* * *
Голос в трубке принадлежал мужчине средних лет, наверняка бодрячку и, скорее всего, закоренелому бабнику.
— Чем могу, так сказать?
— Я из группы профессора Йвара Лада, меня зовут Нэфри Иссет...
— Угу, слушаю вас внимательно.
Она переложила телефон в другую руку и ободряюще кивнула Веги.
— Мэтр Гэгэус, я должна увидеть вас лично. Когда мне подъехать?
Тот замешкался, но спустя некоторое время назначил встречу деловым тоном, пригласив ее приехать "прямо сейчас".
— Сейчас буду, — сказала девушка и, убрав трубку, указала девочке на свой мотоцикл: — Съездим по делам твоего брата — а потом гулять. Угу?
— Вот электронный адрес Ноиро, — девочка отдала ей сложенный вчетверо листочек бумаги.
— Какая ты молодец, что не забыла!
— Я никогда ничего не забываю! — гордо откликнулась Веги.
* * *
Во "Вселенском калейдоскопе" было суетно. Люди перемещались по коридорам с возбужденными лицами, хватали друг друга за рукава, шушукались, передавали распечатки. Появление чужого человека здесь не вызвало вопросов, и Нэфри спокойно поднялась на седьмой этаж к главреду.
Гэгэус тоже выглядел озабоченным. Он то и дело хватал трубки с пиликающих аппаратов, говорил, слушал, кричал, сусальничал, вытягивая, вытягивая, вытягивая информацию из собеседников — любым способом, не жалея изобретательности. При появлении Нэфри он лишь кивнул им с секретаршей, махнул рукой на кресло и — разве что — оценивающим взглядом окатил певицу с головы до пят, чуть задержавшись в районе бюста, талии и коленок. Девушке на мгновение показалось, что ее облизали.
— Напиток?
— Воды, если можно.
— Окити, нам с госпожой Иссет по бокалу воды, пожалуйста!
Стройная, подтянутая и невероятно сексуальная секретарша удалилась, чтобы через минуту вплыть в кабинет шефа с подносом в руках. Нэфри невольно засмотрелась на ее ухоженные кисти с бархатной кожей и безупречным маникюром. Красные отполированные ноготки напоминали сочные спелые вишенки на ветках. Певица невольно сжала кулаки, пряча пальцы. После трех с лишним недель ковыряния в земле сельвы ее собственные ногти, даже покрытые лаком, выглядели не самым лучшим образом, а просиживать в косметических кабинетах Нэфри ненавидела.
Выставив на стол откупоренную запотевшую бутылочку минеральной воды и два наполненных бокала, Окити повернулась к шефу и медленно, чарующе сладким голосом произнесла:
— Что-нибудь еще, мэтр Гэгэус?
Нэфри поняла, что чувствуют кошки, когда их гладят вдоль спинки и чешут за ушком. Ей нестерпимо захотелось мурлыкнуть и растечься в удобном кресле, забыв обо всем на свете.
— Если что будет надо, я тебя позову, — ответил шеф.
Окити легко развернула освобожденный поднос, прижала плоскостью к бедру и неспешно удалилась, умело покачивая при ходьбе идеальной попкой.
— Ну что? — спросил Гэгэус, когда дверь за секретаршей закрылась.
— С вашим сотрудником в Рельвадо произошел несчастный случай.
— Только этого нам сейчас не хватало! Тут такое творится, а он там не мог себя осторожнее вести! Ну и что с этим... как его?..
— Сотисом, мэтр. Его зовут Ноиро Сотис. На него напало дикое животное и сильно покалечило. Но...
Боль сдавила грудь. Нэфри охнула, рука, дернувшись к горлу, безвольно упала, и сознание угасло в этом мире, чтобы вспыхнуть в другом. Противостоять Призыву Учителя было невозможно...
— Что такое?! Ну и сюрприз... — немного растерялся Гэгэус, прикидывая, стоит ли приближаться к безжизненно обмякшей в кресле посетительнице. — Эй! Госпожа Иссет! Вы там живы? Протоний покарай! Не иначе как солнечный удар! Мамулечка, зайди!
Окити Нэтерс опять заглянула в кабинет.
