— Ты чего валенки надел? Они у нас одни, мне тоже в сортир надобно.
В "Святой Руси" — сходно. Люди видят друг друга. И видят чужака. Он иначе говорит. Даже если без акцента — другими словами, другими фразами. Просто — о другом. Он иначе ходит. Тоже ногами, по тем же дорогам. Но — иначе.
Янки дрессирует короля Артура:
"Государь, ваша одежда и внешность в полном порядке и не вызывает подозрений, но между вашей одеждой и вашим поведением — бросающийся в глаза разлад. Вы держитесь слишком прямо, ваши взоры слишком надменны. Ваши заботы не горбят спины, не приучают клонить голову, не заставляют смотреть себе под ноги, не поселяют в сердце страх и сомнение, которые делают голову понурой, а поступь неуверенной. Низкорождённый человек вечно согбен под бременем горьких забот. И вам необходимо научиться этому; вы должны подделать клейма бедности, несчастья, унижения, обид, которые обесчеловечивают человека и превращают его в преданного покорного раба, радующего взор своего господина, — иначе младенцы отгадают, что вы ряженый, и наша затея рухнет в первой же хижине, куда мы зайдём".
Ни один попаданец не умеет изначально "подделать клейма бедности, несчастья, унижения, обид, которые обесчеловечивают человека и превращают его в преданного покорного раба".
Чужесть, странность, инакость попаданца бьёт по глазам. "Младенцы отгадают".
Дальше срабатывают стандартные реакции человеческого общества. Оденьте костюм арлекино, или наоборот — разденьтесь догола. И прокатитесь в метро. Попробуйте громко кричать или смеяться. Кто попытается заговорить с вами? Подойти поближе, установить контакт? Пьяные, психически нездоровые, агрессивные, обиженные... Нормальные люди попытаются отодвинуться, не замечать.
Так и с попаданцем. Он, как магнит, притягивает к себе психов, истериков, придурков, больных, ущемлённых, обиженных, изгнанных из своих семей и общин, отверженных, ущербных... Ненормальных.
Больных физически, ибо социум отторгает их из-за уродства, травмы, болезни.
Больных психически, ибо социум выбрасывает их из-за странности, неадекватности.
Больных социально, ибо социум изгоняет таких, следуя инстинкту самосохранения.
"За ним двигалось до десяти тысяч всякой сволочи" — это великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин о великом русском народном герое Емельяне Ивановиче Пугачёве. И — о русском народе, который следовал за своим героем.
"Тысячи всякой сволочи"...
Но Пугачёв играл царя, Петра Третьего. Вокруг него были казаки — "государевы люди". Свой поход он мотивировал необходимостью "наказать худую жёнку". Для нормального человека того времени — всё нормально и понятно. И насчёт — "пойти по приказу государеву", и насчёт — "жёнку наказать". Всё в рамках вековых традиций и повседневного опыта.
Пушкин в "Пугачёве" специально отмечает, что все сословия Империи приняли самозванца вполне благосклонно. "Депутат государственной думы" Падуров, каторжник Хлопуша, предводитель степных разбойников башкир Салават, православное священство, городские выборные... всем — нормально.
Только дворянство, вырванное Петром Великим из тела русского народа, сменившее внешность, платье, язык и даже образ мыслей — сохраняло, хоть и не всё, верность присяге и государыне.
Пугачёв — в рамках нормы. А попаданец...
— Ты кто?
— Это не объяснить.
— А зачем идёшь?
— Вы этого не поймёте.
И аналогично в другую сторону:
— Камо грядеши, унот?
— А? Чего? Эта... ну... А факеншит его знает!
Показатель "странности" всякого попаданца существенно выше пугачёвского. И, соответственно, к попаданцу приходит куда более странная "всякая сволочь". Калеки и увечные, болящие и страждущие, дураки и сущеглупые. Скандалисты и истерики, гомосексуалисты и лесбиянки, развратники и импотенты, убийцы и воры, еретики и блаженные, конокрады и поджигатели, неудачники всех мастей, неоцененные гении, брошенные жёны и проигравшиеся мужья, беглые холопы и разорившиеся господа, садисты, мазохисты и прочие извращенцы, просто лентяи, болтуны и тупицы... Ошмётки общества. Те, кто не может ужиться с окружающими, кто не смог устроиться среди людей. Среди нормальных людей. Отбросы, отребье, отстой, сволочь... Мусор человечества. Чужие среди своих. И самый чужой — сам попаданец.
Подобное тянется к подобному. Русское народное наблюдение:
"К нашему берегу всё одно:
То ли — палки, то ль — говно".
И мне предстоит во всём этом жить.
Больше того — сделать из этого команду. Собственную свиту. Из смеси взбесившегося дурдома, взалкавшей богадельни и банды на свободе.
Никогда не прельщало место главврача. Или — директора по социальному призрению. "Начальник зоны особого режима"... ну, понятно.
Как и подавляющее число моих современников, я старался как-то избегать и городских дурачков, и городских бандитов. И вообще — "ненормальных". Здесь их будет непрерывно втягивать в "око урагана по имени Ванька". Это — моё окружение на всю мою вторую жизнь.
