— Да и вообще — потому что мужчины ненадёжны, чтобы полагаться на них, — сообщила Хоро, с озорством улыбнувшись Лоуренсу, который в ответ пожал плечами. — Ты-то как думаешь?

— Не... это... не... не совсем...

— Мм. Тогда можешь ли ты положиться на этого? — спросила Хоро, без колебаний указав на Лоуренса.

Нора не удержалась и тоже посмотрела на него. Их глаза встретились, и Нора страшно смутилась. Хоро не замедлила переспросить её, и пастушка, извинившись перед Лоуренсом взглядом, что-то прошептала Хоро, приблизившись к ней вплотную.

Нахальная волчица радостно рассмеялась, видимо, ответ Норы она нашла забавным.

При виде этого Лоуренс понял, что сейчас он стал объектом насмешек и потому махнул рукой, показывая, что сдаётся. После чего Нора присоединилась к смеху Хоро.

— А вообще, меня, которая путешествует с таким мужчиной, странно спрашивать, знаю ли я что-нибудь о волках, — заявила тоном богослова Хоро, уткнув левую руку в бок и указывая в небо указательным пальцем правой.

Внешне Нора выглядела старше её, но в умении говорить Хоро было несложно взять верх. Пастушка смотрела на Хоро, как ученик богослова на своего учителя, готовый всюду следовать за ним, и заинтересованно ждала продолжения.

— Почему? Сколько бы ни спрашивала ты такого человека, то есть меня, знает ли он что-то о волках, ответ известен заранее. Потому что...

Потому что? — потянулась к ней Нора.

— ...Потому что волки всегда являют себя ночью. Из-за такого, вот, милого кролика, что крутится у них перед носом. Как может кролик, которого могут съесть волки каждую ночь, не знать о волках?

На мгновение Нора застыла, но потом до неё, похоже, дошло, что это означало. Она отпрянула, покраснев, как рак, бросила взгляд на Хоро, потом на Лоуренса и, не зная, куда прятать глаза, уставилась в землю перед собой.

— Ху-ху-ху-ху-ху, — расхохоталась Хоро. — Право же, прелестная реакция. Однако. Помни, что я ответила тебе раньше.

После откровенной радости этих слов Нора чуть приподняла пунцовое по самые уши лицо и отвернула в сторону, словно о чём-то вспоминая, а затем тихим высоким голосом ахнула.

— Моего спутника самого, скорее, можно назвать кроликом. Если не обращать на него внимания — умрёт от одиночества, — прошептала ей на ухо Хоро, стараясь, чтобы её шёпот был хорошо слышен.

Нора беззащитно кивнула, что несколько задело Лоуренса, который невольно задумался, как он мог выглядеть со стороны.

— Да, вот поэтому так и вышло, что прошлой ночью я быстро заметила волков.

Будь Лоуренс на месте Норы, он бы такое заключение счёл бы совершенно произвольным, но Нора была достаточно сбита с толку, чтобы принять его. Легко прикоснувшись пальцами к своим, наконец, вернувшим естественный цвет щекам, она послушно кивнула. Напряжение покинуло её лицо, и, набрав побольше воздуха, Нора произнесла:

— Я... я подумала, что госпожа Хоро, может быть, тоже была пастушкой.

— Это потому что сразу заметила волков, что ли?

— Ещё и из-за того... — Нора сделала паузу, чтобы посмотреть на своего рыцаря с густой чёрной шерстью, который не отвлекался от работы, даже когда его хозяйка болтала. — Из-за того, что госпожа Хоро привлекает такое внимание Энека.

— Вот, значит, как, — та, которой хватало нахальства не прятать перед людьми свой хвост, если считала, что они не догадаются, скрестила на груди руки и с улыбкой посмотрела на Энека. — Это не слишком удобно говорить при его хозяйке, но он, должно быть, влюблен в меня.

Энек приостановил свой бег, на миг повернулся к Хоро и её собеседникам, словно понял эти слова, и снова побежал собирать овец. Зато хозяйка чёрного рыцаря выглядела так, будто перед ней ударила молния.

