Малышка и Карлссон -2 или "Пища, молчать!"

— Куда?

— Туда! — Карлссон показал в темноту, куда-то в сторону фьорда.

— Ладно, — спокойно сказал Коля. — Поехали. Залезай.

Три мотоцикла стояли у ограды парка. Позади — что-то вроде сквера: трава, несколько десятков деревьев — каштанов и лип. Справа — какие-то кафе-ресторанчики... Всё закрыто. Впереди, на горе — Скансен. Открытый этнографический музей с маленьким зоопарком, одна из достопримечательностей шведской столицы. Пустынный и безлюдный. Неудивительно, если знать, который час.

— У тебя "крыша" поехала? — спросил Шурин, уставившись на Карлссона. — На фига тебе ночью в этот зоопарк?

Пахло лесом и болотной водой. О том, что рядом — Центр Стокгольма, напоминал лишь отдаленный шум автомобилей. С другими частями столицы Швеции остров Юргортен связан паромом и мостом. После десяти въезд на остров прекращался, единственный ведущий на остров мост перекрывался шлагбаумом. Который байкеры попросту объехали.

— Это не зоопарк, — поправил его Коля, рассматривая огромный стенд с планом Скансена. — Это типа исторического заповедника. Но вопрос задан в тему, братишка: что там тебе понадобилось среди ночи?

— Дела, — неопределенно ответил Карлссон. — Там прячется тот, кто мне должен.

— И много должен? — оживился доселе молчавший Баран.

— Много, — сказал Карлссон. — Две жизни.

— Так сурово? — спросил Коля. Карлссон коротко кивнул и слез с мотоцикла. Шурин и Коля переглянулись. Шурин порылся в сумке, достал оттуда нож и сунул в сапог.

— Не нужно, — Карлссон смотрел в другую сторону, но тем не менее видел все. — Я — сам. Это мой долг.

Он присел на корточки, разглядывая гравий. Следы говорили о том, что недавно здесь прошли двое. Судя по следам, тот, что покрупнее, весил больше центнера. Но Карлссон понимал: это не так. Просто оставивший след нес что-то тяжелое.

Карлссон знал, кто это и что он нес.

Главные ворота были закрыты. И "вертушка", через которую выходили посетители, — тоже. И калитка рядом с ней тоже выглядела запертой. Карлссону не представляло труда преодолеть ограду парка, но он подошел к калитке и толкнул ее.

Калитка открылась: те двое не стали лезть через ограду. Предпочли сломать замок.

По ту сторону забора стоял маленький поезд. Днем он возил посетителей парка наверх, сейчас — мог оказаться укрытием врага.

Карлссон принюхался. Да, сиды прошли здесь. Но сейчас их тут не было.

— Этот твой сид, он крутой парень? — спросил Коля.

— Крутой? — не сразу понял Карлссон. Потом догадался по интонации. — Да, он опасен. Ему нравится убивать.

— Может, мне стоит пойти с тобой? — предложил Коля.

— Почему это тебе? — обиделся Баран. — Все пойдем. Навалимся...

— Нет, — буркнул Карлссон. — Только я. Это личное дело.

— Как скажешь, — неохотно согласился Коля. — Позови, если что. Мы тут будем.

Карлссон кивнул и шагнул в парк.

— Эй! — крикнул ему вслед Шурин. — Не ходи пустой! Хоть тесак мой возьми!

Но Карлссон уже проскользнул в калитку и исчез в зарослях. Дорожкой, ведущей наверх, он не воспользовался.

На вершине лесистого холма, в самой дальней и безлюдной части Скансена, где нет ни кафе, ни ларьков с сувенирами, располагается стойбище лопарей. Добраться туда можно по единственной каменистой тропке.

Крытые дерном летние чумы и ушедшие в мох полуземлянки освещает только луна. Как в настоящем финском лесу, стойбище обступают черные ели, между ними призрачно белеют тонкие березки. А еще там есть полянка: ровная, поросшая мхом. Именно эту полянку Ротгар избрал для своего волшебного действа.

