Рождество или Библия волшебника

— Я Вас не понимаю! — заплакала она. — Возраст женщину делает только краше.

— Дурдом, — он сел на старую бочку, вмиг загнав в ногу занозу. — Дурной день!

И вдруг дети запели:

Эта милость нам нелестна.

Подойдем! Готово тесто.

Всем на булочки бери —

Сердцем нашим одари!

— Господи, только этого мне не хватало, пробурчал Кирилл.

Ребята пели незнакомую песню под всхлипывание девчонки с самокатом.

— А можете просто помолчать? — голова у парня вот-вот готова была лопнуть.

— Песня согревает наши души, — сказал кудрявый парнишка.

И ребята продолжили петь, с каждым куплетом всё громче.

*

Прошло часов четыре. А они всё ещё сидели в подвале. И что самое страшное, по мнению Кирилла, — дети продолжали всё это время петь.

— Замолчите!!! — не выдержал он, начав излучать лазурный свет.

— Ты апостол! — прокричала девочка. И ребята начали петь церковные песни.

— Никакой я не апостол! Замолчите! Иначе я не смогу помочь вам выбраться! МОЛЧАТЬ!

С этими словами вихрь разлетелся по сторонам. И дети замерли. Многие — в совершенно немыслимых позах. Впервые за всё время стало совершенно тихо. Никто даже моргнуть не мог. Кирилл поднялся по ступенькам вверх, прижавшись ухом к двери. Похоже, дед был далеко.

— Ладно, — сказал парень сам себе, — это моё самое последнее колдовство. — Он щёлкнул дважды пальцами и дверь, на которой даже ручки не было, отворилась. — И ещё один разок. Пусть они все отомрут. — По его словам дети смогли пошевелиться. Толкаясь, они поднимались по ступенькам вверх. Подойдя к Кириллу, они остановились.

— Как это у тебя вышло? — кудрявый парень поднял голову.

— В каждой женщине должна быть загадка! — произнесла девочка, таща за собой самокат. Все на неё посмотрели, но решили промолчать.

— Куда это вы торопитесь? — в прихожую ворвался дед, держа пса за ошейник.

— И ещё одно маленькое колдовство. — Кирилл снова щёлкнул пальцами дважды, и дед с собакой превратились в ледяную статую, которая вмиг стала таять.

Ребята с криками начали разбегаться... больше не от контуженого маньяка, а от Кирилла. Только самый старший подросток справил нужду на морозную глыбу.

Кирилл уже мог вспомнить слова Мишкиной бабушки. Ничего, завтра дети всё забудут, подумал юный волшебник. Оставшись один на один с домом, он побродил по комнатам в поисках душа и какой-нибудь одежды. Душа не оказалось, а вот одежда подходящая нашлась. Хоть она и была великовата, но на безрыбье и рак рыба, как бы сказала девочка на самокате.

На улице было уже очень темно.

Натянув вещи на грязное тело, парень вышел во двор, где уже начала собираться местная общественность во главе со старушками, которые ещё днём называли Кирилла девочкой.

— Ведьма! Жги ведьму! — закричали они, тыкая в Кирилла пальцами!

— Дурной день, — снова пробурчал он, когда люди начали окружать его в плотное кольцо.

— На костёр её! — кричала бабушка.

— Понятно. Ну что ж. Тогда ещё один раз. Хочу оказаться в деревне Жиробасово. Немедленно!

"Вы в очереди на разъявление седьмой; пожалуйста, ожидайте", — произнёс кто-то в ухе у юноши.

Прошло несколько минут, после чего земля начала уходить из-под ног. Кирилла втягивало в себя. Было невозможно дышать. Ему показалось, что он находится в большом зале Александрийского дворца. Но это мгновение было молниеносным. И только парень коснулся песчаной дороги, он упал на четвереньки.

"Спасибо, что пользуетесь услугами королевской службы перелетов", — снова послушалось в ухе.

В доме напротив зашевелились шторы. Похоже, его появление не осталось незамеченным. Он не ждал ни минуты. Сразу же направился в дом, где жила бабушка его друга.

