Княжич

— Никого вроде, — задумался я. — Видишь? Пальцев хватило, значит всё нормально, — подытожил я, забирая у неё свою руку и всё ещё дуясь.

Понимал, конечно, что она права, но что теперь? Уже ничего не изменить, да и не хочу я этого.

— Что о девочках думаешь? — Спросила Алиса через несколько минут молчания. — Надо им как-то помочь...

— Надо, — покивал я. — Только как? — Посмотрел я на нахмурившуюся жену. — Им лет по восемь, десять и всё что они могут сказать, это то, что жили в деревне в лесу, а потом пришли плохие дяди. Знаешь, сколько таких деревень? — Воскликнул я. — Тьма!

— И что будем делать?

— Сообщим о потеряшках в Сибирск, сфотографируем и вывесим на досках объявлений их фото. Может родные девочек, и объявятся,... но веры у меня в это мало.

— Полагаешь их...? — Не договорила Алиса, но я понял, о чём это она.

— Да, — кивнул я. — Хутор разорили. Мужиков кого в рабы, кого пристрелили. Женщин попользовали и в расход. Молодые же девочки в цене, как в Поднебесной, так и на рынках Стамбула, вот их и не убили, а вели через наши леса как живой товар.

Мы снова помолчали.

— А что тебе мужики сказали? Они ведь успели допросить кого-то? Да?

— О чём ты?

— Я видела, как ты шушукался с ними, пока я помогала девочек отмывать, — стукнула она меня локотком в бок. — И хватит уже от меня всё скрывать и утаивать! Я не кисейная барышня, не растаю, — возмутилась она.

— Эх. Да не со зла я или недоверия. Понимаешь? Просто не хочется тебя посвящать во всю эту грязь, что творится вокруг, — кивнул я на окно в комнате.

— Похоже, это ты жил за большим забором, а не я, — скептически хмыкнула Алиса. — Давай ка я тебе немного о своих родственничках расскажу, — поворочалась она на кровати, устраиваясь поудобнее. — Моя дорогая сестра развлекается тем, что вылавливает на улице холопов и сечёт их кнутом. Нравится ей вид крови, что поделать? — Пожала плечами Алиса. — Мой же двоюродный брат имеет надел земли в Польше. Он там не один из простых членов рода Таракановых, а самый настоящий шляхич. Пан. И знаешь что?

— Что?

— Он там царь и бог. Абсолютная власть. Не буду говорить, что он там творит, но поверь, моя сестрёнка по сравнению с ним — ангел божий.

Я поверил. Знаю, что могут творить люди, если считают себя в праве и по определению выше других. Вседозволенность.

— Ладно, ладно, — проворчал я, принимая её правду. — Гончаров это. Всё никак не успокоится. Его люди.

— Похоже, твой удар по золотодобыче, нисколько ему не помешал? — Дернула она меня за нос, отучая ковыряться в нём. А я ведь просто почесать хотел!

— Похоже... — Искоса посмотрел я на неё, шмыгнув носом.

— Надо ему помешать! — Решительно высказалась женушка, развоевавшись.

— Не ты ли только что сказала, что я ищу проблем на ровном месте и вообще, друзей у меня нет, одни враги? — Удивлённо посмотрел я на неё. — Лопухом меня назвала?

— Не говорила я такого! — Возмутилась она, начав пихаться, и мы устроили шуточную перебранку, пока не спустили пар и не устали. — Так что думаешь? — Развалилась она на мне, покусывая за ухо и хихикая.

— Извини, — пожал я плечами, — но у нас и так до крыши проблем, и влезать в новую авантюру, пытаясь укусить Гончаровых и имея немалый шанс засветиться при этом — глупо.

— Лопух!

— Эй! — Возмутился я, пихнув её, она меня и мы снова начали бороться в постели, пока, ОЙ! — Воскликнула Алиса, показывая в окно. — За нами подглядывают! — Взвизгнула она, прикрываясь одеялом. — Сделай что-нибудь, дурак!

Так быстро я ещё не оборачивался, даже хрустнула у меня шея при этом.

— Блин, — потёр я пострадавшее место, с немым укором посматривая то на жену, то на окно. — Это всего лишь соседский петух. Видишь, как гребешок распушил, наглая морда! У-у-у, я тебе, — показал я ему кулак.

