и лицемеров чувствуют себя ангелами.

— Теперь ты понимаешь? Ты обретешь истинное величие, если соединишься с единой сущностью. Стань Рейденом. Богом Грома. Прими свою судьбу.

Рейнольд вновь достал сигарету и закурил.

— Нет, — ответил он. — Я был паршивым человеком. Паршивым сыном, паршивым другом. Но я никогда и ни перед кем не пресмыкался. Я шел по жизни своим путем. Принимал неверные решения и платил по счетам. И я выжил только потому, что никому и никогда не позволял себя задвинуть. Может, твой Рейден и крут. Вот только ему придется сбавить обороты. Если мы станем единым целым, я все равно заставлю его считаться со мной. Всю жизнь я жил в дерьме. Теперь судьба дала мне силы и возможности доказать, что я способен на большее. И я не выпущу этого шанса из рук.

— Ты не покинешь это место, — зло ответил призрак.

— Хрен ты угадал! Я никому не позволю себя задвинуть! — крикнул Рейнольд, с силой зарядив кулаком в туман. — Никому!

* * *

Будучи психиатром, Харли давно усвояла одну простую истину: в любой ситуации есть хорошая и плохая сторона. Если ты смотришь на хорошую — ты чувствуешь себя отлично. Ты весел, счастлив, ты балдеешь от каждого мгновения. Если же на плохую — ты впадаешь в депрессию и хочешь убить себя экзотическим способом. Таким, чтобы на следующий день половина газет страны писала об идиотке со смертельным воображением.

Харли научилась переключать голову на хорошее, даже находясь в таком дерьме, из которого найти выход не представляется возможным. Наверное, потому многие считают ее безумной. Если, видя здоровенного демона, ты не верещишь от ужаса: «мы все умрем!!!», а видишь в нем героя старенького кинофильма — конечно это сочтут ненормальным. Вот и сейчас, сидя за столиком, среди сочной зелени и оливковых деревьев, она старалась не думать ни о будущем, ни о прошлом, ни о чем, кроме достаточно неплохого вина в стакане и в высшей степени достаточно неплохих задниц охраняющих их амазонок. На языке крутилась убойная шутка, но Квин никак не получалось оформить ее в удобоваримую форму. Над головой — голубое небо с перистыми облаками, слева прекрасные виды дворца, пахнет обалденно — жизнь предельно хороша, вот только Джейсон Тодд этого, казалось, не понимает.

— Эй, колпачок, ты чего прокис? — спросила Харли. — Все еще дуешься на меня?

— За что мне на тебя дуться? — спросил Тодд, откидываясь на плетенном кресле. За соседними столиками шумно болтали олимпийцы на своем непонятном языке. Ни то на латинском, ни то на древнегреческом.

— Ну, — Харли ехидно улыбнулась, наклоняясь ближе. — За то, что я отмудохала тебя у синего бассейна.

— Ты меня не отмудохала. Ты застала меня врасплох на один единственный удар. Если бы не Рей, я бы тебя через минуту уложил.

— Да ну? Ты не похож на того, кто укладывает женщин за минуту. Без обид, но ты как Бэтс. Пока девушка сама тебе в штаны не полезет — будешь ходить с прокисшей рожей и думать о вселенской справедливости. Как сейчас.

— Да что ты обо мне знаешь? — фыркнул Тодд. — И я не думаю о справедливости. Нет ее.

— А о чем думаешь? Да ладно, мне можешь сказать все. Я же дипломированный мозгоправ!

Джейсон устало вздохнул.

— Сказать? Если честно, последние два года я чувствую себя крысой в клетке. Мне кажется, все, что я делал и делаю — все это из-за Брюса Уэйна. Он как фундамент для моей личности. Я убивал бандитов, чтобы быть лучше Бэтмена. Нацепил его костюм и создал новый Отряд самоубийц, чтобы стать лучшим Бэтменом. Потом вернулся в бэт-семью, ради Бэтмена. А сейчас Бэтмен стал главным на планете мудаком, и я не знаю, что мне делать. Мы, вроде как должны поменяться местами, но я не могу быть "им". Два года, и я ничего не добился. Я еле сумел собрать те сраные данные и Брюс увел их у меня из-под носа. Он пять лет боролся с Суперменом и в итоге победил. А я два года глотаю пыль, пытаясь его догнать. То есть, серьезно, я гребаный Робин. Я вторичен, как запасная пара носков. Куда мне тягаться с ним? Его невозможно переиграть.

— Хм, — Харли задумчиво ухмыльнулась, с умным видом почесала подбородок и, схватив стакан, резко плеснула вино в лицо Тодда. Красное вино с забавным плюхом шмякнулось о мрачную физиономию Колпака, разлилось по скатерти, пропитало его куртку. Брызги попали на амазонку, заставив ее отпрянуть и зло оскалиться.

— Какого… тьф… черта, Харли? — возмутился Колпак. Посетители засмеялись, тыча пальцами в покрасневшего Тодда.

— Шоковая терапия.

— Я говорил, что ненавижу тебя?

— Да ладно, колпачок. Ты прям как Бэтс — такой же не к месту серьезный.

— Может быть. Надеюсь, Рейден и Зевс нашли общий язык. А то что-то я опасаюсь за…

Грохот пронесся над небом Олимпа, переполошив посетителей. Тодд вздрогнул. На небеса наползли черные облака, скрывая город богов от солнца. На лицах амазонок появилась тревога, смешанная с недоумением. Кто-то испуганно закричал, а затем прогремел взрыв. Харли вскрикнула, пораженно раскрыв рот, глядя как стена дворца превращается в сплошную кашу из пыли, камней и алых молний. Громадное облако пыли и осколки обрушились на город, осыпая улицы. Квин сумела разглядеть самый большой осколок — это была опутанная алыми молниями статуя Зевса и прилипший к ней, словно жук к лобовому стеклу, крылатый бог Эрос.