Мимо проходили соседки, но ни одна не поздоровалась. Подняв головы гордо вверх, они отворачивались, делая вид, будто смотрят на уходящую за деревья луну.

Но парню было всё равно. Он стремился как можно скорее добраться в дом, где мог бы помыться, переодеться и перекусить.

Он подошёл к калитке, подозрительно "глянув" на то, что она незакрыта. Не были закрыты и двери в дом. Кирилл зажёг свет — всё было верх дном: вещи лежали мятые, разбросаны вокруг продукты, будто Миша и его бабушка куда-то в спешке собирались. Или их забрали насильно? Неужели Гурий добрался и до них?

— А я ведь всего лишь хотел провести замечательное лето, — он не чувствовал беспокойства, будто знал, что с его другом всё в порядке. — И Лиля...

*

— И что делать теперь? — парень сидел чистый после принятия холодного душа в своей обычной одежде, размешивая кофе. На улице было уже темно. Слышно было какое-то зловещее карканье ворон. Кирилл насыпал себе хлопья, смешивая большой ложкой их с молоком. Через открытую форточку запрыгнул кот Варфоломей, тут же усевшись на холодильник. И новый всплеск дежавю у Кирилла.

— Скоро это пройдёт, — заговорил кот, заглядывая в шкафчик в поисках чего-то съедобного.

— Будешь хлопья?

Кот прыгнул на стол, уткнувшись в тарелку.

— Хлопья не буду. А от молока не откажусь.

Парень налил коту молока, и тот, напившись вдоволь, заговорил снова.

— Поскольку я перехожу по наследству и повелению принца Доброслава к Вам, то автоматически обязан посвящать Вас во все дворцовые тайны.

— Так ты кот Доброслава?

— Именно! Варфоломей! И моя задача была перенести Вас обратно во дворец, чтобы...

— Постой, как ты узнал, что я здесь? — перебил его Кирилл...

— Я хранитель дворцовых тайн. Не сердитесь. Но некоторые пользуются Вашим отсутствием в корыстных целях. Доброслав знал, что Вы не вернётесь просто так, и мне пришлось прибегнуть к плану, избавив Вас от лишних мыслей.

— Ты влезал в мою голову?

— Отчасти. Пока это было возможно. У вас ведь часто возникает чувство, будто Вы что-то где-то уже видели ...

— А где мой друг Миша и его бабушка?

— Мне об этом не известно.

— Я вернулся в это лето, потому что этого очень хотел?

— В Министерстве по чрезвычайным ситуациям сейчас с этим разбираются.

— А почему ты здесь, и всё это мне рассказываешь?

— Не могу рассказать всё, так как Вы официально пока только исполняющая обязанности королевская персона.

— Варфоломей, у меня сегодня ужаснейший день, давай к сути. — Кирилл снова взялся за свой ужин.

— Вам нельзя колдовать. Иначе Вы вернётесь домой.

— И что здесь плохого? — парень жевал, хрустя хлопьями.

— А то, что возвращаться теперь Вам нельзя ни в коем случае! Тёмные дела происходят. Всё изменилось! Всё, мессир!

— Что изменилось? Я запутался.

— Это всё, что я могу сказать. Вам нужно отправиться в детский дом номер 14. Начало заговора кроется там! Всё, что я знаю.

— Что мне нужно сделать?

— Вы поймёте это. Развивайте свой дар изнутри. Идите по велению сердца. Но помните! Никакого колдовства! Ещё немного, и Вы вернётесь домой. И тогда все обречены. Обратного пути не будет!

— Кот, а почему ты разговариваешь? И как ты смог вернуться за мной?

— У кошек девять жизней. И не все мы подвластны законам времени. — Варфоломей был явно горд собой. — А разговаривать могу, потому что моя мама окончила педагогический университет АйсГрада.

— Это, конечно, всё объясняет, — Кирилл облизал ложку.

Кот не успел ответить — карканье ворон испугало его.

— Они уже знают! — с этими словами Варфоломей выскочил через форточку и убежал прочь.