— А как он интересно смог заглянуть в окно, если оно в метре от земли? — Спросила Алиса и сама же ответила. — Его кто-то держит! Иди, посмотри, — столкнули меня с постели и ещё ножкой попинали — Давай, давай.

— Ай! — Упал я на пол, — приподнимаясь на локтях и зло, посматривая на жену, посмеивающуюся надо мной и прикрывающую рот ладошкой. — Ну, ты у меня получишь, — обещая, пробормотал я, вставая и идя к окну.

Было и, правда, интересно посмотреть, как это петух смог заглянуть в окно, не стоя при этом на отливе?

— Он уходит, уходит! — Поторапливала меня Алиса, когда петух, подпрыгивая вверх-вниз, словно на кочках, скрылся с глаз.

— Не уйдёт! — Пообещал я, подбегая к окну и открывая его на растопашку. Высунувшись из окна, я посмотрел ему вслед. Зажмурился, проморгавшись, снова открыл глаза, но ничего не изменилось.

— Ну что? — Нетерпеливо спросила Алиса, когда я снова залез в кровать, отомстив ей тем, что прижался своими холодными ногами к её ногам. — Бр-р-р, — вздрогнула она.

— Не поверишь, — покачал я головой. — Шарик видать совсем отчаялся там, в своей будке, что заключил пакт с петухом и возит того на спине. Будут теперь мешать нам спать.

— В этой Сибири не только люди странные, но и животные, — нахмурилась Алиса. — А теперь грей меня! — Прижалась она ко мне. — Ирод.

* * *

— Постой, Иван. Поговорить надо, — остановил его возглас за спиной, когда он выходил из своего кабинета в родовом поместье княжеского рода Смирновых.

Обернувшись, он обнаружил там ту, с кем ему меньше всего хотелось оставаться наедине в пустом коридоре огромного особняка. Жену младшего брата.

— Доброе утро, — приветливо улыбнулся он Людмиле, мачехе Семёна. — Ты что-то хотела? А то я тороплюсь, — посмотрел он на часы.

— Это не займёт много времени, — сладко улыбнулась она, при этом цепко осматривая его, словно некий экспонат в музее. — Ты наказал моих мальчиков, и мне бы хотелось поговорить именно об этом.

— Твои мальчики, легко отделались, — раскраснелся наследник рода Смирновых, нависая над, казалось бы, хрупкой женщиной. — Эти твари, которых ты зовёшь детьми — насмерть закидали камнями парня сбежавшего из соседнего детдома и собирающего прошлогодние орехи под нашим забором! Поняла? За орехи! — Вспылил он.

— Это были наши орехи. С наших деревьев, — вставила она своё слово.

— Ты совсем дура?! — Закричал на неё Иван. — Не понимаешь?

— Вот значит, как ты заговорил? — Прошипела Людмила. — Может мне напомнить тебе, на каких условиях вам помогли мы, Чернозубовы?

— Срать мне на те условия! Я не собираюсь терпеть такого в своём доме! — Наклонился Иван к самому лицу Людмилы, зло сузившей глаза. — Теперь эти паршивцы всегда будут под присмотром. Дядькам же, которых я к ним приставил, разрешено их пороть! И если надо — до крови. Всё! — Развернулся на пятках Иван и быстрым шагом прошел коридор, повернув на повороте, не увидев, как отвратно преображается лицо мачехи Семёна, превращаясь в гротескную маску зла в чистом виде.

— Мы ещё посмотрим! — Сжала она кулачки, пропоров кожу на ладонях ногтями, и не замечая, как с её кулаков на пол падает кровь. — Похоже, в роду Смирновых скоро сменится наследник, а старый князь, коптящий это небо слишком долго, скоропостижно скончается, — пообещала она, слизав кровь с ладошки и блаженно зажмурившись.

