Все комедии заканчиваются свадьбами!

Но и это еще не всё! — лектор обвёл аудиторию взглядом. — Когда мы продолжили раскопки и добрались до геологических отложений возрастом в несколько сотен лет, зародилась новая сенсация. Там, где по всем расчетам не должно существовать человека, мы неожиданно наткнулись на останки еще более древнего города. Даже по меркам археологов, видевших сокровища древней Трои и Долины Царей, это место поражало обилием бесценных находок. Драгоценные украшения, технические устройства неизвестного происхождения.

— Профессор, — выкрикнул с места высокий тощий парень. — А где можно посмотреть эти находки?

— Мгм... Кхх... — замялся профессор. — Эта информация не в моей компетенции... Так вот, продолжим. 'Они построили огромные города. Из редких почв, и металлов строили они, из огней изверженных, из белого камня гор и чёрного камня, высекали они свои собственные изображения, по размеру и подобию своему, и поклонялись им' — говорит Книга Дзиан, на которую неоднократно ссылается небезызвестная Елена Блаватская. Поэтому весьма возможно, что древние цивилизации использовали природные особенности этого места и создали мегалитические конструкции, которые по прошествии столь долгого времени превратились в шпилеобразные каменные останцы. На них до сих пор прекрасно сохранились выполненные желтой минеральной краской стилизованные изображения животных, фрагменты надписей древнетюркского рунического письма, наскальные композиции с изображением человека. Но это творения наших предков, на заре нашей цивилизации. Любопытен тот факт, что подземные лабиринты в европейских странах обнаружены довольно давно, также интересно и то, что есть множество наскальных изображений, даже на берегу Белого моря древние люди оставили нам послания. Но нигде, подчеркиваю, нигде! Нет изображения лабиринтов. Может их запрещалось рисовать? А, если это так, то почему?

Матвей так заслушался, что не сразу услышал звавший его Ритин голос.

— Эгей, Ритинья! Иду!

Край неба над Леной только-только окрасился в желтый, птицы пробовали голоса перед рассветом. Вадим с Женей умывались у берега, подошли Алина и Лина, присели, зачерпнули ладонями прохладной воды, жадно плескали на лица.

— Не спала? — Женька аккуратно заправил Ляльке за ухо выбившуюся прядку.

— Да лучше бы не спала. Глаза закроешь, просыпаешься, смотришь на часы — несколько минут прошло, а кажется полночи, потому что кошмар снился или чудится что-то. А вы не ложились?

— Нет. Сейчас позавтракаем, рассветет и выходим.

— Да куда есть! — попробовала возмутиться Алина. — Меня и так тошнит от переживаний и недосыпа.

— Тем более надо поесть, — с нажимом проговорил муж. — Неизвестно, сколько продлятся поиски, столбы на сорок километров тянутся только в длину.

Вадим и Ангелина молчали. Этим двоим не нужна была вербальная поддержка, они и так знали, что чувствует другой.

Что-то пожевали, не чувствуя вкуса, обжигаясь, пили заваренный парнями крепкий сладкий чай, залили в термосы, собрали лёгкие рюкзаки. Остальные вещи, включая палатку, закрепили на вытащенном носом на берег катере. Алая горбушка солнца качалась на темной воде, несмотря на легкую дымку над водой и утренний полумрак видно было довольно далеко. Они прошли по берегу меньше километра, до того места, где вчера они нашли проход между скалами и приемлемый для начинающих скалолазов подъём. Первоначально они сегодня должны были пробовать здесь пройти вглубь каменного лабиринта, забраться наверх. В принципе, и сейчас собирались делать тоже самое, только с другой целью.

Все были так сосредоточены, так уверены, что Рита и Матвей где-то там, в глубине, в какой-то пещере или ещё где-то, что почти не смотрели по сторонам. Вадим потом рассказывал, что не понял, что привлекло его внимание к подножию скалы возле того места, к которому они подходили. Но он молча сошёл с тропы, наклонился и потрогал рукой нечто бесформенное. Остальные остановились, наблюдали в каком-то оцепенении. Взметнулась какая-то серая тряпка, показалась чья-то рука, голова...

