Раздувшуюся тушу пока ещё живого вирника притянули покрепче ремнями к широкой доске, на которой он лежал, просунули снизу под ремни пару жердей и на таких импровизированных носилках вынесли на двор. Ивашка и Николай уже держали готовых коней. Попытки обсудить разные варианты расположения упряжи при перевозке носилок были мною пресечены сразу.
* * *
По "Слову о полку" помню, что какой-то Святополк "прилелеял отца своего между угорскими иноходцами ко святой Софии к Киеву". А Радзивиловская летопись под 1176 годом даёт:
"И прииде же ко Мстиславу весть от Ярополка: Михалко есть немощен, несут его на носилех...".
Там и картинка есть: одна лошадь идёт впереди, другая сзади, а носилки посередине. Ноги первой и второй лошади двигаются попеременно: левые — правые. То есть, кони эти — пресловутые "иноходцы".
"Иные", но на Руси не "чужие". "Иноходцы" — они везде "инородцы". Паспортов или регистрационных номеров у лошадей на картинке не видать, может, и "угорьские".
* * *
Вирник — не князь, иноходцев у меня нет. А вот то, что коней надо цугом ставить — пришлось вспоминать да соображать.
В принципе понятно: дороги на "Святой Руси" — не от Цинь-ши-Хуан-ди.
Первый император первой китайской империи, помимо мелочей типа объединения семи царств и постройки Великой Китайской стены, сделал по всей стране трёхполосные магистрали и стандартизировал длину осей всех повозок в империи. Средняя полоса, как у нас — для проезда императора и его прислуги.
А на "Святой Руси"... А в моей России? — Не надо о больном, не будем о дорогах. Так что — гуськом. Или, в данном конкретном — цугом.
Нормальных вьючных седел, типа тех, которыми обеспечиваются бригады МВД Северного Кавказа, с дополнительными передней и задней шлейками, с увеличенным потником и его крышей, с приспособлениями для крепления вьюков, у меня нет. Ну и не надо: не полноценный марш-бросок по пересечённой местности. Лишь бы кони не поранились, да Макуха раньше времени не свалился.
— Ивашка — старший. Остаёшься с Николаем и остальными. Ноготок — бери повод и за мной. Сухан — взять еловину. Пошли.
Без меня нельзя. Я место знаю. "Источник с мёртвой водой". Чтобы Макуху кантовать нужно два здоровых мужика. Раз я иду, то и Сухан. Он от меня — только по явной команде. Ноготок... Он — молчун. Палачу насчёт собственного языка особенно крепким надо быть.
* * *
Когда якобинский террор в Лионе закончился отзывом комиссаров в Париж, последнее, что выплюнула лионская гильотина, были головы штатного тамошнего палача и его помощника. Вообще, "зачистка чистильщиков" — типовая процедура во многих общественно-политических процессах. Не хотелось бы с этим торопиться. Без обоснованной необходимости.
* * *
Вот и проверим прочность индивидуальных фильтров моего "профоса" по исходящим семантическим потокам.
Я повёл наш маленький караван в обход, вдоль опушки здешней "луговой тарелки". Пару раз пришлось спускаться ниже — крутое место попалось.
Вьючная лошадь нормально несёт груз до трети своего веса. Для сравнения: мул — половину, ишак — две трети. Но это по ровной местности и без всяких отягчающих. Типа перекосов груза, нарушения оптимального режима движения с двумя шестичасовыми перерывами в сутки, и прочее. Лезть на крутой склон...
Спустились пониже до места поглаже.
Сухан идёт сзади, головой по моей команде крутит, слушает. Мне здесь только случайных свидетелей не хватает. Всё-таки, надо было Ивашку брать. С его "ночным зрением". Я-то в ночи кратчайший поворот попросту проскочил.
Вообще-то — не темно. Луна. Но местность выглядит как-то... сильно незнакомо.
Только когда дошли до поворота к тому месту, где тропка на "птичник" была — узнал пейзаж. И дорогу. И мы — по ней. К знакомому месту. К "источнику мёртвой воды".
Что может быть мертвее глубокого мёртвого омута с плавающей в нём мёртвой ведьмой?
Когда коней подвели к полосе камыша вокруг омута и остановили, Макуха очнулся. Начал глазами крутить, пытался сказать чего-то. Но горло пересохло — только хрипит. Сбегал, набрал в шапку воды, дал напиться болезному.
* * *
Есть известная пьеса. Так и называется: "Стакан воды". Одна королева попросила стакан воды, и четыре великих европейских державы тут же сменили ориентацию. В военно-политическом смысле. "Утрехтнулись". От — "Утрехтский мирный договор". А наши — спокойно продолжили с Северной войной. Поскольку австрийцы вспомнили, что у них есть и восточные границы. Соответственно, Османский султан Ахмет Третий любезно выслушивал пламенные призывы отсиживающегося в Стамбуле после Полтавы Карла Двенадцатого, но войны с Россией не начинал.
* * *
Зря я это сделал. Насчёт "стакана воды". Вирник отхлебнул и заговорил:
— Где я? А?
