Оказывается, нет ничего вкуснее власти над мужчиной. А если мужчина такой, как этот — то голову сносит безвозвратно.
Я лежала в огромной ванной, откинув голову на бортик, и слушала, как Люк по телефону приказывает дворецкому накрыть стол в доме у моря и сообщить магу, чтобы ждал у телепорта. Договорил, расстегнул рубашку — и я с удивлением увидела у него на плече следы от моих ногтей. Когда успела? Ничего не помню, кроме его глаз.
— Я хотел показать тебе замок, — проговорил Люк, поджигая сигарету и протягивая мне. Я села, отодвинулась от края — и он опустился в ванну за моей спиной, притянул к себе. — Очень приличные были планы. На начало вечера, — уточнил он со смешком и положил руку мне на грудь.
— Покажешь еще, — откликнулась я лениво, выпуская дым — Люк ткнулся мне в щеку, и я вставила ему в губы сигарету, подождала, пока затянется. — Сейчас я голодная и боюсь, сгрызу тебе какое-нибудь произведение искусства. Интересно, так будет всегда?
Он понял, о чем я. Погладил меня по низу живота, провел ладонями по бедрам, прижатым к его согнутым ногам, и я потерлась о него спиной, стряхнула пепел на пол.
— Не знаю, — честно сказал он, — проверим, когда станешь моей женой.
— Самоуверенный Кембритч, — проворчала я, глотая дым. Он лишь хмыкнул — и я снова протянула ему сигарету. Вода от наших тел тихо плескала о бортики ванной, над нами витал дым и водяной пар, и было умиротворенно и тихо. И уже честно не хотелось вылезать и идти куда-либо кроме кровати. Ни на какое море.
— Вставай, — насмешливо проговорил он, словно услышав мои мысли.
— Люююк, ну нет.
— Там красиво, Марина.
— Мне и тут красиво, — я извернулась и поцеловала его в грудь. Подняла глаза, коварно обвила его шею руками и проворковала: — Может ну его, это море? Останемся тут?
— Я бы с радостью, — хрипло сказал он, снова каменея и сжимая мои бедра, — но вот проблема: здесь нет еды, а там есть.
— Проблема, — тоскливо согласилась я. — Что же делать, ваша светлость?
Он хмыкнул, сел, подхватил одной рукой меня под попу, другой оперся на бортик — и встал, прямо со мной, вцепившейся ему в шею. Перешагнул через край — с нас потоками текла вода. Стянул с полки полотенце.
— Так и неси до берега, — капризно заявила я.
— Конечно, — согласился он и сбросил меня на кровать — надо сказать, широченную. Следом полетело полотенце. — Поторопитесь, ваше высочество. Если будете быстры, я открою вам один секрет.
— Большой? — поинтересовалась я, послушно начиная вытираться.
— Я бы сказал, огромный и пугающий, — он ушел в ванну, вернулся с полотенцем для себя.
— Что, — спросила я с ироничным ужасом, — за дверью ждет священник, и ты потащишь меня прямо в храм?
Он захохотал.
— Не настолько пугающий, — доверительно сообщил он мне, — но идея неплохая. Я бы так и сделал, но грех подвергать жизнь святого отца риску. Так что я просто изведу тебя предложениями, и ты сама согласишься.
Я оделась быстрее, чем собиралась к нему. Натянула сандалии, подняла с пола гостиной сумочку, надела полумаску. И последовала за Люком к выходу.
Теперь можно было посмотреть по сторонам. Замок Вейн был огромным, каменным и величественным — он красным ковром стелился мне под ноги, здоровался гладкостью полированных перил, подмигивал отблесками в прекрасных витражах высоких лестничных окон, интриговал дубовыми резными дверями на этажах. Здесь было тепло и тихо — так бывает тепло в старых домах, о которых заботятся и в которых все подчинено заведенному порядку, все на своем месте. Здесь не хватало света — длинные лестничные пролеты и толстая кладка каменных стен съедали сияние множества светильников, начищенных до блеска. Здесь на лестничных площадках стояли бесценные статуи, изображающие серенитских воительниц при омовении или играющих детей, висели картины — при всем моем равнодушию к искусству я узнала руку старых мастеров. Замок меня очаровал.