— Рита! — даже не увидев, а почувствовав, закричала Лина. Лялька, не говоря ни слова, ринулась следом за бежавшим гигантскими шагами Женькой. Задыхаясь, столпились рядом с Вадимом. С земли, потирая глаза, держа в охапке сонную Риту, поднимался Матвей.

— Привет, а вы как тут оказались? — хриплым спросонья голосом спросила Ритинья. Огляделась. — А мы как?

Вадим всё также молча выхватил сестру из рук Матвея, сжал так, что она возмущённо пискнула. Женька облапил с другой стороны, спрятал лицо у неё на плече. Девчонки повисли на Матвее, разрыдались, потом девушки обнимались все вместе, парни стучали зятя по спине и плечам. Когда накал эмоций чуть спал, начали рассматривать место находки подробно. Матвей и Рита, оказывается, спали не на голой земле, а на толстом полотне, похожем на ковёр, практически завернувшись в него с головой.

— Это войлок толстый или кошма, — просветила родню Лялька. — Только странная какая-то. Посмотрите, узоры какие. Не выбиты, не вытканы... Не понятно.

Рита протянула руку потрогать и вдруг вскрикнула, поднесла ладонь к лицу. На запястье поблёскивала затейливо сплетённая цепочка, а на ней — плоский овальный медальон с вытесненными символами.

— Я думала, это просто сон, пусть даже во сне мы получили какую-то информацию. А сюда мы сами пришли, только не помним, как, — закончила Рита свой рассказ о Белом городе, как она его назвала. — Тогда откуда эти вещи?

Медальон или жетон, как его назвал Волконский, переходил из рук в руки. Вертели, рассматривали. Пытались понять, что символы означают, хотя бы вспомнить нечто похожее. Опять и опять, когда то Рита, то Матвей вспоминали какую-то деталь, возвращались к разговору, удивлялись, не верили, переспрашивали. Потом пошёл откат от бессонной ночи, страха, информации, девушки опять немного поревели. Парни переглянулись, Вадим достал бутылку домашнего коньяка. Рита удивилась больше, чем когда по древним городам во сне путешествовала.

— Вадька, это что?!

— Средство от нервов, — невозмутимо ответил старший. — Дед рекомендовал. Давайте закуску какую-нибудь сообразим, есть хочется.

Быстро подвесили над костром котелок — варить картошку с тушёнкой, нарезали оленьей колбасы (тоже по дедову завету), сыра, свежих огурцов, короче, все продовольственные запасы проредили. Вадим разлил по кружкам на палец спиртное, выпили все, Лялька, морщась, грызла дольку лимона — очень хотелось кислого. Остальные нетрадиционно закусывали сыром с колбасой.

— Жор на всех напал, как будто трое суток не ели, — Рита положила себе ещё пару ложек из котелка, потянулась за хлебом, и вдруг начала копаться в карманах, дёрнула за руку мужа.

— Матвей, у тебя на часах какое число? Жень, Вадь, а у вас? Сейчас я свой смартфон найду...

Разница на часах у Волконских и Серебро составляла шестнадцать часов. Рита с Матвеем опередили время.

Остаться ночевать в этом месте они не смогли. Не смогли себя заставить, внутри всё протестовало. Совершенно нерациональный страх, что вот в этот раз обошлось, а в следующий можно потерять Риту или Матвея навсегда. Поэтому после обеда вновь запаковали распакованное, погрузились в катер и двинулись вниз по течению, к реке Синей, левому притоку Лены. Двадцать с небольшим километров прошли без спешки, Лина вела катер, Вадим сидел рядом, Женька с Алиной дремали, обнявшись, Рита с Матвеем негромко переговаривались на корме. Оба, не сговариваясь, не рассказали другим того, что видели про самого Матвея. Теперь он пересказывал ей свой сон, почти бесстрастно. Она слушала, обхватив обеими руками его руку, прильнув, глядя на его спокойное лицо. Не его, а её лицо отражало все чувства, что он испытывал. И ещё — колебание. Стоило ли рассказывать Матвею то, что она узнала? Было ли это правдой или наваждением? Колебалась, нервничала, кусала оттопыренную нижнюю губку. Он досказал, подтянул Риту на колени.

