— Я выполню вашу просьбу, Киилар. Я не знаю, настолько ли все это серьезно, как вы описываете и я не уверена в том, что все будет именно так. Но я, если вдруг повториться такая вспышка гнева, обещаю...
Дверь, ведущая в спальню Киилара отворилась и на пороге показался маленький уртваренок, как две капли воды похожий на отца. В длинной ночной рубашке, почти до пола, с заплетенными в косу белыми волосами и... белыми глазами, рассеянно смотревшими перед собой.
— Отец, она здесь? Ты с ней сейчас разговаривал? Ты уже рассказал ей, что я тебя просил?
Киилар поднялся, подошел к сыну и сказал:
— Иди в кровать, дорогой. Я помню о твоей просьбе. Я расскажу, когда придет время.
— Будет поздно, когда ты захочешь. Я знаю, я видел. Не расскажешь сейчас — все пойдет совсем не так, как надо. Поверь мне и сделай это, иначе мне придется самому. И тогда хуже будет всем нам. Просто пойми, это действительно необходимо.
— Хорошо, обещаю, расскажу сегодня. Только иди спать, а то утром проспишь прогулку.
— Не просплю. Теперь — не просплю. Но ты мне обещал, помнишь? Обязательно расскажи то, что я говорил тебе.
— Я помню, обещал. Иди спать.
Я пребывала в некотором... ступоре. Почему у него белые глаза, а не черные, как у всех уртвар? Почему он так серьезно говорил со своим отцом? Как с равным или даже подчиненным. Почему?
* * *
А Киилар наконец уговорил мальчишку отправиться спать и прикрыл дверь в спальню.
— Прошу простить, Виинар бывает порой немного бестактным. Хотя момент он чувствует хорошо, — Киилар сел в кресло и задумался, потом продолжил: — Дело в том, что мой сын — видящий. Правда, в отличие от настоящих эльфийских видящих, уртвар, наделенный этим даром, пребывает в трансе постоянно. Он просто не может не считывать информацию по предметам и событиям. И у всех видящих-уртвар врожденная и неисцеляемая слепота. Им просто не нужно зрение, они обходятся без него даже лучше, чем с ним. Он обречен на жизнь в Раганрее, при дворе Алар-рагана, как и я. Из-за дара, который слишком редок у нас. Видят звезды, я не хотел ему такой судьбы. Но не мы выбираем, с каким даром родиться.
Он вновь замолчал, а я даже не знала, что сказать. Впервые в жизни воочию увидела кого-то из тех, кто может видеть наиболее вероятные варианты развития будущего. Не просто может, видит. И тем самым дает сотворенному ответ "что будет, если..." еще до того, как тот совершит что-то. И этот парень хотел меня о чем-то предупредить. О чем же?
— Алар-раган советовался с Виинаром перед тем, как начать войну. И тогда, еще задолго до взятия и освобождения Фар-Руна, он предсказал успешное завершение компании. Но, когда войско уже взяло Фар-Рун, Виинар впервые пришел ко мне в растерянности и сказал, что будущее изменилось. Что появился новый фактор, который очень сильно меняет расклад сил. Мы предупредили Алар-рагана, но было уже поздно. Фар-Рун был потерян. С тех пор мой сын — сам не свой. Он стал осторожнее в прогнозах и неохотно делился своими видениями с другими. На время его оставили в покое. Но когда тебя привезли в Раганрей — он разволновался не на шутку. Сначала он убеждал меня поговорить с Алар-раганом, чтобы тот вообще отпустил вас. Потом, когда я пояснил, насколько это нереально — помрачнел и полдня провел в глубоком трансе. А сегодня утром он попросил меня поговорить с тобой и рассказать кое-что из нашей истории и о тебе.
Э... как-то мне стремненько... о чем мне может рассказать видящий уртвар? И зачем мне, на текущий момент простой шаалхе, знать историю уртвар?