Ибо "странность" моя в этом мире — исчезнет только с моей смертью.
Один из известных психиатров сравнивал любую устоявшуюся человеческую общность любого уровня — от группы ясельного возраста в детском саду до совокупности всего вида хомосапиенсов — с тополиным семечком. В центре — довольно монолитное, плотное ядро, состоящее из устойчивых, маловариантных, сильносвязанных и малоподвижных психотипов. А вокруг — тонкая бахрома паутинки, тополиного пуха. Состоящая из разных видов шизофреников.
Чтобы из семечка выросло дерево — паутинка не нужна. Но без неё семечко никуда не полетит. Оно упадёт к подножию материнского дерева и сгниёт в тени его листвы. Возможность выбора нового места даёт именно паутинка.
Выбор нового, адаптивная реакция на изменения — функция шизофреников. Они, хотя бы часть из них, могут "поймать ветер перемен", само "зёрнышко" — нет.
"Великого физика спрашивают об одном из его учеников:
— Он стал знаменитым учёным?
— Этот? Нет, он недостаточно сумасшедший для физики. Он стал поэтом".
"Новые вызовы современной эпохи" — это всегда вызовы для шизоидов. Во все эпохи. И ответы, если будут, будут от них. От "достаточно сумасшедших". От трепещущей на ветру истории "бахромы человечества". Без них — полёт невозможен. Только — сгнить.
Именно такая "свита" будет "играть" из меня "короля". Именно такие люди будут предлагать и навязывать мне свои цели и методы их достижения, свои решения своего представления проблем. И — исполнять мои планы. По-своему. Как они их поняли. И главное: они будут постоянно, ежедневно и ежечасно создавать, подсовывать, воспитывать во мне своё представление об окружающем мире. О мире, который их отторгнул, который они не понимают, в котором они не смогли найти себе место. Они расскажут, что здесь желательно, предпочтительно, допустимо, возможно...
Что здесь — нормально. С их точки зрения. Ненормальных, неадекватных, маргинальных.
Хорошо понял, Иванушка? Процедура "юстировки" каждой новой личности "с предварительным выставлением нуля по восприятию" — обязательна.
"Верить нельзя никому". Да, они будут лгать и хитрить. Потому что они к этому привыкли, потому, что ложь и хитрость — постоянное оружие слабого, гонимого, отвергнутого. Но даже и говоря "правду" — "страшно далеки они" от истины. Не потому что говорят неправду, а потому что "правда у каждого своя" и сильно далёкая от реальности. Не адекватная этому миру, как и они сами.
Одно радует: люди — разные. И сходят с ума — по-разному. Собрав кучу "правдивой лжи" из разных источников можно получить представление об "истинной неправде". О реальности.
Такой "мусор человечества" имеет свои особенности поведения.
"Нам нечего терять кроме своих цепей" — основной лозунг любого революционного движения. Ибо и такие, экстремистские, крайние группы формируются из такого же человеческого материала.
"Революции задумываются гениями, исполняются фанатиками и приносят пользу бюрократам".
Две первых категории — мои клиенты. "Ненормальные", маргиналы, отбросы, "тысячи разной сволочи". С "не туда вставленными" руками, языками, мозгами... Неудачники. "Удачники" стремятся сохранить существующее. Для них максимум — реформы. Не чересчур резкие, не чересчур быстрые. Разумные и взвешенные.
На Земле 193 вида обезьян. 192 из них — волосатые. Все обезьяны более предпочитают сохранить имеющееся, чем рискнуть и приобрести новое. Сто девяносто третья, лысая обезьяна, точно следует общей закономерности поведения макак и мартышек. Это хорошо видно даже на игроках финансовых рынков.
Все — стремятся сохранить. Кроме "ненормальных". Кроме "революционеров". Кроме втягиваемых в моё окружение маргиналов.
А попав "под мою руку" они ведут себя так, как им и полагается. Более высокий уровень эмоциональности. Лёгкий переход к "выплёскиванию" накопившегося в душе. В форме слёз, в форме агрессии. И постоянная озабоченность мнением окружающих: кто что обо мне сказал, кто на меня как посмотрел...
"Ошмётки общества" очень чувствительны к своей социальной позиции. Не все, но многие. Они знают что такое "потерять место среди людей", и очень стремятся забраться на подходящий уровень. Как только первичный страх проходит, они, естественно, пытаются ухватить максимально комфортное место в социальной иерархии малой группы.
Ивашка, Николай, Ноготок как-то уже распределились по ролям и статусу. А вот всех ново-приходящих нужно ставить на место. Чётко, осознанно, не пуская процесс на самотёк. "Чтобы знали своё место". Или — убивать каждого второго. Как сегодня. И тогда... шашечка в руке пружинит, упираясь в спинной хребет...
У-у-у, как же хреново! Господи, во что же я вляпался?!
Глава 97
В жизнь ты вляпался, Ванюша. Только и разница, что в "Святой Руси" — режут. В Царьграде — душат, травят, ослепляют, кастрируют. В Европе потрошат, четвертуют, обезглавливают. В моей России... Ладно.