— Круги фей бывают разные, — поучал он Карину, делая острой палочкой пометки на земле. — Самый простой, ненаправленного действия, вырастить просто. Почти не требует усилий. Этот круг предназначен для того, чтобы людишки не шастали там, где им шастать не положено. Смертный, угодив в такой круг единожды, отделается головной болью, расстройством желудка или какой-нибудь иной неприятной, но вполне излечимой хворью. Во второй раз ему придется намного хуже. Впрочем, одного раза обычно достаточно, чтобы вызвать у смертного устойчивую идиосинкразию к данному месту.

— Идео... Что? — переспросила Карина. Ротгар не ответил.

— Так... где у нас восток?

Карина показала. Она сидела на завалинке возле ближайшей землянки, с любопытством наблюдая за магической деятельностью Ротгара.

— Ага... — Ротгар наклонился и начертил во мху какой-то значок. — Спасибо. Так, на чем я остановился? Итак, простой круг — это несложно. Более трудоемкая задача — создать круг-ловушку. Главная сложность здесь — значительные размеры обрабатываемой территории. Зато такой круг не выпускает наружу того, кто в него вступит. Круг, который я делаю сейчас, значительно меньше. — Ротгар снова нагнулся, ставя очередную метку. — Тем не менее моя задача гораздо сложнее. Потому что моя цель — не беспомощный смертный, а огр. Сотворить ловушку для огра — один из самых сложных актов в искусстве ши, магия, практически недоступная Тил'вит'Тег, не говоря уже о полукровках вроде тебя. Даже для Туат'ха'Данаанн ловушка на тролля — сложнейшая задача, ведь огры неуязвимы для светлой магии ши.

Ротгар выпрямился и посмотрел на Карину.

— Такая ловушка обходится очень дорого. Но чтобы достичь величия, нужно уметь жертвовать самым ценным. А что в нашем мире самое ценное?

— Кровь ши, — прошептала Карина.

— Кровь высшего ши! — Ротгар достал складной нож с маленьким, отточенным до бритвенной остроты лезвием и медленно провел им вдоль запястья.

— Холодная сталь и горячая живая кровь, — сказал он, наклонился к ранке, прошептал заклинание — и первые темные капли упали на землю.

Держа руку на отлете, Ротгар медленно шел по краю полянки. Капли срывались с его запястья и чертили на дерне правильную окружность. Замкнув ее, Ротгар шепнул несколько слов, и кровь остановилась.

— Давай сюда мешок, — велел он Карине. — Куда! Стоять! Не шевелись! — вдруг закричал он.

Карина застыла с поднятой ногой.

— Ослепла? Не видишь линию? — зашипел Ротгар. Карина глянула вниз и действительно увидела темный след там, куда упали капли Ротгаровой крови.

— Вот только испорти мне круг, только испорти! Ну что стоишь? Развязывай!

Вместе они вытащили из мешка тело тролля и забросили его в круг.

— Отойдем, — сказал Ротгар. Он брезгливо отряхнул руки. — Теперь смотри, полукровка. Тебе понравится.

Прошла минута, вторая. Черная полоса и безрукий труп внутри круга оставались на месте. Карине вдруг стало не по себе, по ее коже побежал озноб. Она ничего не смыслила в магии ши, но нутром почуяла — круг заработал. Вскоре во мху показались бледные светящиеся точки. Настолько бледные, что Карине сперва показалось — лунные блики. Но потом мох зашевелился, и, одна за другой, из него полезли круглые белесые шляпки. Поганки! У Карины захватило дух. Грибы, матово-белые, как вареные яйца, росли на глазах, поднимались надо мхом целыми семействами; шляпки раскрывались, как крошечные зонтики, задирая к луне бахромчатые края, демонстрируя синеватые пластины подкладки и постепенно наливаясь фосфорическим свечением. В воздухе запахло грибами и плесенью.

Карине показалось, что тело огра стало меньше. Запах плесени усиливался, становился гнилостным, неприятным. Дохнуло теплом и одновременно — вонью гниющего мяса. Карина зажала нос, не отрывая завороженного взгляда от того, что происходило в круге. Труп тролля действительно становился меньше. Он сдувался как шарик, из которого медленно выпускают воздух. Из круга несло уже не теплом, а жаром, вонь стояла невыносимая. Поганки светились синевой, как потусторонняя новогодняя гирлянда. Когда от тролля осталась одна пустая шкурка, через пару минут тоже всосавшаяся в мох, поганки потускнели, а мерзкий запах тления и грибов развеялся.