У телепорта ждал молчаливый маг. Ни говоря ни слова, настроил кристаллы, подождал, пока арка засеребрится полотном перехода — и поклонившись, отошел в сторону. И мы из каменного замка шагнули сразу на берег моря. Люк потянул меня вперед.
Тут тоже было темно — и волны, накатывающие на берег, светились голубовато-белым сиянием — будто звездное небо изливалось в воду и мириады светил с шелестом прибивало к нашим ногам. Звезды были у наших ног, звезды над головами — закружилась голова и я вдруг потерялась в этой бесконечной вселенной, вцепилась в горячую ладонь Люка, прижалась к нему.
Единственная опора в движущемся мироздании.
Мы долго стояли рядом, держась за руки, и смотрели туда, где море сливалось с небом. Удивительный момент единения. Постепенно ушло головокружения, и я почувствовала, как здесь жарко — неудивительно, мы были в другом полушарии, и в Оттаре стоял самый пик лета. Берег был темен — только далеко справа светились огни большого города. За нашими спинами раздались осторожные шаги — я оглянулась. Дворецкий поспешно уходил в светящийся телепорт, расположенный в наружной стене темнеющего дома. Дом был приземистым, широким и круглым, с одной прямой стенкой, у которой находился телепорт, и огромными окнами — окон было больше, чем стен. Прямо перед домом, на невысокой веранде без крыши — просто деревянный настил на песке — был накрыт столик. Люк тоже посмотрел назад.
— Идем, — сказал он, и голос его прозвучал неожиданно громко в завораживающей, первозданной тишине этого места. — Вернемся сюда потом.
— А секрет? — полюбопытствовала я.
— Сразу после ужина, — Люк потянул меня к дому. — Секреты лучше узнавать на полный желудок.
Ужин был великолепен, а вино из темной пузатой бутылки, с отпечатком кулака на крупной, чуть рассыпавшейся сургучной печати, ласкало нёбо пряным вкусом солнечного винограда и резкой ноткой цитруса. Сладкое, густое, как кровь. Мне кажется, я больше пила его, чем ела — хотя низкий плетеный столик просто ломился от блюд. В голове становилось совсем легко и празднично, и я забыла обо всем, кроме мужчины, расположившегося напротив, в широком кресле.
Я закинула ступни ему на колени — он гладил мои лодыжки и упорно рассказывал про замок Вейн — и я, глядя то на него, то в сторону моря — видела высокие башни и огромный парк, и лучшую в мире библиотеку — по словам хозяина конечно. Говорил он и про то, как в следующий раз обязательно покажет мне свою яхту. И даже даст подержаться за штурвал, если хорошо попрошу.
На этом моменте его ладони скользнули дальше, по коленям под платье, и я смешливо толкнула его в грудь кончиками пальцев ноги, сурово нахмурилась. Получилось не очень, потому что улыбалась во весь рот.
— Кое-кто кое-что мне обещал. Нехорошо обманывать доверчивых девушек, лорд Кембритч.
— А шантажировать хорошо? — хрипло поинтересовался он, опускаясь передо мной на пол и жадно целуя мои обнажившиеся бедра. Потянул их в стороны — я сжала сильнее, покачала головой.
— Любопытство оправдывает любые средства, — наставительно сказала я — и он со смешком куснул меня, отстранился и встал. И я поднялась следом, прихватила пузатую бутылку. Не вино — чудо.
— Для этого обязательно идти на берег? — поинтересовалась я, следуя за ним по деревянному настилу веранды. Сильно пахло йодом и морем.
— Мне обязательно, — усмехнулся он. — А ты подожди тут.
Я остановилась на песке у веранды, скинула обувь и отпила из бутылки, глядя, как отходит он далеко, почти в воду. Что там? Сундук с жемчугом? Или зарытая подводная лодка?
Люк встал ко мне лицом — его фигура четко выделялась на фоне светящегося голубого океана, зачем-то раскинул руки — и засиял серебристым, и потек белым туманом, и я в панике ступила назад, села на край веранды, прижав к груди бутылку. Туман клубился, расширялся, извивался — и появлялись из него чудовищные очертания гигантского змея. Такого огромного, что я онемела — хотя хотелось кричать и бежать в дом.