— Вот... — Гэгэус неловко поводил руками. — В обморок брякнулась вроде... Может, это у нее от жары? Или на празднике вчера перегуляла?
Секретарша невозмутимо повернула идеально причесанную головку к Нэфри и безапелляционно определила:
— Скорее всего, беременная: не так уж сегодня и жарко. Сейчас принесу нашатырь.
Гэгэус промокнул платочком капли пота на лысине:
— Эт-того мне только не хватало!
Он торопливо перебрал в памяти всех женщин, с которыми в трезвом — и не очень трезвом — уме встречался последнее время. Кажется, этой среди них не было... Кажется... Хотя вполне в его вкусе: молоденькая, грудастенькая, гладенькая, ножки под брючками прячет, но воображение дорисовывает красивую картинку, да и личико очень даже, но это как у всех молоденьких... При чем тут лицо? Лицо ни при чем, вот грудь и ножки... Тьфу ты, не в ту сторону мысли бегут! А вот вдруг попутал чего? Ну нет... нет! И не было последние полгода поводов так напиться, чтобы не запомнить, с кем спал, а если раньше, так он и своими бы глазами разглядел, такое под майкой не спрячешь и корсетом не утянешь. И пришла она не права качать, а по поводу этого, как там его? Сотиса! Фух! Точно! А он уже на себя всю вину примерил! Может, она с этим Сотисом и гульнула в своей сельве? Почему нет? Видный красавец-блондин, вон как за ним увивается кудрявая спортобозревательница — тоже, кстати, Иссет, как ее только угораздило вляпаться сегодня?..
Мысли Гэгэуса метались, будто стая уток под прицелом охотника, но внешне он сохранял каменное спокойствие.
Секретарша присела возле безжизненной Нэфри и сунула ей под нос флакончик с нашатырным спиртом, да только впустую все, не очнулась девица.
— Шеф! — прошептала Окити. — Шеф, мне кажется...
Бледная, она повернулась к Гэгэусу. Тот ощутил, как мигом взмокла спина и отказали ноги. Так и обрушился, точно подкошенный, в свое кресло.
— Только не в этом кабинете! Пульс, пульс щупай! И врачей, врачей, мамулечка!
Не было ничего такого, что не умела бы делать Окити Нэтерс.
— Пульс еще есть.
— Так врачей зови!!!
Она пулей вылетела за дверь.
— Вот еще на мою голову! — причитал главред. — И Лига, и Форгос, и эта дура-Пепти пропала...
Гэгэус никак не мог сопоставить спортивную обозревательницу Пепти Иссет и политику. За что ее взяли? Что такого она могла ляпнуть при няньке у них в редакции? Непостижимо! Она же дура, причем дура окончательная и бесповоротная! Ну какая там может быть политика? А ему сколько теперь хлопот и нервотрепки, если напытают из нее чего. Но, может, не в редакции брякнула? Тогда проще...
— Вызвала, сейчас будут, — проснулась селекторная связь.
— Спасибо, мамулечка, — Гэгэус отпустил кнопку и опять промокнул лысину. — Одни проблемы от вас, баб!
* * *
..."Двадцатого. Да, я знаю, что они ищут меня".
"Зачем ты им?"
"Я все расскажу тебе, когда приедешь в Кемлин. Это очень важно и очень серьезно. И это касается нашего Учителя. Но сейчас мне пора, там что-то происходит, я чувствую!"
Она скользнула щекой по его щеке. Ей хотелось повидаться и поговорить с Ноиро подольше, но девушка помнила, что сидит в кабинете Гэгэуса и, скорее всего, заставила переполошиться его и секретаршу. Нужно возвращаться как можно скорее!
Возвращение походило на полет по необыкновенно длинному тоннелю, где ее болтало и вращало. Это было неприятно, это было очень неприятно!
В лицо хлынул нестерпимо яркий свет. Нэфри ощутила, что тело ее лежит, но одновременно и перемещается в пространстве. Открыть глаза удалось с третьей попытки.
Два санитара тащили ее на носилках к машине реанимации. Третий — вернее, третья — ковылял рядом, неся капельницу, игла которой торчала в вене руки Нэфри.
"Протоний покарай! — с досадой подумала певица. — Доигралась. Так я и знала!"