— Ты о чём думаешь? — поцеловал в переносицу, в подбородок, прикусил губку. — Видела что-то и не знаешь, говорить мне или нет?

Она сначала поцеловала его крепко и сладко, потом ответила, прислонившись лбом ко лбу.

— Да, — поколебалась.

— Будущее и там что-то плохое для нас?

— Нет... да... — Рита поёжилась. — Я видела тебя... Я не хочу рассказывать, потому что...

Рита чувствовала, что всё в ней протестует против того, чтобы рассказать Матвею про эксперимент со временем. Она почему-то интуитивно была убеждена, что это знание окажет сильнейшее влияние на их жизнь. Что любое знание будущего — реальное или внушённое — программирует на него человека. Что если Матвей будет стремиться туда, откуда его выбросило в настоящее? Если для него будет неважным то, чем они живут сейчас — небо, полёты, их семья, их будущее — и он все усилия направит на то, чтобы вернуться? Возможно, у него там семья, дети — ведь она его видела взрослым, состоявшимся. Родители так уж точно — то, чего он лишён всю эту жизнь. Что, если эти усилия будут бесполезными, бесплотными, и Матвей никогда не будет счастлив? Или наоборот — у него всё получится, и он вернётся в своё будущее без неё? А главное — имеет ли она право скрыть от него правду, руководствуясь лучшими побуждениями? 'Благими намерениями вымощена дорога в ад', так говорят, кажется. Всё это пронеслось к неё в голове за долю секунды, внутри бушевал такой раздрай, что она всхлипнула и ожесточённо поколотила кулачком о переборку.

— Перестань, — муж поцеловал пострадавшие пальчики. — Расскажи, из-за чего ты так огорчаешься?

Она путанно и сквозь сдерживаемые слёзы пересказала ему свою теорию.

— Тогда не говори, — он тихонько укачивал её, как ребёнка. — Я не буду спрашивать. Пусть всё будет, как будет.

— Ты только... — Рита замялась, всхлипнула. — Матвей, тебя никто не бросал! Ну, родители тебя не бросали! Я знаю, тебе было важно...

— Тшшш, — он поцеловал её настойчиво и страстно. — Мы вместе, а остальное не важно. Теперь — не важно.

Синские столбы за каждым поворотом становились всё выше, грандиозней и основательнее. Река причудливо петляла по тайге, и на каждом изгибе реки открывалась такая величественная картина, что все тревоги и страхи прошлой ночи просто улетучились. Достали камеры, снимали высокие столбы, проплывающие метр за метром, будто неприступные крепостные стены какого-то фантастического, давно заброшенного города. Резные вершины оттеняло высокое небо, то безоблачно-синее, то тревожно-грозовое, пугающее скорым дождём. Прозрачное крыло ливня, походя мазнувшее по реке, и следом выплеснувшееся на камень склонов и зеркало воды золото предзакатного солнца. Время остановилось, путешественники словно забыли, что надо искать место для лагеря, скоро ночь. Впрочем, ночи стояли белые, и причалить можно было и после заката. Вглядывались в столбы, перекрикивались, показывая друг другу колонны, башни, арки, мосты, лица, фигуры зверей...

Противоположный от скал берег всегда был пологий, иногда с галечными косами, но чаще всего песчаный. Выбрали берег с мелкой галькой, чтобы песок не таскался на спальники и вещи, всё-таки причалили. Пошли в кустики, Вадим крикнул девчонкам.

— Тут медвежьи следы, видно, из леса выходил к реке водички попить. Если что, кричите громче!

— Я прямо сейчас начну, — пообещали девушки нестройным хором, но таким уверенным тоном, что ни у одного медведя явно не было ни малейшего шанса.