* * *

— С вами снова ваша, Марина Кривозубкина, и это местные новости. Мы начинаем! — Включила Юлиана телевизор, пока мы с Алисой готовили завтрак. — И главная новость дня! Наш медвежонок по имени Вася из любимого всеми вами зоопарка — вышел из хандры, и радуется подаренному ему лососю, — показали на экране как мелкий медведь, с наслаждением хрумкает красной рыбой, пока зеваки фотографируются на его фоне, мешая кушать. Особенно безбашенные лезли к нему целоваться и хлопали по голове. Талисман города ворчал на это, но пока терпел и не кусался. — А теперь городские новости, — поправила прическу ведущая, подмигнув потенциальным женихам в объектив камеры. — Видный купец, Христодула Евлампиевич, за свои деньги построил новую остановку общественного транспорта в пригороде Сибирска. Передаём слово нашему корреспонденту на месте. Богдан, вы нас слышите?

Картинка на телевизоре переключилась, показывая нам мужика, прижимающего к уху микрофон. Он морщился, пытаясь понять, что ему говорят, а тут ещё...

— Пошел вон, стервец! — Прокричал он на парня радостно махающего рукой в камеру, выгнав того с остановки. — Да, да, Марина, слышу вас, — встрепенулся он, став распинаться какая это хорошая остановка и как много сделал оный купец Христодула для города.

— Спасибо, Богдан, — поблагодарила его ведущая, мило улыбнувшись в объектив.

На этом новости на сегодня закончились. На экране пошла реклама стирального порошка.

— Юлиана, выключи, — попросила её мама. — Всё равно ничего путного по телевизору не покажут. Лучше вон в окно посмотри. Больше проку.

— Но сейчас должен начаться мультик про медведя и девочку! — Возразила она, хоть и выключив ящик. — Так не честно, — скрестила она руки на груди, нахохлившись.

— Давай ка за стол. Будем кушать, — погнала её Алиса с дивана, пока я расставлял тарелки.

— Смотри, какие блинчики красивые, — показал я ей тарелку. — А если сделать так, — нарисовал я рожицу вареньем на верхнем блине, — то будет ещё лучше.

— Я лучше нарисую! Дай мне, — протянула руку Юлиана, сразу позабыв об обиде на маму.

— Держи, — передал я ей варенье.

— Чем сегодня займешься? — Спросила меня Алиса, пока мы завтракали, изредка давая по рукам заигравшейся в художника, Юлиане.

— Не знаю, — пожал я плечами, — мох должен несколько дней отдохнуть, так что я полностью свободен.

— Можешь помочь мне в теплицах, если хочешь.

— Не, — отмахнулся я. — Лучше начну уже принимать людей в дружину. Давно пора.

— Хочешь всё красиво обставить? Как в стародавние времена?

— Э, нет, — усмехнулся я. — Или ты предлагаешь мне устроить настоящее представление? Вызывать желающих встать под мои знамёна и вопрошать — о подвигах сих отрока? Убил ли он Горыныча, аль может на своём веку извёл какую ведьму подколодную? — Начал я подражать старикам, любящим говорить позабытыми народом словечками. — Достоин ли? Каков его род? От кого начало своё ведёт? — Приподнял я брови, глядя на кивающую моим словам Алису. — Ты шутишь?! — Выпучил я глаза на жену, так как она не переставала кивать.

— Людям страшно. Все эти нападения, — начала пояснять Алиса. — Какой-никакой праздник не помешает. И интересное представление поднимет всем настроение, хоть оно и будет полушутливым, — пожала она плечикам. — Что думаешь?

— Думаю, думаю, — проворчал я. — Думаю, ты права, — тяжко выдохнул я, понимая, сколько придётся сделать, чтобы всё красиво обставить и превратить юридическую процедуру в праздник.

А я так хотел просто отдохнуть.

— А что с наёмниками? Ты с ними говорил уже? — Спрашивала Алиса, не переставая вытирать личико Юлианы, выпачкавшейся вареньем.

— Ну, мам, — отпихивала та руку с платком.

— Михаил подтвердил, что они завязывают с наёмничеством и всей командой просятся ко мне.

— Повезло тебе с ними, — повела Алиса упирающуюся дочь в комнату, собирать в школу. — Им можно доверять.

— Знаю, — сказал я ей в спину, потирая живот и взирая на последний блин в тарелке. Скушать или нет?

Глава 29

— Неси ещё мёда и орехов, черноногий. Да, побыстрее! — Приказал слуге Галлям. — Иначе кнута отведаешь, — пригладил он свою нагайку, притороченную к бедру, рядом с саблей.