Неудачно проколотая, рука сильно болела, а в голове стоял шум от неизвестного и не нужного ей лекарства.
— Стойте! — крикнула девушка, выдергивая иглу и крепко прижимая к груди согнутую руку с громадным кровоподтеком. — Стойте!
Санитары остановились, и передний, оглянувшись, в изумлении уставился на нее. Она прытко соскочила на землю и успела заметить, что едва ли не в каждом окне "Вселенского калейдоскопа" маячат физиономии любопытствующих сотрудников журнала.
— Пациентка, вы куда?! — крикнула ей вслед медсестра, растерянно приподнимая капельницу.
— Извините, все в порядке! Мне не нужна помощь!
— Да стойте вы!
Медсестра бросила капельницу на носилки и помчалась вслед за Нэфри, а санитары вместе с носилками тронулись за ними.
У мотоцикла стояла Веги. Увидев кавалькаду, девочка заспешила навстречу Нэфри.
— Вы должны расписаться, что отказываетесь от медицинской помощи! И вообще ездить в вашем состоянии на мотоцикле противопоказано!
Та резко обернулась:
— Что, вы влили в меня какую-то гадость? Так, что вы мне вкололи?!
— Это всего лишь физраствор! У вас наверняка анемия...
— Значит, я могу водить транспорт?
— Да, можете. Но подумайте, стоит ли рисковать?
Нэфри удивилась. Неужели она верит в "третье состояние", распознала его и теперь предупреждает, что сделанный не вовремя Призыв может стать причиной трагедии?
Но все разрешилось куда прозаичнее, когда та подала ей для подписи больничный бланк, где размашистым почерком был указан вполне конкретный "диагноз".
— Че-е-его?! — глаза у Нэфри полезли на лоб. — Какая еще беременность?!
Веги прыснула.
— Вы будете расписываться? Пишите: "Ответственность за свое здоровье и здоровье ребенка беру на себя"!
— Какого ре... Да... Ы... Да идите вы... сами знаете куда! Идиоты! — Нэфри разорвала бумагу и отшвырнула клочки на носилки. — Придурки! Вы осматривали меня, анализы проводили, чтобы такие заключения писать?!
— Что вы сделали?! — разъярилась медсестра. — Это документ!
— Нет никакого документа! Что за документ, в котором пишется такая чушь?!
Веги заливисто хохотала.
— Медики, Протоний покарай! Чему вас только учат! А после этого они будут говорить всякие гадости на настоящего врача! Уж он, во всяком случае, отличил бы беременность от воспаления коленки! И синяки на венах не ставил бы! И...
Отмахнувшись, реаниматологи побрели к машине, а Нэфри в запале все кричала им, каким она представляет себе настоящего врача и какие они недоучки.
— Веги, ну ты видела? Они полные идиоты!
— У меня уже живот болит, — простонала та, сгибаясь пополам.
Нэфри не выдержала и улыбнулась:
— Это у тебя тоже беременность. На нервной почве.
— Конечно, ага. Но попала — ты.
— Это еще почему?
— Потому что "Вселенский калейдоскоп-пресс" выпускает еще и вечерние светские газетенки, где публикуются всевозможные городские сплетни. Поэтому ты попала!
Лицо Нэфри вытянулось, и девочка захохотала еще сильней. Сотрудники же в окнах, забыв о текущих заботах, по-прежнему терпеливо ждали, чем кончится сцена.
— О, нет! — простонала певица.
— О, да!
— О, нет! Нет! Нет! Поехали отсюда!
— Это уже не поможет.
Нэфри запрыгнула на мотоцикл и едва дождалась Веги. Сорвавшись с места, они стремглав унеслись прочь.
* * *
Веги сама не знала, насколько оказалась права.
Дайнио отлип от окна и поправил свою шапочку. Суровым взором смерил он коллег:
— Вы что, бездельники, не узнали солистку "Создателей"?!
Нисколько не смутившись, ему тут же ответила миленькая Сафти, так умело шагавшая по головам сослуживцев:
— Конечно узнали, Дайнио!
— Тогда я не понял, ты почему еще не пишешь заметку?! — взъярился он. — Сдача номера через полтора часа!