Змей — с каким-то странным клювом, с перьями за головой, с короткими лапами, поднимался, сворачиваясь кольцами в воде — выше дома, к звездам — а я все задирала голову и следила за ним, обмирая от животного ужаса — и не могла сдвинуться с места.
Он замер, глядя на меня мерцающими голубыми глазами и чуть покачиваясь. Из пасти — очень зубастой пасти — стрекал раздвоенный язык. Зашипел, начал склоняться... я протрезвела.
— Люк, — прошептала я, едва выдавливая из себя слова и давясь слезами от ужаса, — мне очень страшно... пожалуйста, отойди... отползи подальше... Люк...
Он изогнулся, растопырил перья — повернулся и ушел в море. Поплыл в волнах, изгибая горбами длинное тело — мелькал тонкий хвост в создаваемых им светящихся бурунах, поднималась огромная голова. Далеко уплыл — на грань видимости. Вдруг прыгнул — и дугой вошел в воду, подняв фонтан сияющих брызг. Так далеко, что ничто не нарушило тишину.
Завораживающе.
Я вытирала со щек слезы и следила за ним. Обнаружила в руке бутылку — и хорошо так приложилась, жадно. Ладони были влажными.
"Получила, любительница сюрпризов?"
Я жалобно всхлипнула и сделала еще глоток, наблюдая за играющим в воде змеем. Он снова прыгнул — и еще, и еще — и я вдруг улыбнулась.
"Ты правда сумасшедшая", — безнадежно проворчал внутренний голос и затих.
Змей долго носился в океане — я успела немного прийти в себя — или напиться так, что меня не испугал бы и конец света. Небо вращалось, подмигивало звездами, море укачивало, бросая на берег рваные светящиеся волны — а на берег снова выползало зубастое чудовище. Он не поднимался — приближался, пока не остановился в шаге от меня, положив голову на песок.
Боги, его голова была выше меня в полный рост. А тело уходило в воду.
— Ну привет, — сказала я немного бессвязно, глядя куда-то в область клюва. Встала, покачиваясь, и он зашипел, коснулся моих ног языком — и тут же спрятал его обратно. — Верни мне моего Люка, ужасный змей. Большой... зубастый... змей...
Я осторожно коснулась его — теплая крупная чешуя, мокрая, скользкая от воды. Огромный глаз, не мигая, смотрел, как я глажу чешуйки у его пасти, прижимаюсь к ним щекой — ужас все еще плескался во мне, поднимался темными холодящими щупальцами. Змей со свистом втянул ноздрями воздух, вздрогнул и снова потек туманом — и я отступила назад, шлепнулась на веранду. И увидела, как передо мной появляется обнаженный, стоящий на коленях, упирающийся в песок рукой Кембритч.
Кембритч с животными, суженными глазами. Он поднял голову, прошипел или прохрипел что-то, агрессивно качнулся вперед — и опрокинул меня на веранду, нависая сверху и тут же впиваясь в губы. Со страху или от вина — мне показалось, что язык у него раздвоен, и снова плеснуло-ошпарило паникой — но он тут же спустился к шее, к груди, лаская ее сквозь шелк платья — и вскоре мне стало все равно, какой у него язык. И страх перешел в какое-то дикое, безумное, хмельное возбуждение, и мысли ушли — выпрыгивая иногда обрывочными фразами, отрывистыми словами.
Умелый у него язык. Умелый.
И руки.
Ооох, Люк. Правильно, платье само виновато — слишком долго его снимать.
Какой ты сильный. И красивый. Правда, красивый. Даже в чешуе.
Нет, мне не больно. Мне очень, очень хорошо.
Только не останавливайся. Пожалуйста.
Что? Да, люблю.
Люблю, люблю, люблю. Не могу без тебя. Не могу. Клянусь. Да, Люююк, даааа...
