Волчица и пергамент. Том 8

— С тобой всё в порядке?

Было несколько забавно смотреть, насколько неловко почувствовали себя Миюри и Ханаан из-за такой заботливости охранника.

— Преподобный Коул, ты тоже знаешь, что такое дорога, — расхохотался Ле Руа.

— И я не хотел привыкать к этому. Хорошо, что всё со всеми в порядке.

— Мы-то вообще ни с чем не столкнулись, и, если что-то выпало на долю только двоих из нас, почти наверняка, думаю, это всё происки южных школяров.

Ле Руа пришёл к тому же выводу, а вся ситуация оставляла у Коула ощущение этакой ночной прогулки. Видимо, из-за той лёгкости, с которой он избежал ареста дознавателя ереси.

— Где ночевать будем? Если за этим стояли школяры с юга, их целью было просто выставить нас из города. Так что надо просто найти таверну или постоялый дом вне города.

— В общем... — замялся Коул.

Он думал так же, вероятно, слишком расслабившись и опасаясь снова влезать в неприятности. Лучше сначала получше разобраться в ситуации.

Подумав так, Коул поискал взглядом Миюри и увидел, что она стоит отдельно от всех, одна. Чего это она? — подумал он. Возможно, решила охранять их. Но только выглядела Миюри как-то одиноко. И если присмотреться к её фигурке, то ей вроде бы чего-то не хватало.

Коул не мог понять, что не так, может, она расстроена, беспокоясь за Рутею. Потому что теперь точно известно, что рядом с Рутеей есть предатель, старавшийся сохранить шайку "Южных орлов". Это действительно могло сильно расстроить чувствительную Миюри.

— Миюри, — позвал он и почти увидел, как дёрнулись её волчьи уши. — Теперь с нами должно быть всё в порядке, сходи к госпоже Рутее, встреться с ней.

Если она сейчас занималась спасением "цыплят", бродячая собака могла и не передать ей сообщение.

— Или, может, мне лучше пойти? — добавил Коул, потому что для Миюри встретиться с Рутеей означало сказать ей, что рядом с ней есть предатель, Для Миюри это может быть тяжело.

Возможно, лучше Коулу взять на себя эту роль.

Но Миюри покачала головой, вздохнула и ответила:

— Пойдёшь — только заблудишься и попадёшься, я пойду.

Фраза была насмешливой, но голос её прозвучал вяло. Коул подумал, то мог бы и не отпустить Миюри, но она была гордой волчицей. И дело было не просто в том, чтобы защитить Рутею.

— Даже если нас самих в городе не будет, мы сможем помочь госпоже Рутее с её проблемами. Пожалуйста, передай ей, что мы не забудем о ней, когда уедем.

Даже если предатель останется среди её ребят, они всё равно смогут помочь. Коул верил, что Рутею, дитя волчьего племени, сломить так же нелегко, как и Миюри.

Пребывавшая в подавленном состоянии Миюри внезапно посмотрела на Коула округлившимися от удивления глазами. Возможно, она ожидала, что Коул будет чрезмерно опекать её, как охранник Ханаана своего подопечного. Коул кивнул ей с улыбкой — Я в тебя верю, и Миюри уверенно улыбнулась в ответ.

Похоже, она беспокоилась, что, когда они уедут отсюда в самое важное место противостояния с Церковью, на Вселенский собор, "Северные волки", боровшиеся в далёком городе школяров, будут забыты. Но Коул этого не сделает. И чтобы уменьшить её беспокойство, он добавил шутку:

— Однако тебе не стоит кусать школяров с юга только потому, что они тебе будут докучать.

Миюри, криво усмехнувшись, посмотрела на него своими красноватыми глазами:

— Это я знаю.

И она, грациозно повернувшись, побежала на восток, где стоял город школяров и откуда наползала ночь.

Коул провожал её взглядом, и в этот момент кто-то хлопнул его по плечу.