— Я уже пишу! — она кокетливо поморщила вздернутый носик. — Уже пишу! Только мне нужно сбегать к Окити. Это все случилось на седьмом этаже. Она наверняка в курсе. Все уточню — и через полчаса сдам тебе заметочку.
— Ну смотри у меня!
Они почти не таясь отправили друг другу по воздушному поцелуйчику, и Сафти выскочила за дверь под ненавидящими взорами женщин-журналисток.
* * *
Затон встретил горожанок долгожданной прохладой. Здесь пахло хвоей громадных сосен с мягкими иглами, которые свисали, будто гривы лучших скакунов кийарской конюшни. Устойчивые к жаре и сухости, сосны эти ценились куда выше остальной растительности, но выживали только в пойме реки на восточном берегу. Пустыня наступала, однако длинные корни старых деревьев уходили глубоко под землю и питали ствол и крону.
— На чьей конюшне вы тренировались? — спросила Нэфри через плечо, сбрасывая скорость.
— Ювара Латориса. У Ноиро там был его собственный конь, который признавал только его...
— Собственный — это выкупленный?
— Не-е-ет! Это такой конь, которого могли дать только брату, остальных тот просто не подпускал. Ноиро заботился о нем, денник чистил, его самого, водил на реку купать. У них были очень странные взаимоотношения: от любви до ненависти. Никто их понять не мог.
— Хм! Очень интересно.
Певица свернула к самой реке и по узкой дороге поехала в сторону фермы Латорис, часть которой хозяин оборудовал для занятий конным спортом и конных прогулок по историческим местам — охочих до этого туристов было немало.
Давно Нэфри не была здесь! Года два, наверное... Или даже три? И это не сравнить с плаванием, где, однажды научившись, уже не разучишься. Сомнения закрались в душу: а стоит ли рисковать? Но она отогнала их. Нет ничего лучше запаха лошади, движения мускулов бегущей лошади, топота копыт лошади. Была это генетическая память или что-то иное, девушка не знала. Стоило увидеть скакуна — и сердце начинало колотиться сильнее, а мышцы сжимались пружиной в предвкушении полета во весь опор.
С семи до двенадцати лет она жила с мамой в Са-Аса, городе на границе Агиза и узлаканской степи Араш-Туромт. Там она посещала маленькую двухэтажную школу — одну из трех в Са-Аса, где и учителя были не по всем предметам, и о существовании самих предметов девочка узнавала от своей матери; с нею же их и проходила. Все свободное от учебы время Нэфри проживала в седле, а то и без него, верхом на самых бешеных лошадях местных конезаводчиков.
Ее мать знали почти все жители Араш-Туромта и уважали, как большого ученого из большого города, поэтому многие почитали за честь обучать ее дочь верховой езде, стрельбе из пращи на скаку и всевозможным акробатическим трюкам. Развив гибкость и укрепив тело, как настоящий степной житель, Нэфри умела пролезать под брюхом скачущего галопом коня, спрыгивать ему на спину с дерева или из окна второго этажа, вставать на попоне во время бега, попадать точно в цель и еще много чего, совсем не нужного в городе. Еще она умела мериться силами с мальчишками, и те не раз выли от боли, расшибив кулак о мышцы ее брюшного пресса, получив пяткой в нос или деревянным мечом по хребту. Ее даже называли мальчишкой в юбке, хотя юбки она не надевала ни на праздники, ни в школу, да и вообще ненавидела всю женскую атрибутику. А уж высоченная тетовица, что росла во дворе дома, угол в котором снимали тогда они с мамой-археологом, и подавно была ее вторым жилищем. Там она с приятелями строила домик, туда таскала птиц-подранков, и некоторых ей удавалось вылечить и отпустить на волю.
Потом все кончилось. Бабушка заболела и попросила их вернуться в Кемлин. Нэфри была рада увидеть бабушку и свой любимый чердак, забитый антикварной рухлядью, но в глубине души она сильно скучала по Араш-Туромту, лошадям и звездам над тихой ночной степью. Узнав о Затоне, она стала приходить на занятия и очень быстро получила статус тренера. Вскоре она самостоятельно обучала группу новичков-сверстников, удивляя их и других преподавателей-жокеев нездешним мастерством.