— Мы не всегда враждовали с трайрами. Тогда, сразу после ритуала лишения силы, нас было чуть больше тысячи, трайров — приблизительно столько же или чуть больше. Да и остальных не больше. Все вновь созданные рассы воевали с энторцами за место под Таэмраем и не думали даже о том, чтобы воевать друг с другом. Лишь когда мы смогли отвоевать себе полконтинента и расселиться более-менее компактными группами, задумались о продолжении рода и прочем, выяснились неприятные подробности о том, что абсолютно любая женщина, которая забеременеет от нас, с вероятностью восемьдесят процентов умрет во время родов или после, а с вероятностью процентов пятьдесят — сойдет с ума на последнем семдике. Тогда мы были потрясены этим открытием и многие из нас прокляли тот день, когда решились на изменение. Ведь у нас были возлюбленные среди тех, кто изменился. Некоторые из них стали сангами и шарнами, некоторые — превратились в трайр. И большинство стало как раз эмпами. С ними проценты повышались, они почти не умирали после родов и реже теряли рассудок. Первое поколение, те, кто были вместе еще до ритуала, шли на риск сознательно и все равно рожали. Кто по одному, оплачивая жизнь сыну своей, кто по двое, причем практически сходя с ума, кто по трое. Кто сколько мог. А вот у их детей начали появляться проблемы с продолжением рода. Да, девушки других народов все также любили таких странных, сильных и загадочных уртвар, но выходить за них замуж не торопились. И в большинстве своем делали все, чтобы не забеременить. Да и сами уртвары не желали приносить любимым сумасшествие и смерть. Наш народ начал вырождаться. И тогда старики собрались и решили, что детей надо воспитывать отдельно от отцов и матерей. Создав своеобразную школу, им прививали чувственную привязанность к подобным себе, утверждали, что другие рассы более слабы и поэтому на их мнение можно не обращать внимание, что продолжить свой род — обязанность каждого уртвара и что ради этого не обязательно согласие матери. У энторцев скупались их рабыни и рабы, часть из которых становилась матерями уртвар, а часть — матерями будущих матерей. Воспитанные таким образом, уртвары превратились в то, что ты сейчас видишь. Циничные и высокомерные ублюдки, не считающиеся ни с кем, кроме того, кто может их убить, берущие силой то, чего можно было бы добиться лаской, теплом и пониманием. Зацикленные лишь на себе подобных, не понимающие гармонии этого мира и уничтожающие все, что может сопротивляться. Мы стали такими, чтобы выжить и сохраниться как вид, но тем самым мы потеряли себя. Те из первых, кто видел, во что превращается наше общество, ужаснулись. Но сделать уже ничего не могли. Через пару поколений, когда уже мало кто что мог изменить, родителям вновь позволили самим воспитывать своих детей. И тогда те первые, которые еще помнили о том, какими были до перевоплощения, собрались вместе и решили, что их дети будут знать правду. И дети их детей — тоже. Таких семей немного, но мы отчаянно ищем способ вернуть уртварам нормальный облик. Любовь лаана не заменяет радость полноценной семьи. Но об этом мало кто знает. Потому что чувства к женщине считаются чем-то неприличным, постыдным, неправильным. Потому что иначе мы просто не выжили бы, выродились и исчезли бы с лица этого мира. Может, так было бы и лучше для всех остальных, не знаю.
Он сделал паузу, отпив сока, а я во все глаза смотрела на это чудо природы, сидящее передо мной и переваривала вышесказанное. Вот, значит, как... вот, значит, почему.
— И если бы не проблемы при рождении для матери, все бы пошло совсем по-другому... — сказала я, играя в свою любимую игру "что было бы, если".
— Многое. Мы бы не были эгоцентриками, берущими силой. Мы бы лучше понимали другие рассы, потому что любая женщина любой расы может родить от нас. Счастливые семьи, которые воспитывают своих сыновей в любви. Мы бы не были агрессорами, мы бы стали миротворцами. Ну, или хотя бы пытались защитить, вместо того, чтобы уничтожить. Отбросив некоторые моменты, мы спокойно живем рядом с энторцами без их вырождения. Больше одного-двух сыновей нам все равно не надо, а для обеспечения естественного балланса полов достаточно всего двух-трех дочерей в семье обычного энторца. Если бы не было принуждения, а была бы любовь, в конце которой у женщины не было бы необходимости выбирать между смертью и сумасшествием, разве не захотела бы она выйти замуж за того, кто умен, красив и силен? Захотела бы. Сама. А так... Но пока нам не удается обмануть проклятие Творца и мы бессильны изменить что либо. Ты, наверное, первая, кому я это рассказываю, кроме своего сына. И то, если бы не он, я бы не рассказал тебе.
