-Девицам? — заинтересовался Никас и стал вертеть головой в поисках вышеозначенных особ. Остальные парни тоже быстро воспылали интересом и стали оглядываться по сторонам. У Адаманта и его товарищей в этот момент случились такие глупые выражения лиц, что я невольно захихикала. Неожиданно за спинами эльфов послышался отдаленный гул, а до меня дошло, что эльфы не глупели, а просто усиленно прислушивались.
-Я, кажется, догадываюсь, что это, — просипела стоявшая рядом Тамарка, бледнея лицом. А я тоже сразу догадалась, что это наверняка те самые девицы, которых разыскивают наши парни.
Я замерла, напряженно вглядываясь, и тут из-за плавного изгиба переулка, вывернула... разъяренная толпа гномов. Боевой задор она еще не растеряла, а, увидев нас и эльфов, и вовсе взревела и припустила еще пуще.
-Бегите! — с диким лицом взревел Литирэль. Мы, не задумываясь, развернулись и понеслись обратно. Тут надо заметить, что эльфы повели себя очень храбро, нас не бросили, хотя бегать могли гораздо быстрее, чем нетрезвые школяры, помогали и поддерживали нас, когда мы оскальзывались или запинались. Наконец мы кучей выбежали обратно на улицу с трактиром, где Адамант меня чуть ли не пинком отправил вверх по улице, рядом его товарищи проделали то же самое с моими товарищами. Мы послушно побежали в заданную с ускорением сторону. На бегу я оглянулась. Лавина гномов заворачивала в противоположном от нас направлении, а перед ними, стремительно увеличивая разрыв, легко бежали стройные высокие фигуры...
Воссоединение с сознанием было жутким. В голове словно перекатывалась груда интенсивно болящих валунов, каждый из них старался переболеть друг друга и раскалываться как можно сильнее с любым движением головы. Во рту язык присох к небу.
Я с трудом разлепила глаза и не поняла, где нахожусь. Нет, поймите меня правильно, дверь-то была очень даже знакомая, но вот мрачные серые стены, нары вдоль них на полу, скудность освещения ввиду единственного забранного решеткой слепого окошечка под потолком, в которое лилось хмурое утро, а также невеселые друзья рядом вызывали определенные вопросы.
-О! Очнулась, — хмуро поприветствовал меня Маркус, привалившись к чьему плечу, я и сидела-лежала.
-Где мы? — еле слышно просипела я. Сапень, угрюмо сидящий напротив, пытливо взглянул мне в глаза:
-Угадай с трех раз.
А Маркус вдумчиво проговорил:
-В неволе солнышко краснее,
В неволе ярче травка на лугу.
Кротом я жить в темнице не сумею,
Я юркой ящеркой сбегу!
-Мы что, в тюрьме? — не знаю, чему я удивилась больше: тому, что мы в каземате или способности Маркуса декламировать стихи, пребывая в диком похмельном состоянии. Порывисто села и схватилась за голову: — О-о-о! Подайте мне того, кто изобрел алкоголь. Искренне пожелаю ему всю жизнь испытывать такие муки. У нас есть пить?
Маркус только хмыкнул. Я ужаснулась, пить сразу захотелось еще сильнее.
-А чего это мы в тюрьме? — поинтересовалась я спустя минуту.
-А ты что же, не помнишь? — слегка удивился мрачный Лорг, сидящий рядом с Сапнем.
-Нет, — немного подумав, честно ответила я.
-А ты вообще что-нибудь помнишь? — спросил Сапень. Я опять подумала и сказала:
-Да.
Парни помолчали.
-И что именно? — не выдержал первым Кафык, сидящий рядом с Лоргом.
-Гномов. Много гномов, — постановила я. Парни задумались.
-Это когда? До квартала или после? — спросил Кафык у Лорга.
-Какого квартала? — заинтересовалась я и нахмурила лоб: — Эльфы...
-А, тогда понятно, — вздохнули парни с некоторым облегчением.
-Нет, ты и правда не помнишь, как мы громили гномий квартал? — не поверил Маркус и сел поудобнее, развернувшись ко мне.