— Преподобный Коул, не надо расстраиваться, — это подошёл Ле Руа, чтобы позаботиться о нём. — В конце концов, то, с чем хочет разобраться госпожа Рутея, — это глубоко укоренившаяся проблема.

Корыстные интересы, подавление самых слабых, использование системы обучения в недобрых целях — для своего обогащения и утверждения своей власти. Это свойственно не только городу Акенту, злоупотребления Церкви — тоже застарелая проблема, очистить её будет нелегко.

— Давай, пошли. Ночью снова похолодает, — снова хлопнул Коула по плечу Ле Руа.

Коул оглянулся и увидел, что Ханаан и его охранник с беспокойством смотрели на него. На самом деле это Коулу надо было беспокоиться о Миюри, вернувшейся в город, полный врагов, и о Рутее, которая с врагами сражалась. Мог ли он заставлять других беспокоиться о нём?

Кажется, у него было мало надежды стать закалённым в сражениях, спокойным и собранным священнослужителем. Но он сейчас и не стремился к такой репутации, и, когда все разобрали свои вещи, он снова посмотрел туда, куда ушла Миюри. Он хотел бы последовать за ней, но вряд ли что-то полезное мог сделать, к тому же одной из причин отправить её в город было желание дать ей повзрослеть.

Сказав себе так, Коул спрятал поглубже своё беспокойство и протянул руку за своими вещами и вещами Миюри, их принёс из постоялого двора Ле Руа, вот тут кое-что странное и бросилось ему в глаза.

Да нет ж, всё это были вещи Миюри, ничего странного, но всё же что-то было не так.

— Как же это... это здесь...

В его памяти всплыло происходившее только что. Миюри, смотревшая на возвышавшийся рядом город и казавшаяся несколько одинокой. Коул тогда подумал, что в её фигурки чего-то не хватало, и это не имело отношения к выражению её лица. У неё действительно не было чего-то, что должно было быть.

— Преподобный Коул? — обратился к нему Ханаан, держа в руках свои вещи.

На сей раз у Коула не нашлось сил ему улыбнуться.

Он раскрыл мешок Миюри. Первым делом ему попалась рыцарская история, которую она ежедневно дополняла. Тут же был кожаный мешочек с письменными принадлежностями, включая подаренные ей принцессой Хайленд гусиные перья, сменная одежда, маленькие пакетики конфет — тоже от Хайленд, и так далее. Вещи для воображаемого мира и вещи для действительности сошлись в мешке Миюри вместе точно так же, как и в её голове. Вещи.

Потом Коул увидел кое-что в самом низу, и он подумал, что это не просто так лежало именно там. Голову Коула наполнили сомнения, от которых его прошиб пот.

У Миюри был причина поступить так.

Преодолев охватившее его тошнотворное предчувствие, Коул стал отчаянно думать над значением того, что он обнаружил. Он быстро вспомнил, что подобное уже случалось.

Тем вечером он обсуждал с Миюри появление таинственного посланника с сообщением о скором Вселенском соборе, а также вопрос, стоит ли Коулу ехать в Акент. Миюри убеждала его ехать, но её глупый брат-барашек артачился, помня, сколько невзгод ему пришлось перенести там в детстве. В конце концов, под её уговорами он набрался смелости и согласился. Миюри, взбудораженная предстоявшим путешествием в город школяров, по-детски забралась к нему в постель, словно пыталась восполнить то, в чём она себе отказывала некоторое время. Что же там было ещё, она что-то сделала?..

Да, прежде чем забраться в кровать, она повернула меч гербом к стене, верно? Зачем она это сделала? Она не хотела, чтобы волк с рыцарского герба на мече увидел, что она делает что-то, недостойное достоинства рыцаря.

"В таком случае?.."

Длинный меч был среди других вещей, а в мешке Миюри, на самом дне был уложен её пояс с вышитым на нём гербом. Её брат был обманут ложным сообщением и оказался в опасности, и, чтобы его спасти, Миюри отправилась на поиски, не взяв ни меч, ни пояс.