— На пороге, вирник. На последнем пороге.
— Как это? А дальше чего?
— Как сказал в аналогичной ситуации один мой знакомый принц датский: "Дальше — тишина".
— Погоди. Постой! Не хочу!!!
— Бывает время собирать камни, бывает — выбрасывать. К тебе пришло второе.
— Стой! Попа мне! Исповедаться!
"Королева Британии тяжко больна,
Дни и ночи её сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.
Но пока из Парижа попов привезёшь,
Королеве настанет конец...
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец".
Не наш случай. И Макуха — не королева, и я — не венценосный и рогоносный. Хотя... если б сообразил, что предсмертная исповедь для местных, как паспорт в шестнадцать лет — всем и каждому, можно было подготовиться. Сыграть бы чего-нибудь по той балладе. Глядишь, и узнал бы кучу полезного. Типа:
"Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!".
Интересно, кого Ельнинский вирник Степан Макуха назвал бы в качестве "лорда-маршала"? С подробным описанием "плодов любви":
"Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший сын и хорош, и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож".
Стоп. А не дурак ли я? Моё поколение представляет себе исповедь по католическому варианту. По книгам, фильмам. В основном — в связи со всякими страшными тайнами и кошмарами. А православная исповедь нам мало знакома. Отец Фёдор из "Двенадцати стульев"? Воспользовался инсайдовской информацией и погорел.
* * *
"На четвёртый день его показывали уже снизу экскурсантам.
— Направо — замок Тамары, — говорили опытные проводники, — а налево живой человек стоит, а чем живёт и как туда попал, тоже неизвестно.
— И дикий же народ! — удивлялись экскурсанты. — Дети гор!"
Один из аргументов при введении Святой Инквизиции на Западе состоял в огромном количестве малолетних монашков, старательно исповедующих дам бальзаковского возраста. Сверстниц они тоже не забывали. Не отягчённые жизненным опытом, но весьма озабоченные сексуально, юноши в сутанах превратили таинство исповеди в сплошное безобразие. Поэтому на Западе достаточно жёстко установилось правило: исповедование без рукоположения — страшный грех и преступление.
Это помогло, но только частично: один из бургундских епископов уже в конце Столетней войны хвастал, что увеличил население подведомственной территории более чем на сто двадцать душ.
Незаконнорождённых, естественно. Он же епископ католический! Обет безбрачия и всё такое... Новорождённые бургунды и бургундки делались, большей частью, в ходе покаяния грешниц.
Очень удобно: и согрешила, и тут же, "не отходя от кассы", покаялась.
"И сонмы ангелов небесных возликуют, глядя на раскаявшуюся душу".
Что ж не совместить приятное для себя — с приятным для ангелов?
"Ибо один раскаявшийся грешник любезнее Господу, чем десять праведников".
Провести десятикратную девальвацию всех этих святош, всех этих наглых соседок-задавак... да ещё в глазах самого Господа... Покруче дефолта 98 года.
На Руси всевозможное местное духовенство тоже вело себя... среднестатистически: устраивало из монастырей смесь публичного дома с кабаком. "Гомосечило", "лесбиянило" и "тешило ретивое" с последующим "ликованием ангелов". Но есть принципиальная особенность.
Сколько раз я в это упираюсь по разным поводам: трехполка — только с конца 15 века! Вроде бы, ну какая разница: сеют мужики озимую рожь или нет? Особенно для героя-попаданца. Отягчённого нуждой по спасению милого отчества от каких-нибудь происков гегемонистов-глобалистов начала третьего тысячелетия?
Разница принципиальная: отдача от отсутствия севооборота проявляется по всему полю человеческой деятельности в данной популяции.
Из первых и очевидных следствий — низкая плотность населения.
Звучит как-то... не сильно "драматически". Зато выглядит и "драматически" и, даже, "трагически". Строя дом для своей семьи человек знает: его дети и внуки жить в этом доме не будут. Отнеся умерших родителей на кладбище, человек уверен: ни ему, ни его детям — рядом не лежать.
"Кочующие землепашцы".
Сегодня они здесь — завтра за сотню вёрст. Ни отчего дома, ни отчих могил. 95% русских людей, всё сельское население — люди без отечества. "Малая родина" — брошенное место, зарастающее лесом.
Без родины и без церкви — только храм поставили, а уже уходить пора. А христиане — не евреи, чтобы своего бога за собой в ящике таскать. Церкви в сельской местности столь редки, что даже и в 18 веке для поселения с храмом используется специальный термин — село. Прочие поселения называют иначе: весь, селище, деревня...
И вторая беда русского православия этого времени: привязка к Константинопольскому патриархату. Славян: болгар, сербов, моравов — патриарх на Русь старается не пускать. А для южан, что греков, что арабов, вся Русь — как Колыма.
"Будь проклята ты, Колыма,
Что названа Чёрной Планетой.
Сойдёшь поневоле с ума -
Оттуда возврата уж нету".