Небо кружилось над нами звездной чашей — а я вздрагивала от наслаждения и сжимала своего мужчину ногами, пока он сипло, с постанываниями дышал мне в висок и тяжело вжимался в меня. И этого всего — и этого неба, и моря, и холодящего кожу ветра, и Люка рядом со мной, во мне, было так много для меня — что я снова заплакала. От счастья.
Глава 9
Вечер все той же пятницы, 23 января
— Поляна, вы хорошо меня поняли?
— Да, господин полковник, — унылый вздох. — Прослежу, не переживайте.
— Охрана будет в соседнем коттедже. При любых признаках опасности жмите на маячок. У ее высочества на шее переноска — она должна ее активировать. Единственная ваша задача — чтобы с ней ничего не случилось.
— Да понял я, понял.
— Поляна.
— Так точно, — поправился семикурсник, — господин полковник. Исполню.
Горнолыжный курорт в Иоаннесбуржской области
— Ты слишком легкая, поэтому и вылетаешь с саней, — сказал Матвей, вытягивая Алинку из-под перевернувшегося транспорта. Алинка хихикала, отфыркиваясь от снега — он набился в нос, налип на ее чудесный белый костюмчик, засыпался за капюшон.
Мимо них, под светом ярких фонарей, окружающих склон, в потоке орущих и веселящихся отдыхающих с гиканьем пронесся Дмитро Поляна, успев махнуть им рукой. Алина засмеялась ему вслед, наклонила голову — Матвей, тоже подсмеиваясь, вытряхивал снег из ее капюшона и с красной вязаной шапочки. Возле них, словно случайно, встали три охранника. Алина их искренне жалела — носиться за ней вверх-вниз по склону — та еще работа.
Здесь было многолюдно и весело. Уже совсем стемнело, поэтому семьи с маленькими детьми ушли, и на трассе осталась одна молодежь. На весь склон орала танцевальная музыка, сверху приплясывали, пили из маленьких бумажных стаканчиков горячее вино, продающееся тут же,— и, согревшись и развеселившись, с разбега падали на санки животами или спинами и неслись вниз, поодиночке или целыми ватагами. Наверх поднимались с помощью небольшого фуникулера.
Экзамены у семикурсников уже закончились, и они отмечали очередную сессию с доступным студентам размахом — арендовали на сутки большой "студенческий" дом, натаскали Зеркалами в него продуктов и алкоголя, и пошли кататься.
Когда Матвей после предыдущего экзамена поймал Алинку у каменов и предложил присоединиться, она колебалась недолго. Оставшийся экзамен у требовательного лорда Макса нервировал ее так, что она, знающая предмет наизусть, начала забывать от перенапряжения ответы на простейшие вопросы.
Камены вели себя как старые капризные девы. Жаловались, что им скучно и что Алинка со своими экзаменами их совсем забросила. Это было неправдой — она старалась навещать их почти каждый день, но принцесса улыбалась и слушала их ворчание, и со смехом, не взаправду, оправдывалась.
— А теперь еще и кататься пойдешь, — бурчал Аристарх, пока Ипполит жадно разглядывал картинки из буклета, которые по его требованию показывал Матвей. — А мы тут помрем от тоски, никому мы не нужны, одни-одинешееенькиии...
— Старикашка, не нуди, — прервал артистичные завывания Ипполит. — Посмотри, какая девулечка наша серенькая, чисто нежить. Совсем захирела над своими учебниками. Побудет на морозе, хоть щечки порозовеют. Ты вот что, парень, — строго сказал он Матвею, — выгуляй ее так, чтобы она об учебе и не вспоминала. А то знаю я ее — только отвернешься, она в учебник.
— Ну уж нет, — решительно проговорила Алина и дернула Аристарха за каменный нос. — Я буду отдыхать, и ничто мне не помешает.
Катания на санках продлились до ночи — пока не поднялся морозный ветер, и даже вино, громкие песни и движение перестали спасать от холода. Так что решено было переместиться в дом — над склоном одно за другим начали вспыхивать Зеркала, и семикурсники исчезали с трассы и появлялись у входа в натопленное убежище. Их было человек двадцать — и народ топтался у порога, ожидая, пока войдут и разденутся те, кто прибыл раньше, и Алинка тоже ждала, держась за руку Ситникова и потирая щеки и нос.