-Гномий... квартал?! — у меня глаза полезли на лоб. Я усиленно попыталась хоть что-нибудь припомнить, но в памяти был черный провал. Взглянула на сидевшую рядом Тамарку, думая, что парни меня разыгрывают, помятое и хмурое Томкино лицо кивком подтвердило: не врут. Все с интересом наблюдали за моими мысленными потугами. Сейчас это было единственное развлечение. — А зачем мы это делали? — тупо вопросила я.
-Потому что когда мы убежали достаточно далеко и остановились отдышаться, кто-то предложил пойти и все-таки отомстить гномам, — уныло поведал Лорг.
-И кто же это предложил? — спросила я, имея кое-какие смутные подозрения на этот счет и втягивая голову в плечи.
-Никто не помнит, — ответил Сапень, почему-то буравя меня взглядом. А я впервые порадовалась провалу в памяти.
-Эх, жаль я ничего не помню, а то обязательно бы сказала вам, кто был тот глупец, — расслабляясь и расправляя спину, искренне посетовала я. — И как это происходило?
-Что, погром? — хмыкнул Кафык. — Никак. Ввалились в гномий квартал, выбили стекла в первом попавшемся здании, затем сломали чей-то забор. На нашу беду первым зданием оказалось местное Охранное отделение. А может и на счастье. Нас гномы как раз собирались бить за сломанный забор и сарай, на который этот забор рухнул, когда нас у них изъяли Охранники. Достанься мы гномам, они бы нас сильно живыми после вандализма-то не выпустили. У них очень строгий кодекс чести и это их "Подгорное уложение" тоже, и если бы они устроили самосуд, — Кафык провел пальцем по горлу. — Быть нам сильно битыми и поломанными, что тот забор.
-Ужас, — вяло пробормотала я. Жажда была просто непереносимой. Я потянулась за палочкой, чтобы хоть как-нибудь снега через окно слевитировать.
-Не ищи, у нас их отобрали, — грустно сказала Тамарка, искоса наблюдая за моими действиями. Это да, почти в каждом Охранном есть свой, как правило боевой, маг, чтобы было что при задержании противопоставить магам-правонарушителям. Наверное, такой нас и обезвредил, хотя, сомневаюсь, чтобы сие ему трудно далось.
-Изверги, — констатировала я. — И что с нами теперь будет?
-Да кто ж знает, — философски пожал плечами Лорг. — Может отпустят, а может посадят в поруб на цепь, и затем казнят.
-Всех? — пришла в смятение я, не заметив тонкой иронии.
-А ты хочешь быть добровольцем и взять всю вину на себя? Как это мило, — Маркус приобнял меня за плечи и сказал срывающимся голосом: — Мы принимаем твою жертву, и будем чтить твою светлую, некоторыми местами, память.
Я задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям. Организм коробило в жутких мучениях. В принципе быстрая смерть сейчас выглядела даже очень заманчивой. Но с другой стороны, друзьям сейчас не менее плохо, а может быть и более. Не будем же эгоистами, предоставим это почетное право кому-нибудь из них!
-Не дождетесь, — прохрипела я, помолчала и взвыла, обращаясь к потолку: — Похмелье, да еще и в тюрьме! Что может быть хуже?!
Все замолчали, погрузившись в пучины жалости к себе.
Что-то там было у классиков на злобу утра, такое, прочувствованное!
"И гнало... И свинцовые волны плескались о скалы...." "...Покорежены думы тенетами мук! Бьет вопрос в голове как било, как рассвет! О, рассол! Почему же тебя с нами нет?"
Мысль. Счастье — это когда тебя понимают.
Через десять минут за дверью загремели ключами и засовами, и внутрь вошел Никлий Эрнестович — школьный завуч по силовым структурным предметам. Мы, если честно, ожидали увидеть кого угодно от стражника до палача, но не школьного преподавателя (если, конечно, школьный преподаватель втихомолку не подрабатывал палачом), были немало поражены. Завуч с поджатыми губами презрительно оглядел нашу сбившуюся в две кучки у разных стенок, дрожащую и похмельную компанию и кивнул вошедшему следом Охраннику:
-Наши, — а потом, снова развернувшись к нам, процедил, — голубчики.