— Э... это... неужели Энек?..

— Да чего? Не стоит расстраиваться. Когда самцов балуют, они быстро привыкают к этому. Ты очень дорожишь им, вот он и думает, что твоё расположение ему обеспечено. Вот ему и приходит в голову иногда пошалить ещё с кем-нибудь. Если у тебя будет гора вкусного хлеба, тебе иногда захочется и супа, так?

Пока длилась эта тирада, выражение лица Норы несколько раз менялось, откликаясь на то, что она слышала, в конце пастушка с восхищённым видом кивнула.

— Я имею в виду, что время от времени нужно, чтобы ему приходилось потерпеть без ласки твоих рук. Это станет хорошими поводьями для него.

Нора кивнула так сильно, словно узнала истину о сущности мира, но потом она позвала Энека и присела на корточки. Схватила в объятия примчавшегося, словно ураган, Энека, прижалась к нему лбом, а потом с лёгкой улыбкой посмотрела на Хоро.

— Отныне, если мальчик снова вздумает пошалить с кем-то другим, я сделаю, как ты сказала.

— Вот и ладно.

Энек гавкнул, будто обиделся на несправедливое обвинение, но Нора крепче прижала его к себе, и он успокоился.

— И всё же я хочу тебя ещё немного побаловать, пока ты можешь побаловать меня.

И Нора легонько поцеловала Энека в основание его свисавшего уха.

Хоро наблюдала за этим, и на её губах играла лёгкая улыбка. Потом Хоро повернулась к Лоуренсу, адресовав ему другую улыбку — неприятную, не соответствовавшую, как ему показалось, случаю.

— Потому что пастушкой мне больше не быть, удачей работа закончится или провалом, — тихо произнесла Нора, обнимая Энека.

Из этих слов Лоуренсу стало ясно, что она очень здраво смотрела на вещи и приняла решение после того, как все поняла. Нора осознавала своё положение и то, что могло произойти. И значит, Лоуренс напрасно себя изводил.

Нора выглядела робкой и беззащитной, но она всё же смогла выжить до сих пор, хотя её выгнали из приюта, после чего ей пришлось преодолеть немало тягот и опасностей. И это отличало её от девушек-аристократок, закрытых от жизни в своих хоромах.

В то же время Лоуренс понял, насколько удивительной была Хоро. Она, легко проникнув в смятенную душу Лоуренса, естественным образом направила разговор с Норой, чтобы раскрыть её решимость выполнить эту работу. И эта раздражённая улыбка, предназначенная Лоуренсу, вероятно, означала, что ей не оставалось больше ничего, как сделать это.

У Лоуренса возникло чувство, что слова Хоро о том, что мужчины ненадёжны, были вполне справедливы. Он закрыл глаза, полностью признавая поражение, и улёгся на траву лицом вверх.

Земля по мере приближения зимы становилась всё холоднее, зато разбросанные по нему пушистые облака казались тёплыми.

Лоуренс почувствовал уверенность, что контрабанда удастся. Овцы, бродившие вокруг, свысока посмотрели на него, когда его губы прошептали: "Всё получится".

Спустя некоторое время неторопливо подъехал на лошади Риверт, вернувшийся из города. Тот, у кого с собой имеется много денег, будет видеть грабителя в каждом встречном, но у молодого представителя крупной городской гильдии, как этого и следовало ожидать, оказалась достаточно толстая печень. (то есть, он оказался достаточно храбрым — прим. перев.)

Дав без излишней опаски своим партнёрам по контрабанде пощупать мешок, наполненный мелкими кусочками золота, Риверт положил его за пазуху и легко похлопал по нему рукой.

— Теперь надо удачно провезти это обратно, чтобы, когда придёт время, скормить овцам, — ещё раз решил уточнить Риверт, видимо, желая подчеркнуть, что главные сложности ещё впереди. — Потом тебе придётся пройти через ворота города. С овцами, как это было оговорено. Ты готова?

— Да, — кивнула Нора.

Риверт кивнул в ответ, устремил взгляд вперёд и провозгласил:

— Тогда двигаемся. Сияющее золотом завтра ждёт нас.