Ссылка в места "дикие, незнаемые". Точная формулировка аналога смертной казни для мирного времени из Чингизовой Ясы. И "возврата нету" — правда. Случаи возвращения греков на родину после исполнения служения на Руси единичны. Как был отозван в Константинополь в 1145 году митрополит Киевский Михаил, запретив, на прощание, проводить службы.
Фактически митрополит объявил общенациональный интердикт. Едва ли не самое мощное ОМП Римского первосвященника.
Только у нас тут не Англия, где Иоанну Безземельному, после соответствующей буллы из Рима, пришлось признать себя вассалом Папы. Не Германия: императора Генриха IV можно заставить пойти в Каноссу, можно три дня продержать у ворот крепости, в рубище, босого, на коленях, на мёрзлых камнях в январе 1077 года.
А у Изи Волынского за спиной — наш исконно-посконный фольк.
Пришёл Изя в Киев, сказал, как на Руси говорят — "а пошли вы все!". И ручкой так выразительно... И поставил своего митрополита Киевского — Климента Смолятича. При живом митрополите Михаиле.
И Михаил — помер. Один из главных провокаторов "первого русского раскола" умер через год после возвращения к Патриаршему престолу. 15 лет службы митрополитом на Руси — и даже Константинополь не помогает.
При таком отношении к месту будущей службы — контингент служителей подбирается соответственный. Спустя двести лет после крещения княгини Ольги на смену истинно верующим, фанатичным проповедникам-миссионерам, горящим стремлением "нести благую весть" диким туземцам, пришли "неудачники".
В Византии тысячу лет идёт война. Война двух философских школ — Александрийской и Антиохийской. Не важно о чём они сегодня спорят — завтра найдут другой повод. Ни взятие арабами Александрии, ни захват сельджуками Антиохии прекратить эту войну не могут. То, что в обоих городах свои патриархи — неважно. Только падение Константинополя — главной цели богословской войны, остановит эту эпопею.
Дело не только в назначении на богатые кафедры, в возможности влиять на имперскую политику, на власть. Дело "в праве на истину". На себя, как на истину в последней инстанции. Говорить истину, быть истиной... и чтоб всех, хоть на волос сомневающихся в правоте моей и божьей...
Сложнейшие многоходовые интриги: от представления ко двору малолетней родственницы с последующим подкладыванием её под престарелого императора, до тайной поддержки полуграмотного идиота-монаха во вражеском лагере с последующим разгромом очередной ереси на очередном соборе перед лицом басилевса. А уж "чудеса господни" — просто потоком.
Пётр I, сказавший: "Если иконы не перестанут плакать кровавыми слезами, то такими же слезами заплачут задницы иноков" -отнюдь не был первым.
"Попавшие под раздачу" при очередной смене "божественных истин" вышибались из иерархии безжалостно. Даже светлейшие умы того времени, вроде Симеона, прозванного за мудрость "Новым Богословом", по наветам наушников и противников вбивались в нищету.
Симеону удалось вернуться, и мы теперь можем наслаждаться его учением о трёхчастной душе человеческой. Другие же умирали в каменных норах монастырских келий. Или отправлялись в "места отдалённые". Самым для Константинополя "отдалённым местом" была и есть "Святая Русь".
Кроме немногочисленных лидеров, "светочей" богословских школ, основную массу "носителей благодати божьей", импортируемых на "Святую Русь", составляют дураки и неучи, пьяницы и развратники, попавшиеся воришки и обманщики. Всё то, что в силу глупости, бестолковости, разнообразных пороков, ленности... не смогло удержаться в Константинополе, около трёх других православных патриархов и множества епископов. Это — сбрасывается на Русь.
"На тебе, боже, что нам негоже" — вековая православная мудрость.
Но всё равно — их мало. И они быстро дохнут. Как мухи с наступлением зимы. От ржаного хлеба вместо пшеничного, от хлебной бражки вместо виноградного вина, от курных печей вместо солнца, от деревянных стен вместо палат каменных. От необходимости постоянно тепло одеваться. И ещё теплее — зимой. От чужбины. От всего того, что называется "Святая Русь".
"Верблюды не ходят сюда
Бредут, спотыкаясь, олени".
Это не позволяет увеличивать количество церковных епархий и приходов. Соответственно, по мере роста населения и заселённых христианами новых территорий, увеличиваются их размеры.
Для сравнения: когда мадьяры приняли католичество, папа римский учредил в Мадьярском королевстве 10 епископатов. На 2 миллиона, примерно, жителей. Причём право назначения епископов была даровано венгерскому королю. Чего не было у соседей — у поляков и чехов.
На 8 миллионов жителей здешней Святой Руси сейчас 12 епархий. Самой "молодой" — Галицкой — нет и десяти лет, предшествующей -Смоленской — тридцати.
Следствие: совершенно безразмерные приходы. Попов из местных ставить — епископы не хотят. Большинство епископов — греки. А приезжих мало, и они грызутся между собой, вспоминая ещё давние, Константинопольские обиды.
Результат: в отдельном конкретном поселении пастырь божий появляется раз в три-пять лет, значительно реже мытаря.