Глава девятнадцатая

Забытые дети

Несколько минут спустя

"Бедный мальчик. Ты начитался сказок"

— Ну да. Конечно. Прямо сейчас и побегу по зову сердца, — Кирилл насыпал себе ещё одну тарелку хлопьев, начав их уплетать. Вороны слетались, предвещая беду. Каркая, они садились на подоконник, барабаня клювом по стеклу. Дурная примета, подумал парень, задвинув занавески, чтобы чёрные птицы не отвлекали от трапезы. На улице становилось живее. Неразговорчивые ранее соседи что-то громко обсуждали, плюя в сторону дома Мишиной бабушки.

Кто-то приволок лошадей. И вся эта братия разместилась у забора. Мужчины точили ножи, а женщины лузали семечки. Кирилл не слышал, о чём шла речь, но понял, что не о погоде, которая в этом году была неслыханно жаркой.

— Ну и что теперь делать, — разговаривал он сам с собой, рассуждая вслух. — Выйти к ним? Или затаиться здесь, прикинувшись вантусом?

Решил вылезти через заднее окно, не попадаясь никому на глаза. Взяв только вещи первой необходимости, тихонько вышел в комнату, где не горел свет, осмотрелся, и, никого не обнаружив, выбрался через окно. Пригнувшись, побежал через поле к лесу, через который, в обход, можно было добраться до центра посёлка. Направился туда.

Не успел он войти в лес, как увидел: изба Мишкиной бабушки вспыхнула, охваченная огнём.

— Ну, это уже вообще дурость, — пошёл он дальше. Злость снова начинала закипать в его теле. Готов был вернуться назад и отомстить, но...

Шёл по тропинке, освещённой только звёздами. Предательски каркали вороны над головой, будто специально выдавая месторасположение Кирилла. Но никто на пути парню не встретился. Даже деревья, превращённые разыгравшимся воображением в крылатых монстров, его не пугали.

Парень будто чувствовал лес. Начинали вспоминаться все забытые в результате действия зелья события. Он уже точно помнил и Гурия, и Лилию, бесследно исчезнувшую. Он пытался сравнить девушку из озера. Неужели это была она? Так похожа... Но неужели она была мертва? Не достаточно ли смертей для этой истории? И куда пропали Мишка с бабушкой? Столько вопросов без ответа.

Впереди показалась развилка. Без указательных знаков. Вспомнив слова курящего сигары человека, Кирилл закрыл глаза и стал прислушиваться. Сначала ушами. Но вороны мешали сосредоточиться. Адские предвестники зла, они и не собирались умолкать. И тогда парень стал прислушиваться к окружающему изнутри. Это само пришло. Даже стараться не пришлось: тепло, идущее откуда-то справа, поманило его за собой. Он точно уже мог сказать, как далеко находится детский дом. Но считается ли всё происходящее колдовством? И перенесёт ли это его обратно в Александрийский дворец? В этот раз гула и музыки в ушах не было.

Неподалёку показалась поляна, а за ней и горящий из окна двухэтажного здания свет. "Детский дом N14" было обозначено возле входа. Несмотря на позднее время, в здании были видны хождения людей, была слышна оживлённая беседа. Кирилл постучался.

Открыли буквально сразу стражи порядка. Стоящие в форме люди уже выходили.

— Это Ваш? — спросил у воспитательницы один из милиционеров. Та, плача, покачала головой. — Сумасшедшая, — еле слышно добавил он. — А тебе не следует шастать так поздно без присмотра взрослых. — Рявкнул он Кириллу, и те все вместе уехали на стоящем за углом "бобике".

— Что тебе нужно? — рыдая, спросила полная женщина, когда они с Кириллом остались наедине.

— Что-то произошло?

— Ох, да. Произошло, — дама заливалась слезами. — Проходи. Не нужно на пороге стоять.

— Вообще-то, я не знаю, зачем сюда пришёл. Мне сказали, что мне нужно попасть сюда. А вот зачем — никто не уточнял.

— Ах. Дети пропали. Это горе. Такое горе. Наши дети из приюта. Может быть, ты с кем-то знаком? Пройдём в комнату, я покажу тебе альбом.