Я хмыкнула, потом сказала:
— И я понимаю, почему. Нелегко говорить об ошибках далекого прошлого, которые вряд ли удасться исправить в ближайшем будущем. Ваша история помогла мне лучше понять ваше общество. Не знаю, для чего ваш сын хотел этого, но... мне даже стало жалко уртвар. На чуть-чуть. Тех, первых. И их детей. И детей их детей, как вы сказали. Они не пробовали создать поселения, в которых бы жили по своим законам?
— Пробовали, но очень скоро такие поселения вырождались. Многие из живущих там просто решали не рисковать любимой и не продолжать свой род. Увы, пока данная модель общества для нас единственно возможная.
Я лишь тяжело вздохнула. Ладно, с историей разобрались. Что там его сын обо мне просил рассказать?
— А что он просил рассказать обо мне?
— То, что ты одна из тех, за чьей судьбой наблюдают сущности, присматривающие за нашим миром. То, что твои дети смогут переломить ход событий на этом континенте и, возможно, в этом мире. И то, что ты должна сделать все возможное, чтобы они не стали рабами уртвар.
— И почему вашего сына, видящего уртвар, беспокоит то, что мои дети станут вашими рабами? Я понимаю, почему меня это беспокоит. Но его?
— Он говорит, что при любой возможной комбинации твои дети в качестве рабов приведут Уртварию к краху. Но до этого уртвары почти уничтожат трайров и фреев, что приведет к вторжению на континент орков с одной стороны и эльфов с другой. В результате, ничем хорошим это не закончится. Он назвал это цепной реакцией и сказал, что ты поймешь.
Мне хотелось рассмеяться. Истерически.
— Киилар... а ваш сын не сказал, каким именно образом я смогу избежать превращения моих детей в рабов, если сама являюсь рабыней и не имею возможности освободиться?
— Он сказал, что вариантов несколько, но самый простой не значит самый лучший. И что таким, как ты, рассказывать варианты противопоказано. Потому что вы слишком сильно меняете вероятности даже маловероятных событий. А именно маловероятные он видеть и не в состоянии.
— Что вы имели в виду, обращаясь ко мне во множественном числе? — спросила я то, что показалось мне странным.
— Таанры. Все таанры, за счет опыта, который они получают в другом мире или мирах, могут очень сильно повлиять на ход событий любого мира.
Час от часу не легче... Ладно, я и так знала, что у меня все, не как у людей. Ничего, как-нибудь справлюсь. Главное, правильно расставлять приоритеты, так сказать. Сейчас вот я могу только уйти отсюда в свою камеру и там попробовать разобраться в плетениях моего ошейника и ошейника Макса. Так и поступлю, наверное.
— Что-нибудт еще? — спросила я Киилара, который задумчиво рассматривал игру света в бокале с соком.
— Да нет, вроде все. Пожалуйста, Анна, не забудь, о чем я говорил с тобой в начале. Если вспышка гнева повторится...
— ... я постараюсь найти вас как можно быстрее, я помню. Тогда я ухожу, надо еще и отоспаться, как следует, чтобы не выглядеть сонной курицей с утра. Духу тоже нужен отдых.
А мне еще, вдобавок, следовало спрятать новые воспоминания поглубже и подальше. Не было печали, что называется.
* * *
В общем, этой ночью я только и успела разобрать, где начинается один контур, а где заканчивается другой у себя на ошейнике. До Максового так и не добралась. Спешно спятав подальше воспоминания об этой ночи, я вернулась в тело как раз, когда дверь открылась и нам принесли завтрак. Не Халь, а другой слуга, неизвестный мне раньше.