— Обожди слуга, — придержал его бек Абай. — Девок не забудь. Нам завтра в поход, отдохнуть надобно.

— Всё будет в лучшем виде, господа, — подобострастно склонился перед важными гостями управляющий лучшей гостиницей в Тобольске. — Красивейшие девушки всей Сибири скоро будут, — кланяясь, двигался он к двери, не поворачиваясь к гостям спиной, так как те могли принять это за оскорбление и жестоко наказать.

— Поторопись! — Вяло махнул ему рукой хозяин этого номера и пиршества. Сам Ильхам, сын казанского хана Утямыш-Гирея.

Стоило дверям закрыться, как он спросил:

— Всё готово?

— Да, мой хан, — льстиво рассмеялся мурза Галлям, первый сподвижник гневливого Ильхама, как того прозвали в родном сарае (дворце), за несдержанный нрав. — Ваша дружина полностью переброшена. Люди готовы. — Передал он Ильхаму тарелку с курагой, на которую тот указал. — Эмир Бухара выздоровел и вновь, как и прежде поведёт ваше войско к славной победе.

— Так, где же он? — Капризно спросил кровный родственник хана из так называемой золотой молодёжи, привыкший получать всё что захочет. — Мне надоело сидеть в этом мрачном городе, отказывая себе в удовольствиях!

На полу, застеленном таким количеством пушистых цветастых ковров, что того самого пола было не видно, были расставлены десятки тонких фарфоровых чаш, полных самых разных блюд. Плов, перемеч, фаршированная баранина, чак-чак, бэлиш с уткой, тунтэрма... Чего тут только не было.

— Сибирь, господин мой. Суровый край. Как они только здесь живут? — С отвращением взирал на все эти блюда Абай, явно недовольный малым выбором. — Дикари.

— А ещё этот холод, — закутался в халат Ильхам, словно на дворе стояла зима.

Слуги же, заходившие в номер для смены блюд, не могли продохнуть, сразу начиная потеть в жарко натопленном помещении и чихать, непривычно заволокло всё пространство дымом от благовоний и кальяна.

Вытянутой руки не видно.

— Звал, Ильхам? — Зашел в комнату старый эмир Бухара, приставленный к нему отцом ещё в детстве и пытающийся научить тогда ещё маленького Ильхама премудростям работы с саблей, интригам и управлением черноногими, в чём не преуспел.

За провал в воспитании своего сына, Утямыш-Гирей оставил его при юном отпрыске и словно вовсе забыл о старом товарище.

— Да, эмир, — благосклонно кивнул ему принц крови Казанского ханства. — К походу всё готово? Воины сыты? Обуты? — Похихикивал он, выкурив дурман травы из кальяна.

— Все вооружены и готовы, но я ещё раз говорю — это плохо закончится, — убеждал господина, эмир. — Этот Семён окопался в лесу. У него есть тяжелое вооружение и вертолёты. Говорят даже танки! Когда как у нас ничего этого нет. Открыто нападать на него, плохая затея, — покачал головой Абай.

— Ты что, старый дурак, вздумал мне перечить?! — Недвусмысленно вынул саблю до середины Ильхам, оправдывая прозвище — гневливый.

Вынимать саблю из ножен полостью, сын хана не стал. Знал, что тогда по обычаям его народа, родовое сакральное оружие будет требовать крови и бой насмерть с эмиром будет неизбежен.

— Мой брат, Ибрагим, спит и видит, как подвинет меня в очереди к престолу отца, — шипел Ильхам, не переставая теребить рукоять сабли. — Его поддерживает группировка этих поганых Москалей при дворе! — Вскричал он. — А мой брат, Идигей, целующий ноги крымчакам? Думаешь, он откажется подтолкнуть меня в спину, когда я стою у края пропасти?

— Ильхам, — тяжело прикрыл глаза эмир, не зная как втолковать в голову молодого и горячего мужика простую истину. Бой с Семёном может стоить им жизни всей дружины. Но главное даже не это! Если они проиграют, то место гневливого в череде наследников хана, пошатнётся как бы ни сильней, если бы он просто забыл об этом Семёне с супружницей.