И прозвучало это столь многообещающе и страшно, что теперь я бы предпочла согласиться на недавнее предложение Маркуса. Остальные, тоже почуяв угрозу жизни и здоровью, глядели запуганно и мелко тряслись, как большеухие тушроплики во время брачного периода.
Выражение лица директора было богато эмоциями. Все вместе их можно было охарактеризовать как презрительно-удивленную ярость, сдобренную толикой интереса и увенчанную нечеловеческой усталостью в одном глазу и бешенством быка, роющего землю копытом, в другом. Учителя, явившиеся на нашу показательную казнь, решительной толпой стояли возле стола директора, негласно намекая, на чьей они стороне.
Я стояла вместе с остальными провинившимися, отвернув голову вправо и рассматривая бордово-желтую окантовку зеленого ковра, и думала, что хуже похмелья в тюрьме может быть только продолжение похмелья в директорском кабинете, который сегодня, в выходной день, еще и специально из-за нас открыли. Почему-то именно за последнюю подробность было стыдно больше всего.
-...Наносить ущерб досточтимым горожанам, разжигать расовую неприязнь. И кто? Ладно, еще две малолетние безмозглые пигалицы, — я резко подняла возмущенный взгляд на бушевавшего директора, но, заметив суровых молчаливых учителей по соседству, безропотно проглотила оскорбление и вновь вперилась в ковер. В ковре уже давно должна была протереться дыра от взглядов многих поколений провинившихся учеников, перебывавших в кабинете директора. Но то ли все ученики обсматривали неодинаковые части покрытия, и вследствие этого ковер истирался относительно равномерно и пока держался, а может быть у Тихона Петровича под столом хранилось много одинаковых ковров, и он по ночам на цыпочках пробирался в свой кабинет и менял прохудившийся экземпляр на новый, а старый выносил на помойку, походя завернув в него тело какого-нибудь очередного оболтуса, не перенесшего мук совести прямо в кабинете. — Но от вас, молодые люди, я никак, никак не ожидал. Какой пример вы подаете подрастающему поколению? А? Вы же лицо школы, призеры бомапо! На вас должны равняться! А отличная репутация школы? Незыблемая, формируемая и пестуемая в течение многих веков!... Как вы посмели поставить на ней огромное и уродливое ПЯТНО?!!! — Тихон Петрович временно перестал вскидывать руки и назидательно поднял указательный палец: — Перед Охранным отделением! — и замер, тяжело дыша и разочарованно глядя на нас. В доказательство совершенного нами злодеяния на директорском столе возлежали Сапневы ножницы, которыми оказалось выбито одно из давешних окон. Директор, переведя взгляд, какое-то время отрешенно смотрел на них, а потом убитым тоном поинтересовался: — Зачем вы все-таки это сделали? Или у вас просто хмель в мозгах перебродил? Силушки через край? Так мы это исправим.
-На нас напала толпа гномов..., мы от них еле убежали, а потом... решили отомстить... немного, — полыхая ушами и шеей, запинаясь, Лорг выдавил версию событий, которую мы укоротили и облагородили совместными усилиями, еще пребывая в заключении. Надо сказать, тогда она отчего-то выглядела более веской, чем в настоящий момент.
Директор просто закатил глаза, не в силах сказать что-нибудь на такую несусветную глупость. Некоторые учителя повторили его движение.
-Хоть бы придумали что поправдивее, — шепотом поделился своим мнением с коллегой кто-то из преподавателей. Текли мгновения...
-И вы считаете, это как-то оправдывает ваши хулиганские действия? — расстроено спросил, наконец, Тихон Петрович.
Мы молчали, интуитивно чувствуя, что наш ответ "да" его вряд ли устроит, а попросту врать директору нехорошо.