И они вновь вошли на путь между густым лесом и обрывистым горным хребтом.

Утром Лоуренс проснулся от прикосновения чего-то холодного к лицу. Подумав, что его опять лизнула одна из овец, он открыл глаза и увидел перед собой небо, покрытое свинцовыми тучами. Явно собирался дождь, что необычно для этого времени года.

Кроме того, ему было холодно. Лоуренс положил голову на толстый корень дерева вместо подушки, стоило чуть сдвинуть голову в сторону, и она попадала на холодный, как лёд участок. Сейчас, подняв голову, Лоуренс увидел, что костёр был готов погаснуть. Утром Нора засыпала раньше, чем остальные просыпались, в этот промежуток кто-то должен был позаботиться о костре, но Риверт, который должен был это делать, заснул с сухой веткой в руке, словно загребал во сне веслом в лодке. Выглядел он при этом так глупо, что Лоуренс даже не смог на него рассердиться.

— Ну-у... — протянула Хоро, спавшая под одним одеялом с Лоуренсом и проснувшаяся, когда он сел.

Однако, бросив на него мрачный взгляд, она со всей силы дёрнула к себе одеяло. Это означало — если ты проснулся, одеяло тебе больше не нужно.

Лоуренс с неохотой поднялся, хотя было ещё рано, опасаясь слишком рассердить Хоро, попытавшись сопротивляться. К тому же следовало подложить в костёр веток.

Когда стало холодно, овцы сбились в кучу, согреваясь вместе, и Энек, которому из-за этого было нечего делать, тоже лёг поближе к огню. Само собой, прижавшись к любимой хозяйке. Когда Лоуренс начал ломать ветки, предназначенные для костра, пастуший пёс даже не тронулся с места, он лишь приподнимал голову при каждом хрусте, с упрёком глядя на человека, ломавшего и подбрасывавшего в огонь ветки.

Когда сухие ветки занялись огнём, Энек с удовлетворением зевнул. Это чем-то напомнило Лоуренсу Хоро, и он не мог не улыбнуться.

Однако даже разгоревшийся костёр не смог защитить от холода. Казалось, что вдруг настала зима. Конечно, это был лишь каприз погоды, но добраться до Рюбинхайгена удастся лишь завтра к полудню и Лоуренсу бы хотелось, чтобы до тех пор ничего с неба не сыпалось. Он посмотрел на небо, и ему оставалось лишь огорчённо вздохнуть, глядя на его изменения. После обеда наверняка будет дождь, в лучшем случае — к вечеру. Если зайти поглубже в лес, можно укрыться от дождя под могучими кронами деревьев, но идти туда с овцами нельзя. Это не говоря о том ужасе, который внушал лес. А ночевать в лесу и вовсе не хотелось. Самое большее, на что можно было пойти, так это спрятаться под деревья на краю леса.

Лоуренс думал, глядя на разгоревшееся пламя костра, когда его спину что-то укрыло. Не успел он повернуться, как сбоку появился кое-кто со столь знакомым лицом. На этом лице ясно отпечатался оттиск древесного корня. Хоро.

— Так будет лучше, теплее.

Лоуренс не был таким наивным, чтобы понять слова Хоро буквально. Спину его укрыли одеялом, чтобы под ним разместиться двоим. Хоро могла оставить одеяло одной себе, но, вероятно, сочла это чересчур себялюбивым. Голод и холод в дороге разделял каждый из путешественников, следовавших вместе. Однако словами Хоро не просила прощения, потому и прощать Лоуренсу нужды не было. Вместо этого он, небрежно помешивая горящие угли веткой, которую собирался тоже бросить в огонь, сказал с невозмутимым видом:

— Так и есть. Ты, кстати, случайно не знала, что будет с погодой?

— Не разобрала этого. Но после обеда будет дождь, — пробурчала Хоро довольно сонно.

— А-а... Это любой скажет, взглянув на небо, — поддразнил её Лоуренс, но она не надулась по обыкновению, а несильно боднула его в плечо. — Я бы хотел, если можно, сесть на лошадь и добраться до города, пока не пошёл дождь. Как насчёт согреться у камина в компании с дымящимся картофельным супом?