— Вот так она и действует, — сказал Ротгар. — Но когда в круг попадет живой огр, будет еще забавнее!

У Карины дрожали руки.

— А зачем он туда полезет? — спросила она. — Огры, конечно, тупы, но не настолько же!

— Полезет, не сомневайся, — высокомерно ответил Ротгар. — Ведь внутри круга буду стоять я.

— А тебе круг не повредит?

— Мне — нет. Ни мне, ни тебе, ни даже какому-нибудь человечку, который окажется настолько глуп, чтобы забрести на эту полянку. Это ловушка на огра и только на огра.

— Надеешься, что Охотник не заподозрит неладное?

— Охотник, может, и заподозрит. Но когда он увидит меня, его умишко совсем отупеет. Кроме того, с ним будет Хищник. А у этой зверюги вообще ума нет, один голый инстинкт. Увидел сида — хватай и жри.

Ротгар хихикнул.

— А теперь угадай, как поступит наш сострадательный Охотник, увидев, что на его глазах погибает не глупый человечек, а его собственный братец?

— Братец? — изумилась Карина. — Какой братец?

— Огр-хищник. А-а-а... Так ты не знаешь, что Хищник — молочный брат нашего Охотника. Впрочем, — добавил он снисходительно, — об этом мало кто знает. В общем, наш огр очень привязан к своему зверьку, и потому будет вести себя ничуть не умнее. Все учтено, полукровка!

Ротгар с гордостью осмотрел полянку. Поганки тлели, как угли почти погасшего костра. Карина подумала, что это идеально ровное светящееся кольцо по-своему даже красиво — этакое ожерелье из фосфоресцирующих камней.

— Это будет красивый финал, — мечтательно произнес Ротгар. — Охотник, уходящий из мира в полном сознании, не способный спасти дорогое ему существо. Он будет беспомощно корчиться у моих ног, пока ловушка будет по капле выцеживать из него жизнь. Разве это не прекрасно?

Карина промолчала. У нее были свои понятия о прекрасном.

— А когда он издохнет, — продолжал эльф, — я соберу эти грибочки и сварю в молоке... М-м-м! Отличный получится супчик! Как думаешь?

— Я наркотиками не увлекаюсь, — скривилась Карина.

— А я тебе и не предлагаю, — отрезал Ротгар. — Это блюдо персонально для меня. А на десерт... Угадай, что у меня будет на десерт?

Внезапно Ротгар умолк. Несколько мгновений в лопарском поселении царила тишина. Потом Карина услышала нарастающий рокот моторов.

— Это они! — сказал Ротгар. — Прибыли в самое время. А теперь беги, полукровка. Отправляйся к ним. Ты знаешь, что делать.

"Убежать, — думала Карина, легким шагом спускаясь с противоположного склона холма. — Самое умное, что я могу сделать, это сбежать".

Что будет, если ловушка не сработает? Если Хищник окажется проворнее высшего ши? Тогда и он, и Охотник будут знать, что она тоже была здесь. Что если Охотник станет выслеживать ее персонально? Конечно, у нее есть какое-то время — пока Хищник будет поглощать Ротгара, но потом... Нет, теперь у Карины нет выбора. Теперь ей придется прислуживать высшему ши, пока все не закончится. А потом...

О том, что будет потом, Карина не думала. И так знала: ничего хорошего в том, что ее ждет, нет.

* * *

Дима лежал на полу в номере Ротгара, на том же месте, где его поразила "эльфийская стрела". Под Димой был ковер с длинным мягким ворсом. Лежать на таком ковре приятно и удобно, но Диме было все равно. Ковра он не чувствовал. Ни ковра, ни собственной спины.

То, что он испытывал, будучи скован заговором Карины, было просто нирваной в сравнении с его теперешним положением. Схожие чувства, вероятно, испытывает человек с перебитым хребтом. Хотя почему схожие?

"Просто перебей ему позвоночник", — сказал Ротгар.

Что если это не образное сравнение, а всё — по-настоящему, и Карина действительно сломала ему спину?