Коул мог видеть только половину от половины мира. Потому что глупый брат Миюри не понимал женщин и не видел людской злобы. И если его младшая сестра хотела что-то утаить от него, она помещала это в недоступную ему часть мира. Он постарался припомнить в подробностях всё от момента, когда Миюри их нашла, до момента, когда она побежала к Рутее. Каждый жест обрёл новое значение.

— Преподобный Ханаан, — обратился он, и пребывавший в недоумении юноша неосознанно приосанился. — Когда Миюри нас догнала, она приблизилась к нам сзади?

— Она... э-э... — пробормотал не ожидавший такого вопроса Ханаан, потом, несмотря на своё недоумение, он кивнул. — Должно быть, так. Потому что я вдруг услышал шаги сзади, это было неожиданно.

"Вдруг услышал шаги", "это было неожиданно". Если имеешь дело с волчицей, не удивляйся, когда она приблизится так бесшумно, что первым услышишь её дыхание в твой затылок. Дать услышать свои шаги она могла, чтобы просто не напугать их. Но всё же Коул ощущал, что что-то не по-прежнему не так.

Когда это Миюри действовала так хладнокровно и продуманно?

Она с серьёзным видом привязывала Коула верёвкой, чтобы его не похитили. Если бы она узнала, что его обманули ложным сообщением, и что он в часовне спасся, просто верёвкой она бы не обошлась. Она бы, конечно, сначала убедилась бы в его безопасности, а потом с глазами, горящими от ярости, помчалась бы выслеживать нападавших.

— Господин Ле Руа, — продолжил Коул.

Умудрённый опытом книготорговец молча ждал вопроса.

— Когда Миюри вернулась на постоялый двор и узнала, что сообщение, переданное "цыплёнком", ложное, как она себя вела?

Ле Руа пару раз моргнул и ответил:

— Мм... — он приложил руку к подбородку. — Было похоже, что она прошла немало бурь. Дала пару чётких указаний и убежала с постоялого двора. Если раньше она нервничала, то сейчас словно усвоила прежние уроки.

Ещё Миюри, действуя спокойно, оставила меч с волком на гербе в комнате на постоялом дворе, а пояс аккуратно уложила на самое дно своего мешка.

Что мог, по крайней мере, сказать Коул, так это то, что подобное Миюри было не свойственно, здесь точно было не всё в порядке. Миюри наверняка не хотела, чтобы волк на гербе что-то увидел. Что же не должен был увидеть волк на гербе? С учётом того, каким образом она догнала его и Ханаана на маленькой площадке с колодцем, ответ приходит сам собой.

Миюри заранее знала, что их попытаются схватить. Мало того, она знала и то, что опасности для Коула и Ханаана не будет. А значит, к ложному сообщению и попытке их схватить она должна иметь отношение, иначе во всех этих предположениях не будет смысла.

Коул не мог понять одного — зачем это было надо.

Первая мысль — она хотела создать приключение. Она однажды взяла перо и стала сочинять свою историю, потому что её с Нордстоуном история не оказалась достаточно существенной. А потом в истории Миюри её брата похитили враги, это был её ответ на случай с принцем Клевендом. Захотела, чтобы её брата снова похитили, но уже на самом деле? И потому спряталась у заброшенной часовни, чтобы спасти брата, когда его схватят. Может ли это с лёгкостью объяснить малочисленность этих врагов и их странные высказывания?

Их одурачили?

Члены шайки "Южных орлов", с которыми сговорилась Миюри, тоже знали, что это только лицедейство, чтобы напугать людей, предложивших помощь Рутее. Они добавили пару высказываний, чтобы дать маленькой девочке поиграть в рыцарей.

Заставить нежданных помощников бояться, причина вполне понятная. Но если посмотреть со стороны Миюри, всё начинает выглядеть нелепым. Потому что Коул не мог понять, зачем Миюри сделала это. Разве она тогда не стала бы предательницей?