— Отказываться не буду. И ещё...

— Позаботиться о своём хвосте, — вкрадчиво завершил за неё Лоуренс.

Хоро вздохнула и кивнула.

— Я тоже хочу поскорей вернуться на постоялый двор, — произнесла она, уныло глядя в небо.

Её чёлку трепал холодный ветер, она прикрыла глаза настолько, что верхние ресницы соприкоснулись с нижними.

— Будет дождь. Не хотела я этого.

Эти слова напомнили Лоуренсу кое о чём. Когда он встретился с Хоро, она носила звание богини урожая и заботилась об обширных полях, на которых выращивали пшеницу. В сёлах больше всего ненавидели холодный дождь в осеннюю пору, правда, сейчас Хоро покинула те поля и тех людей, но её отношение к такому дождю как к нежелательному гостю могло сохраниться. То, что с ней происходило тогда, оставило у неё не самые лучшие воспоминания о времени, проведённом в пшеничных полях, но она ещё могла ощущать себя богиней урожая.

Впрочем, дождь посреди мороза вряд ли вообще кому-то понравится, даже если он и не будет богом. А холод был такой, что дождь вполне мог обернуться мокрым снегом, если всё пойдёт совсем плохо.

Лоуренсу стало холодно от одной мысли о такой возможности, и он охотно подкинул в костёр веток.

До пробуждения остальных оставалось ещё немного времени. Однако было то, что Лоуренс этим утром не осознал.

Хоро не стала бы говорить что-либо без смысла.

Глава шестая

Выдыхаемый всеми воздух тянулся за ними белым облачком. Каждый выдох обдавал щёки теплом, тут же сменявшийся холодом, от которого становилось больно.

Небо всё темнело, наливаясь свинцом, с полудня начал посыпал мелкий дождик пополам с ледяной крупкой. Он настолько холодил лицо, что оно, казалось, промерзало до костей, однако, пробираясь под одежду, холодный воздух приносил приятную прохладу разгорячённому телу.

Это было бегство. Бежали люди на лошадях и пешком, бежали овцы, бежал пёс.

Если за ними следили, взгляды ощущались постоянно. Если преследовали духи, их было много.

Однако при всём внимании до путешественников не донеслось ни единого звука волчьего воя, не попалось на глаза ни клочка шерсти, внушаемый этим ужас заставлял их не обращать внимания на холод и усталость. Словно в стремлении оторваться от этого тягостного присутствия.

Но прежде чем Хоро это осознала, они были окружены волками.

— Энек, — негромко крикнула Нора, её голос вернулся эхом.

Энек, покрытый чёрной шерстью и окутанный белым дыханием, рванулся назад, чтобы ускорить отставших овец.

Овцам не отличить пса от волка, они отчаянно пытались бежать, но волчий вой, словно глумясь над их попытками, эхом разносился над ними. Расстановка волчьей стаи была очевидной. Справа верху по краю обрыва бежали волки, которые издавали вой всякий раз, когда овец удавалось собрать. С противоположной стороны, из леса, никто воя не поднимал, но время от времени можно было услышать топот и даже дыхание. Волки бежали слева от путешественников по подлеску и папоротнику за ближайшими деревьями.

Лоуренс с Хоро скакали на одной лошади, Риверт — на второй, а Нора с налипшей ко лбу чёлкой бежала сама, на бегу управляя овцами и Энеком с помощью посоха.

Если кого-либо окружат волки, это может оказаться последним, что с ним случилось в жизни. Волки при охоте стараются действовать осторожно и наверняка, чтобы никто из стаи не пострадал. Они не станут охотиться, выставив одного из стаи в качестве приманки, и ни один из них не будет строить из себя храбреца и нападать в одиночку. Они стараются действовать очень тщательно и хитро. Поэтому, когда волки окружат и начнут сжимать кольцо, следует расположиться так, чтобы наверняка суметь повернуть одного или нескольких волков назад, тогда остальные волки не смогут помешать движению.