— Твою ж мать, Рей, — прошептал Тодд.

— Красноглазик вернулся? Ой-ей.

Тодд резко вскочил с кресла, сверкнули молнии ручного шокера, впиваясь в шею стоящей рядом амазонки. Вторая не успела выхватить меч, как Харли, резко развернувшись, обрушила ей в челюсть пушечный апперкот — урок от старины Бэтса.

— Быстрее во дворец! — закричал Колпак, выхватывая пистолеты. — Из-за этого маньяка нас с тобой убьют нахер!

Харли усмехнулась, хватая колотушку. В унылый, праздный быт Олимпа вломился хаос, сметая привычный уклад и вселяя в сердца ужас. Харли смеялась, продираясь через роскошные дворы в сторону дворца, чувствуя скорую месть, а в небесах сверкали яркие алые молнии.

* * *

Двумя минутами ранее.

Стражи дворца корчились в агонии на мраморном полу. Чудовищные ожоги от темных молний лишили их даже призрачной возможности защитить Всеотца от внезапно сорвавшегося с катушек собрата. Запах озона, жженой кожи и паленого мяса забирался в нос, и Бог Грома упивался им. Как сказал один мудрец: «Мертвый враг всегда хорошо пахнет». Рейден стоял в центре черного круга, бросая ненавидящий взгляд на ошеломленного Зевса.

— Надменный ребенок! — зло крикнул Темный Рейден. — Ты смеешь угрожать мне?! Ты — праздное ничтожество, ленивый слизняк, замотанный в тряпки! Я — старший среди богов Земного Царства. И ты покоришься мне, или познаешь мой гнев!

Зевс побагровел от ярости, ноздри расширились, на лбу вздулась вена. Выхватив из вспышки молнии тяжелый посох, он махнул в сторону Рейдена.

— Схватить его! — закричал он.

Боги бросились в атаку. Сверкнула стрела Аполлона, но не нашла цель. Рейден исчез в алой вспышке и оказался прямо перед стрелком. Бог не успел даже вскрикнуть, став немым наблюдателем расправы. Темный Бог выхватил его лук и, схватил за запястье, резко рванул вниз, выламывая кости, разрывая сухожилия. Аполлон закричал и тут же захлебнулся кровавой слюной. Ребро ладони впилось в подбородок, раздробив кость.

«Он испугался меня, — злорадно подумал Рейден, чувствуя, как кипит божественная кровь. — Теперь будут бояться и остальные»

Сверкнул меч, Афина бросилась в отчаянную атаку, надеясь воинским мастерством одолеть красноглазого демона. Рейден зло ухмыльнулся, выпуская поток алых молний в воительницу. Щит легко развеял молнии, и воительница торжествующе вскрикнула, направив клинок в сердце демона. Рейден позволил стали пройти по доспеху по касательной и, выполнив ловкий захват Шаолиньской школы, схватил богиню за горло. Шлем слетел, обнажив черные кудри.

— Я не бью женщин, — ответил Рейден и, с силой размахнувшись, швырнул ее в широкое панорамное окно. Афина с криком пробила стекло, осколки осыпались на пол. Эрос — крылатый бог в серебристых доспехах устремился ей на помощь, но тут же был сбит вспышкой алой молнии. Грохот и багровое сияние озарили тронный зал. Белокурый юноша пронзительно завизжал, крылья в миг вспыхнули, лицо и руки покрылись кровавыми волдырями. Он рухнул и задрожал, корчась от прыгающих по опаленному доспеху молний.

Рейден улыбнулся и поднял руку, концентрируясь на громадной статуе Зевса, стоящей прямо возле него. Гефест бросился на помощь Эросу и, едва успев его поднять, отпрянул. Объятая алыми молниями статуя почти врезалась в него, но тот успел отпрыгнуть. Мрамор ударил Эроса, проломил стену и, подняв облако пыли, устремился вниз.

— Будь ты проклят! — закричал Гермес, бросаясь на Рейдена с посохом.

Темный бог легко ушел от выпада и, вырвав оружие из рук врага, одним ударом пробил его им же насквозь. Гермес рухнул на колени, недоуменно глядя на золотое древко посоха, торчащее из груди.

— Так и будешь натравливать на меня родственников? — усмехнулся Рейден, переступая через рухнувшего Гермеса.

Зевс медленно и величественно поднялся с трона, сжимая в руках тяжелый боевой посох. Яркие вспышки молний скакали по тунике, грохот почти оглушал. Гефест, воспользовавшись моментом, отбросил молот и потащил пораженного своим же посохом Гермеса подальше от места битвы.

— Познай мой гнев, жалкий божок! — закричал Зевс, обрушивая на Рейдена всю мощь божественных молний. — Твои страдания будут длиться вечно!

Рейден широко раскрыл руки, с улыбкой на лице принимая атаки Громовержца. Энергия впивалась в тело, но не ранила. Зевс прекратил атаку, с недоумением и яростью глядя на ухмыляющегося демона, объятого танцующими разрядами голубых и алых молний. Кровавые искры скакали по шляпе, вырывались из глаз, опутывали руки. Зевс поежился, заметив, что ногти Рейдена почернели и вытянулись, как у настоящего демона. Всеотец понял: пришедший на аудиенцию собрат исчез. Перед ним стояло что-то другое. Что-то пугающее.