Рождение патриарха

Вообще же Красные Чародеи Тэя в области некромантии были, что называется, впереди планеты всей. Этому в первую очередь способствовало то, что на протяжении сотен лет большую часть военной силы Тэя составляла нежить, а меньшую — големы. Ну а во-вторых, при помощи некромантии устранять конкурентов и вышестоящих коллег значительно безопасней и эстетичней, нежели делать это посредством огненных штормов, землетрясений и иже с ними. Таким образом, почти все Красные Волшебники в какой-то степени были некромантами, вне зависимости от своей принадлежности к той или иной школе.

История далёкого восточного государства в изложении призрака, к моему собственному удивлению, расшевелила некие, казалось бы забытые, струнки у меня внутри. Внезапно вспомнилось, что в этом мире я уже более двух лет, а до сих пор видел только лес и горы Териамара. Не сказать, что данное открытие сильно на меня подействовало — никакого пиетета перед путешествиями я никогда не испытывал, но, пожалуй, я впервые в этой жизни ощутил стремительный ход времени. Казалось я только вчера приступил к первым занятиям под руководством Рунга, а поди же ты — уже два года пролетело, результат же... Я бы назвал его спорным. С одной стороны сделано и достигнуто много, но с другой... Великая Тьма, как же много ещё не сделано и не достигнуто!

В шаманизме я, будем откровенны, до сих пор гожусь только в подмастерья, так как несмотря на щедрую оплату духи меня по-прежнему не шибко жалуют и никаких постоянных подручных у меня до сих пор нет. А ведь отношение духов — это главный критерий состоятельности шамана. В классической магии я едва-едва добрался до планки среднестатистического мелкого чародея, из тех, которые оказывают услуги за деньги, нанимаются в охрану купцам или служат в дружинах феодалов. Говоря иначе — тех самых, кто даже собственное благополучие не могут обеспечить без того, чтобы к кому-то прислониться, а о собственной башне, охраняемой верными слугами, могут только мечтать. По части боевого мастерства, без своей вампирской силы, я и того хуже — не нужно быть оракулом, чтобы понять: продую любому банально опытному солдату из любой регулярной армии людских королевств. Остаётся ритуалистика, и, для разнообразия, в ней-то я как раз очень неплох — могу легко воспроизвести любую из показанных Рунгом практик, вот только... Ритуалы — это всегда подспорье, сами по себе они могущества не дают, их всегда нужно творить в связке с чем-то ещё, а не имея нужных знаний по этому «чему-то» ты и ритуал не выведешь. Словом... Хоть и понимаю разумом, что ничего подобного, но вот на сердце ощущение бездумно потраченного времени так и ноет.

К счастью, всё можно обратить к своей пользе и иррациональное самобичевание — в том числе. Призраку, в отличие от старого орка-шамана, сон не требовался, я в нём тоже мало нуждался. Приём пищи, решение висящих на мне проблем племени, отдых — всё это, конечно, отнимало свою долю времени, но остаток я уже мог полностью посвятить Гатану и его лекциям.

И я посвящал, тщательно и скрупулёзно погружаясь в таинство новой для меня грани искусства. Жизнь постепенно пошла в новый размеренный ритм, который не могли разрушить ни мелкие неурядицы в клане, ни периодические попытки пощупать нас на прочность от соседей. Пленный глубинник с простым орковским именем Нуглат и тот через пару месяцев прекратил попытки сбежать. Как не преминул позубоскалить по этому поводу Гар: «медовые врата пленили гордый монолит». Правда или нет я как-то не допытывался — не интересно мне было знать появилась ли у грозного орога зазноба из наших орчанок, а то и несколько. Хотя, вроде бы, популярностью он у них и правда пользовался, но не с моими эстетическими предпочтениями лезть в амурные дела данной расы. Как бы то ни было, всё шло своим чередом, пока в один из дней отдыха мне не приснился особенный сон...

Знакомая комната медленно проступила перед глазами. Деревянный стол у окна, на нём старенький компьютер, рядом красная настольная лампа. Свободных стен нет, везде книжные полки, входная дверь закрыта, в углу валяются какие-то вещи. Сон... Да, всё хоть и знакомо, но выглядит не так, как в реальности. Забавно, я уже не помню сколько не видел этой обстановки, хотя не узнать родную комнату служившую мне куда больше десятка лет всё равно нельзя. Раньше я очень любил этот сон, когда точно знаешь, что спишь, эта реальность становится очень податливой, позволяя творить массу немыслимых в повседневной жизни вещей, наслаждаясь сладкой иллюзией всемогущества. Так было раньше, до того, как мечты перестали осуществляться лишь в иллюзиях...