Она сочувствовала Рутее в её положении, ненавидела заносчивых "Южных орлов" и в своём негодовании хотела перекусать их за задницы, всё это наверняка было правдой. Трудно представить, чтобы Миюри придумала и разыграла лицедейство, чтобы Коул покинул Акент и бросил на полдороги помогать Рутее. Может, она просто пыталась создать видимость критической ситуации? То есть, если шайка "Южных орлов" опустилась до таких грязных поступков, как похищение людей, она получает право применить силу волчицы.

Будучи рыцарем, она не имела права воспользоваться своими зубами и клыками, это сильно мешало Миюри. А так она получит оправдание, которое позволит ей вцепиться в заносчивых врагов.

Если взять девушку-сорванца, умеющую пользоваться своей головой, она, скорее всего, легко додумается до этого.

Но в этом объяснении был один прокол. Пойти на уловку ради повода воспользоваться силой волчицы — это означает преднамеренно попрать решимость Рутеи жить в мире. И потом, если Миюри приходила в ярость, она показывала свои клыки, показывая, что готова дать ярости выход, но на этот раз она этого не делала и вообще оставила о себе иное впечатление.

Нет, это было не хладнокровие, Коул опасался, Миюри затеяла то, что ей было стыдно показывать волку с герба. С учётом подобной щепетильности кажется ещё менее вероятным, чтобы она посягнула на решимость волчицы Рутеи стремиться к миру. Чтобы преодолеть такой заслон, в душе Миюри должна была разбушеваться настоящая буря страстей.

Итак, она по какой-то причине решила сделать то, что нарушало дух рыцарства, и даже спрятала это от гербов на мече и поясе, так?

Было ещё одно, во что Коул не мог поверить. Пусть Миюри непослушна, капризна и груба, но она прекрасно знала, что хорошо и что плохо, отличала добро от зла.

— Значит, замысел принадлежал не Миюри?.. — прошептал Коул, чувствуя, что разрывы стали увязываться, и не смог удержаться от возгласа. — А, вот оно!

Ханаан даже подскочил от его крика.

— Господин Ле Руа, я хочу кое-что спросить о госпоже Рутее.

— Сделай одолжение, спрашивай, — ответил Ле Руа с таким видом, будто предвкушал что-то интересное.

Должно быть большой опыт торговли редкими книгами приучил его иметь дело с необычными людьми.

— Ты не знаешь, сколько лет госпожа Рутея здесь ведёт свою борьбу?

Ханаан изумлённо посмотрел на Коула, а книготорговец, каждый день узнававший новости по всему городу, ответил в такой манере, будто рассказывал старую легенду:

— Я слышал, довольно много. Борьба с шайкой "Южных орлов" началась четыре или пять лет назад...

Коул чуть не выкрикнул: "Так и знал!"

— Население города быстро меняется, люди приезжают, уезжают, и никто наверняка не может что-либо сказать про то, что было давно. Кто-то говорил, что она жила в Акенте задолго до них, кто-то сообщил, изначально она была сиротой, и её усыновил один аристократ. Вообще-то родители очень часто присылают сюда своих детей, чтобы после учёбы они могли найти себе занятие, и дети старательно учатся в ответ на их заботу и доброту. Но в городе они могут столкнуться с тяготами и лишениями. Я думаю, именно потому она ненавидит богатых школяров и борется с ними. И не усомнится в этом, даже если сама бросила учёбу.

Ле Руа смотрел на Рутию не так, как смотрели Коул или Миюри, его взгляд был более отстранённым и спокойным.

— Вот почему я говорю, что всё должно быть в меру. Проблемы города настолько глубоко укоренились, что даже госпожа Рутея, так долго боровшаяся, не сумела их решить.

Коул чувствовал, что суждения Ле Руа хладнокровны не потому, что у него был холодный разум, просто у Коула были серьёзные пробелы в познаниях. Ле Руа знал, что Рутея уже много лет сражалась с ничтожными шансами на победу. Даже более того, возможно, этот многоопытный книготорговец уже разгадал тайну Рутеи, о которой Коул даже не мог подумать.

— Ещё вопрос, если можно, — произнёс Коул.