Меня вновь привели в порядок и вновь отвели к Алар-рагану. В тронный зал. Долгая аудиенция, распоряжения по поводу переправки войск и так далее. Я слушала в полуха, пытаясь не вникать и не думать ни о чем. Алар-раган сразу предупредил, что если я посмею рассказать о чем-то услышанном тут Фаенгу, он сделает из Макса калеку самым мучительным из возможных способов. Я же его заверила, что ничего никому не расскажу. Я просто была уверена, что если Фаенг попытается проникнуть в Раганрей снова, то его поймают. Или попытаются поймать.
А еще я старательно пыталась не думать о том, что узнала ночью, стараясь сосредоточиться на эмоциях, которые испытывали раганы, пришедшие в тронный зал. Ну, к чувству превосходства и пренебрежения, которое они испытывали ко мне, я привыкла. А вот чувства, которые они испытывали к Алар-рагану интересовали не только меня. Видимо, именно поэтому мой "хозяин" позволял мне чувствовать их эмоции и читал мои мысли все время, которое мы проводили вместе. Барометр, блин. Да все равно, пусть использует, как хочет. Все равно в зале присутствовали личности, которые ставили защиту от моего эмповского дара. И одним из таких был Шаален. У меня параноя или же мои догадки верны? Неважно сейчас. Кстати тех, кто испытывал отрицательные чувства к Алар-рагану здесь не было. Может потому, что это — Раганрей? Может те, кто не жалует нынешнего Алар-рагана здесь не появляются? Все может быть.
После долгой аудиенции начался не менее долгий пир. И я опять запретила себе думать о том, что было бы, если... В конце пира я опять выступала в роли главного блюда. Но, конечно, мучения рабов это не отменило. Ладно, пусть наслаждаются разнообразием, так сказать. Мне не жалко. Мне же лучше. Я как раз свои эмоции солью, не держа в себе всю эту гадость. Тяжело.
Вернулись в апартаменты мы уже под вечер. И сегодня Алар-раган вновь расщедрился, позволил мне спать рядом с мужем. Чему я была несказанно рада. Вновь заснув в объятиях любимого, я даже не стала продолжать исследование наших ошейников.
Вслед за этим днем потянулись и другие. Иногда — более тревожные, суетливые, когда Алар-раган водил меня за собой по всему Раганрею то вверх, то вниз, то на одну встречу, то на другую. Иногда — менее, в которые он оставлял меня в апартаментах, а сам уходил куда-то на целый день. Пару раз было такое, что он приходил после этого раздраженный и совсем не в настроении, пытаясь найти повод наказать меня, но я такого повода ему не давала. Пару раз из-за этого слуги, к которым он придирался по мелочам, получали оплеухи и зуботычины, но в общем — все было терпимо. Вспышек гнева, несмотря на предупреждение Киилара, больше не было. Возможно, мои подозрения насчет Шаалена были напрасны и он не настраивал Алар-рагана на мое убийство. Возможно, тогда так просто совпало. Или Шаален решил выждать время?
Так прошло нирм шесть. Я более-менее разобралась с плетениями на Максовом ошейнике, почти догадалась, как их снять с минимальным расходом силы. Правда, пришлось рассказать Максу о том, для чего мне знания о предметной магии и особенностях деактивации зачарованных предметов, но я была рада перестать скрывать от него свои ночные пииключения. Однако даже с его помощью я с трудом представляла, как уничтожить плетение на моем ошейнике, которые отвечали за блокировку эмповского дара. Плетения блокировки духа — тоже, кстати. Ну, учитывая то, что я никогда не была основной боевой единицей в нашей семье, это было и не особенно необходимо. Кроме плетений, я досконально изучила сам Раганрей, от верха до низа, пути перемещения слуг и охраны, когда происходит смена караула и как часто меняется этот график. Прикидывала пути побега и понимала, что совсем тихо уйти нам не удасться. Хоть на каком-то этапе, но нам придется уничтожить часовых или взломать дверь, подняв тревогу. И вот этот момент меня смущал больше всего. Потому как даже если мы и вырвемся из Раганрея, то на просторах зимнего леса, окружавшего крепость, мы долго не выживем без нужной экипировки.