-Так, — не дождавшись ответа, вздохнул и заговорил Тихон Петрович. — Причиненный вами материальный ущерб школа оплатила. — Мы обрадовано подняли головы. — За счет ваших будущих стипендий, — у меня медленно отвисла челюсть, лица остальных вытянулись, выражая шок и несогласие. Сразу назло захотелось пересдать сессию на тройки, чтобы не из чего было вычитать ущерб. Директор и учителя как-то тотчас взбодрились и явно смаковали и злорадствовали, глядя на наше расстройство. — И в свою очередь мы решили назначить вам наказание за проступок.
Я только открывала и закрывала рот, не в силах сформулировать в одно предложение две разные мысли: разве лишение стипендии уже не достаточное наказание? И как же быть нам с Томкой, ведь мы и так батрачим как окаянные ишачихи в этом подвале?
-Вы, молодые люди, направляетесь на месяц в помощники кочегаров, а вы, барышни, остаетесь в ведении Труля Шлисовича еще на один месяц.
-Но как же наши тренировки? — вскричали в один голос парни.
-И на каникулы тоже? — пролепетала Тамарка, бледнея лицом.
-Не-е-эт! — вскричала я, хватаясь за голову.
-Да-а, — удовлетворенно потерли руки преподаватели.
К Эллириане мы, абсолютно раздавленные обстоятельствами, бессонной ночью и общим плохим самочувствием, отправились как толпа вялых и покачивающихся полутрупов. Знахцентр оказался закрыт, что исторгло из наших глоток апатичные стоны и жалобы на злодейку судьбу, а потом нам пришлось долго передвигаться в направлении лазарета, где точно должен был находиться какой-нибудь дежурный знахарь. В лазарете нас подлечили с помощью травяных настоев, и только отвратительный моральный упадок все еще оставался при нас. Сразу дико захотелось спать. Мы невзначай попытались прилечь на кровати в лазарете, но знахарь нас прогнал, сказав, что потом менять постельное белье из-за лодырей, которым лень дойти до своих кроватей, ему неохота. Пришлось шевелить конечностями. Унылые парни, с трудом поднявшись по лестнице до нашего этажа, изъявили желание отоспаться у нас в комнате и совали нам свои ключи, предлагая мне и Томе волочься до их комнат, но мы, не обращая на них внимания, даже забыв попрощаться, прошли мимо протянутых ключей в свою комнату, в полусне разделись и погрузились в сон еще на излете головы к подушке.
Я проснулась среди ночи. За окном было темно, луна обвернулась в кокон клочковатых черных облаков, у противоположной стены вздымалось и опускалось одеяло, очерчивающее контур спящей Тамарки. Какое-то время я пялилась в потолок, потом полежала с закрытыми глазами, но сон упорно не хотел возвращаться, видимо, в узилище я таки умудрилась отоспаться, а сегодняшнюю порцию снов уже успела отсмотреть. Поворочавшись и посидев на кровати какое-то время, я посетовала, что нельзя вызвать на ночную прогулку Ладмира. Где искать этого артефактора — было абсолютно непонятно, а мысль выискивать его ночью в подвале я запихала поглубже в голову как особо страшную. Спустя минуту я приняла решение скрасить свое времяпрепровождение походом в туалет, а после него подняться на этаж к парням и проверить, вдруг из них тоже кто-нибудь не спит. Школа пугала непривычной днем тишиной и теменью. Но глаза, привыкшие без света, хорошо различали контуры знакомых предметов в полутенях. Накинув на длинную, до пят, белую ночнушку большой теплый платок, я отправилась вверх по лестнице. За первыми двумя дверями, а также за дверью в комнату Никаса, которую он делил со своим одногруппником Рагилем, царила тишина. Я расстроилась, но на обратном пути зачем-то еще раз припала ухом к двери в комнату Лорга и Сапня и, услышав слабый шорох, в надежде замерла у замочной скважины, в которую видно все равно ничего не было.
-Ты что здесь делаешь? — раздался у меня за спиной шепот. Я перепугалась от неожиданности, резко разогнулась и со всей силы звезданулась головой об дверную ручку.