Пока Матвей с девчонками ставили палатки и разбирали вещи, братья практически голыми руками наловили рыбы, почистили, начали варить уху, жарить на распялках улов. Волконский, которому никогда не хватало физической нагрузки, пробежался по берегу, отжимался, подтягивался на толстой почти горизонтальной ветке.

— Он даже в кабине ТУ турник сделал и на кулаках отжимается, — ласково посмотрела вслед мужу Рита. — А после полётов бегает, даже ночью. Ничего, завтра оторвётся. Он нас даже нести может по очереди!

Ужинали как в шикарнейшем ресторане, в интерьере, достойном королевских особ, любовались лучшим в мире спектаклем — из-за горизонта поднималась тёмная, почти оранжевая полная луна, вчера прогулявшая свой выход. Наверное, это она, поднявшись в зенит и облив всё вокруг ярким неоновым светом, распугала всех призраков. По крайней мере ничего сверхъестественного в этот раз не случилось и спали все крепко и без сновидений.

Утром пошли по крутому распадку между скалами. Тропу не искали — она видна была невооруженным глазом, видимо, никто из туристов, оказывающихся здесь на сплаве, не пропускал это место. Да и все деревца, растущие на склонах, были в своеобразных метках — наверное, их использовали для опоры при подъеме. Матвей поднимался первым, легко, да и остальные не успели запыхаться — поднялись от уровня реки метров на сто, прошли чуть в сторону по красивому лесу и вышли к скалам, с которых открывался ошеломляюще красивый вид. До горизонта расстилался бескрайний океан тайги, внизу, под ногами — сияющая синевой река, как портал в другое измерение. Среди зелени, как расставленные шахматные фигуры, виднелись светлые скалы.

— Красота, — заворожённо проговорила Рита, оглядываясь, чтобы увидеть на лицах такое же благоговение.

Лялька отмерла, показала рукой вниз, туда, где Синяя делала очередной изгиб.

— Сердечко, настоящее сердечко, видите?!

Весь день медленно двигались вверх по реке, добрались к Поющим скалам. Множество отдельно стоящих скал, почти полых внутри и со сквозными отверстиями в стенах, напоминающими пустые глазницы оконных и дверных проемов. Заходили через 'двери' внутрь скалы, любовались причудливыми гротами, слушали, как ветер, запутавшись, поёт грустные пени о свободе, потом, рассвирепев, мечется в поисках выхода и воет, как дикий зверь.

На следующий день вернулись на Лену, и спустились ниже по течению, туда, где за невзрачной каменистой пустошью с редкими чахлыми кустиками начиналась тайга. Здесь, почему-то было столько комарья, что все ожесточённо принялись мазаться репеллентом, что не слишком помогало, отмахиваться и чесаться.

— А ежели, скажем, хоббита поблизости нет, то из кого же они, гады, кровь пьют? — процитировал Матвей, звонко хлопая себя по шее.

Шли среди зелени и вкусных лесных ароматов поздней весны, и вдруг, безо всякого перехода, вышли на край пустыни. Настоящей пустыни, нереальной посреди тайги. На чистейшем песке то тут, то там под ветром переливались цветные пятна.

— Это чабрец! — смахивая с цветка замешкавшуюся бабочку, определила Рита. — Давайте маме наберём, вы отвезёте, — погрустнела. В отпуск домой летели Вадим с Линой, на месяц позже — Женя с Лялькой, а они с Матвеем только ближе к августу. Потому и договорились все вместе провести неделю, а то потом неизвестно, когда получится.

В Якутске, провожая в аэропорту одних в Хабаровск, других в Москву, Рита протянула каждой паре по заклеенному плотному конверту.

— Что это? — Лялька и Лина с любопытством переводили глаза с подарка на Риту.

— Пусть будут у вас. Только не открывайте! — предупредила серьёзно. — Обещайте, что не откроете, пока я вам не скажу! Или Матвей. Обещаете? Вадим, Лина?