— Вообще-то, не знаю. Но раз я пришёл, почему бы и не пройти? — он шёл по коридору, слушая неведомо откуда доносящийся шёпот. — А Вы это слышите?

— Ты о чём? — она вошла на кухню, поставив чайник. — С чаем разговор станет более приземлённым. Меня зовут Леокадия Львовна. Работаю здесь воспитателем.

— Ясно, — он осматривался по сторонам, остановив взгляд на старой печке.

— Довольно старая печь, — заметила воспитательница. — Мы ею практически не пользуемся.

— А я вот начал вас припоминать, — Кирилл присел на табуретку, положив аккуратно руки на колени. — Вы часто ходите на озеро. И, если честно, я догадываюсь, где находятся ваши... эээ... подопечные.

— О Боже, скорее скажи, где они! — облизала она ложку с мёдом.

— А Вы фотоальбом покажите. Возможно, я ошибаюсь.

— Да. Одну минуту, — она открыла печь, в которой лежали документы и рваные папки. — Вот он.

Женщина положила на стол фотоальбом, после чего вернулась к чайнику.

— И кто из них пропал?

— Я зачеркнула фотографии пропавших красным маркером — для того, чтобы было удобно смотреть, — ответила она, обнюхав ложку.

— Да. Я точно их видел, — парень прикоснулся к фотографиям. По телу пробежала дрожь. Его будто перенесло в какое-то место. Он будто был свидетелем происходящего.

Вот, ребята играют в комнате, общаются с каким-то человеком, снова остаются одни. К ним приходит девушка, все уходят, снова возвращаются, ложатся спать. Всё пролетало перед глазами. Будто Кирилл переживал целый день за одну минуту. Перед глазами менялись картинки, проигрывалось видео. Неизменным было одно — доска, лежащая на полу. Что же произошло с ребятами?

И вдруг Кириллу стало тяжело дышать.

— У тебя припадок был? — парень снова вернулся в своё тело, увидев, что Леокадия Львовна держит его за нос.

— Наверное. У Ваших воспитанников есть доска со всякими там буквами и...

— Доска Уиджи? Я запретила им играть с этой штуковиной. Они рассказывали тебе о ней?

— Можно и так сказать. Покажете её?

— Слишком ты много знаешь для такого возраста. И слишком любопытный.

— А Вы, как я вижу, не сильно и тоскуете по ребятам, — он смотрел женщине прямо в глаза. — Милиция за порог, и Ваши слёзы тут же исчезли.

— Ах, я устала горевать, — оправдывалась она, доставая из печи доску Уиджи. — Держи.

Не успел Кирилл взять её в руки, как перед глазами пролетела новая порция картинок. Каждая не была связана с предыдущей.

— Не знаю. Я ничего пока понять не могу.

— Зато я для себя выводы сделала, — произнесла женщина. — Это не припадки у тебя. Маленький колдунишка.

— Простите, Вы о чём?

— Меня предупреждали о приходе любопытных людей. Говорили, что будут засовывать нос в чужие дела. Не подумала бы никогда, что они будут такими юными.

— Чаю как-то перехотелось. Думаю, мне будет лучше отсюда уйти, — стал он собираться.

— Уйти? Не думаю, — улыбнулась женщина. — Я не могу тебе позволить.

Доска завибрировала, а указатель пробежался по буквам.

"Ф", "И", "Л", "И"...

— Глупая старая доска, — схватила её женщина. — Видишь, это фокус. — Она стала насильно двигать указатель.

Кирилл воспользовался моментом, выбежав в прихожую. Потянулся к дверной ручке.

— Lemesar, — спокойно произнесла женщина сзади: послышался звук закрывающегося замка.

— Что это значит, "запретить"? — отозвался Кирилл.

— А, ты знаешь арамейский? Вот всё и решилось. Я не желаю тебе зла. Но пока ты должен остаться здесь.

— У меня выбор есть? — облокотился парень о дверь.

— Не думаю, — Леокадия Львовна пожала плечами. — Пойдём на кухню.

Парень, вздохнув, вернулся на кухню, где уже вовсю свистел чайник.

— И что теперь? — Кирилл снова присел на табурет.