И иного у меня быть не может.
"Право на власть приобретается лидером в ходе его карьеры и исходит из его позиции в организации. Однако реально этим правом лидер может пользоваться только до того момента, пока это право признается его последователями и принимается ими как указание к действию".
"Последователи" у меня — "психи". Стартовая позиция для карьеры — "ниже плинтуса". Я здесь, в лучшем случае, Ванька-ублюдок. Вроде бы, недо-боярских кровей. Таких в каждой усадьбе — толпы бегают. О какой предшествующей карьере может идти речь применительно к такому подростку?
Одна из особенностей организации всякого традиционного общества состоит в том, что карьера должна начинаться задолго до зачатия конкретного индивидуума. Нужно "удачно родиться". Даже и в третьем тысячелетии в моей России в городках и деревнях у приезжего не спрашивают: "Кто ты?". Спрашивают: "Чей ты?".
"Янки консультируется у англичанина:
— Я хочу стать джентльменом. Для этого достаточно окончить Оксфорд?
— Да. Если его окончили ваш отец и ваш дед".
Интересно, а как у других попаданцев? Как они формируют свои команды? — Да никак! "Янки из Кентукки" так и остался одиночкой. Только несколько подростков, которые воспитывались в его закрытых школах с детства, оставались с ним до конца.
"Гитлер-югенд" под Туровым строился подростками. Но — за спиной у взрослых, под их наблюдением, с их советами и на основе репутации, "карьеры" нескольких "предшествующих поколений" лидера.
Есть пара-тройка подобных, "царских", историй: попаданец "вляпывается" в тело царевича, хоть русского, хоть эфиопского. Или высшего аристократа. Дальше работает "багрянородность" носителя.
Да, у таких персонажей есть "карьера". Сделанная предками тела, которое они заняли. Есть "позиция", доставшаяся по наследству.
Как долго такой "лидер" сможет пользоваться "правом на власть"? Ведь последователи его "тела" имеют собственное представление о формах выражения этого права. Понимание которого отсутствует в мозгах попаданца. Нет у него умения "подделывать клейма".
В одной из историй "поддельный" княжич в 13 в. обращается к посадским детишкам:
— Хлопчики!...
Ему нужно, чтобы подростки собирали дерьмо с мочой для селитры.
Вполне уместно. При приглашении зеков сталинских лагерей в добровольцы на фронт. Обращение "граждане" или "товарищи" на зоне не подходит.
В 13 в. после такого обращения ни один из посадских на перестрел не подойдёт. Объявление свободных людей "холопами", рабами — не только крайнее оскорбление, но и, в устах члена правящей семьи, смертельная угроза. "Он нас похолопить собирается!".
Ты ещё их "робичами" назови! Поступят с тобой, как Владимир Святой с Рогнедой.
Не строят попаданцы функционально полных команд из местного человеческого материала.
С учётом обязательной "ненормальности" втягиваемых в орбиту попадуйского существования персонажей... может, это и разумно. Сам-то попаданец себя психом не считает. Изнутри-то он нормален. По своему собственному мнению. Как думает о себе подавляющее большинство психически больных людей.
Попаданец иногда тащит команду из своего времени: в групповухе сачкануть легче. Все свои, родные, современные... Только напрочь не учитывается, что люди меняются. Особенно — в экстремальных ситуациях. И вчерашний друг почти неизбежно становится врагом. Самым опасным, потому что знает о тебе больше.
Сам становится или его "становят". Насчёт "разделяй и властвуй" или "подобрать ключиков" — аборигены вполне.
Иные заводят один-два друга-приятеля из местных. По американской технологии политкорректности: баба, негр и собака. Такой компанией хорошо сундук с кладом из потаённого места выковыривать — делить легче. А вот дело делать...
Мне тут именно что надо "делов понаделать". В одиночку не вытяну. Нужна команда. Из "отбросов местного социума". Значит мне — убивать. Или — пугать. Как-то так... садистски, чтобы страх был запредельным. Чтобы "соскочить" со своего места в "стае" — человек боялся. Даже псих.
Подавить один из базовых инстинктов — инстинкт социализации.
Нет, не подавить. Ничего не хотящий человек — не работник.
"Рабство истощает почву сильнее, чем безграмотная агрономия".
Нужно не подавление инстинкта, а его извращение. "Хочу вверх. Но не сам, а по воле начальника". Путь карьериста, коллективиста, лизоблюда, "человека системы".
Антиобщественная ересь А.С.Грибоедова:
"Чины людьми даются,
А люди могут обмануться".
Очередная ловушка попадизма: сила лидера — в его последователях. В людях, которые разделяют его цели и стремление к ним. Но попаданец либо не имеет целей, которые можно объяснить местным, либо не владеет методами разъяснения, адекватными для туземного менталитета. Либо сам не пригоден на роль лидера. По социальным, религиозным, половым, возрастным... признакам.
"Гранаты у него не той системы".
Я даже не могу сказать туземцам о своей цели — об искоренении курных изб. Потому что им это... как противогаз на Ипре — "чего-чего?".