Думать о таком не хотелось. Лучше умереть, чем такое. Дима знал, что сломанный позвоночник — это всё. Жуткая боль, полная беспомощность и медленное умирание на больничной койке.

Когда ударила "эльфийская стрела", Диме было очень больно. Но сейчас боли не было. Хорошо это или плохо?

Дима не знал.

Умирать нельзя. Дима не имеет права умирать. Ведь он предал Карлссона. Не по злому умыслу, а по глупости, но какая разница? Теперь эта сволочь сид поймает Карлссона в ловушку и опять будет пытать. Один раз такое уже случилось, но тогда Диме с Лейкой удалось вытащить Карлссона из клетки. Теперь спасать тролля некому. Ротгар замучает его и Хищника, а потом доберется до Кати...

Уныние, ощущение беспросветности и бесполезности собственного существования сковывали сознание и волю — единственное, что у Димы оставалось.

"Надо разозлиться", — подумал он.

Но разозлиться — не получилось. Апатия овладевала Димой.

"Сосредоточься, — велел он сам себе. — Ты еще жив. И вполне возможно, этот паралич — всего лишь гипноз. Если это гипноз, то можно заставить себя двигаться. Воля человека сильнее злого колдовства. Воля и вера".

Веры у Димы было маловато, он это понимал. Но сдаваться нельзя. Гипноз — это всего лишь внушение. Они заставили Диму думать, что он парализован. Он представляет, что парализован, хотя на самом деле ничто не мешает ему встать.

Сейчас он встанет и пойдет...

Ничего не получилось. Дима по-прежнему лежал на ковре и глядел в потолок, не в состоянии пошевелить даже глазными яблоками.

"Ладно, — подумал Дима. — Попробуем постепенно".

Начнем с дыхания.

Сейчас Дима не чувствовал, что дышит, но он определенно дышал, иначе уже умер бы.

Итак, представляем себе дыхание. Представляем, как расширяется грудная клетка, как воздух втекает внутрь, наполняет легкие, всасывается в кровь...

Дима по-прежнему ничего не чувствовал, тем не менее что-то происходило. Апатия немного отступила, зато очертания светильников на потолочной панели почему-то начали расплываться.

Дима не знал, хорошо это или плохо, но продолжал свой аутотренинг, и даже внес в него поправку. Теперь вместо "спокойного дыхания" он представил более интенсивное. Мощный плавный вдох, короткая задержка, резкий выдох... Такому дыханию учили на тренировках. Концентрация и пробуждение боевого Духа...

Источники света совсем расплылись, превратившись в концентрические размытые круги. Эти круги "плавали" над Димой, вызывая нечто вроде головокружения (хотя какое может быть головокружение у того, кто не чувствует головы?), и тут Дима мигнул. По собственной боле.

То есть он не сразу понял, что мигнул. Просто "картинка", которую он видел, вдруг снова стала резкой. А потом сдвинулась, захватив кусочек стены. Это была победа. Его глазные яблоки снова двигались...

Сколько времени потребовалось Диме, чтобы снова научиться опускать и поднимать веки, определить было трудно. Много. Но он ощущал душевный подъем. Дело пошло, пошло... Минута ликования... И невероятная усталость. Дима попытался воспротивиться нахлынувшей слабости, но сознание заволокло туманом, и он вырубился.

Карлссон поднимался по узкой каменистой тропке. Он крался так осторожно, что его не заметил бы и леший, случись такой в Скансене. Разыскать сидов в этом огромном холмистом парке оказалось проще простого. След был настолько отчетлив, что Карлссон насторожился. Два варианта: либо Ротгар твердо уверен, что его никто не станет выслеживать, либо он готовит какой-нибудь пакостный сюрприз. Зная Ротгара, Карлссон скорее ожидал второго. Он мельком пожалел, что не взял Хищника. Но нельзя было бросить Катю без защиты. Придумав разные сложные машины, человечки, сами того не зная, дали сидам огромное преимущество. Это хитрое племя, само не способное придумать даже тачку, мгновенно усваивало любую чужую придумку. И пользовалось ею даже успешнее самих изобретателей. Тролли же воспринимали новое с недоверием и неохотой. Тролли всегда были консервативны.