Пройдя к окну, я облокотившись на подоконник и всмотрелся в силуэты соседних зданий. Странно... Людей совсем не видно, хотя обычно кто-то здесь всегда был. Мои сны вообще редко проходили в декорациях одиночества...

— Удивлён? — неожиданно раздался сбоку от меня негромкий голос.

Я обернулся. На столе, сдвинув клавиатуру, сидела девочка, судя по росту, лет тринадцати, может, четырнадцати. При взгляде на неё в груди что-то ёкнуло, пробуждая из глубин памяти образ из далёкого детства. Образ столь похожий и вместе с тем не соответствующий реальности. Её белые или даже скорее серебряные волосы почти касались пола. Одежда представляла собой чёрную кожаную куртку со стоячим воротником, чёрную с красными полосками юбку из плотной ткани и чёрные же мягкие полусапожки поверх того же цвета лосинов. При этом у неё было отчётливо взрослое, а не детское лицо, слишком совершенное, чтобы принадлежать реальной женщине. Серые глаза смотрели на меня очень внимательно, однако никаких эмоций на лице девочки не отражалось.

— Немного, — мыслей не отвечать на вопрос, врать или юлить даже не возникло. — Не думал, что окажусь здесь в ближайшее время.

— Ты сам всё к этому вёл, спеша раз за разом повторять опыт, едва не стоивший тебе души... — сухо, без единой дрожи в интонации сообщила мне странная гостья. Хотя себе можно не врать, я уже знал кто находится передо мной. Всем нутром чувствовал...

— Ясно.

— Дурак! — голос, по-прежнему тихий и ровной, хлестнул по ушам не хуже выстрела.

Я с удивлением посмотрел на свою собеседницу; кажется, я не давал повода... Ну разве что мой эксперимент с диаблери демонов...

— Именно! — холодно подтвердила она. — Ты слишком спешишь. Слишком необдуманно применяешь свою силу. Уже дважды тебя пришлось спасать. В первый раз тебя прикрыла другая, старшая я, и рискни ты всего на неделю раньше второго бы не случилось.

Её лицо до сих пор не выражало никаких эмоций, только в глубине глаз была злость и обида, но голос не дрожал. Ни крика, ни ярости — абсолютное спокойствие, но ощущалось оно хуже чем удары в живот от озлобленного противника, когда ты не можешь защититься.

— Знаю. Прости, — пауза. Как разговаривать с женщиной, для которой ты — открытая книга, а сама она, вопреки внешности, не имеет с человеком ничего общего? Мотивы, логика, восприятие реальности... Я ещё помню это ощущение... Бесконечного абсолюта, во время единения с Великой Тьмой, и говорить с этим... Убеждать это... — Я боюсь потерять темп и упустить возможности. Рунгу осталось немного, для орка он и так уже слишком стар, а без него я не смогу осуществить и половины своих идей...

Тишина. Мы оба молчим, глядя друг другу в глаза. За окном разгорается закат, и комната постепенно наполняется оранжевым светом, но это не мешает нашему молчанию. Время не имеет значения... Только этот взгляд... И тишина.

— Всё, что тебе было нужно, это лишь немного подождать, — с её голосом лица будто коснулся невесомый порыв прохладного ветра...

— Прости...

— Это уже неважно, — она прикрыла глаза, — я пробудилась и ты выжил... — её губы тронула едва заметная улыбка, вызвавшая на душе бурю... И заковавшая её в стальной каркас монолитной брони. — Хотя и совершенно не заботился о том, насколько легко мне переваривать всю ту гадость, которую ты тянешь в рот. Постарайся в будущем побольше спать, особенно перед осуществлением очередных безумных идей. Своих тормозов у тебя нет.

— Мы можем разговаривать только здесь? — усилием воли давя вставший в горле ком, спросил я.

— Нет, — серые глаза, обрамлённые пушистыми белыми ресницами, вновь поднялись к моему лицу, — но я не хочу исполнять роль безликого собеседника с той стороны телефонной линии. Если захочешь поговорить, то ты найдёшь время смежить веки.

Опять тишина. Солнце за окном закатилось, и последние его лучи нехотя уходят за горизонт, окрашивая тучи в кровавые тона...

— Ты сможешь обучать меня?

— Ты всё-таки это спросил, — она слегка наклонила голову в бок, наградив меня странной улыбкой. — Да, смогу, но только здесь и не скоро. Сперва разберись со своим библиотекарем.

— Постараюсь. Как долго я могу тут оставаться?

— Долго, но скоро ты перестанешь запоминать то, что здесь происходит, и проснувшись, ничего не будешь помнить. Так что просыпайся, время тут и так течёт медленнее, чем в материальном мире.

— Жаль. Тогда до встречи.

— Дурак, — без малейшего упрёка констатировала она, отвернувшись и прикрывая глаза. — Мы не расстаёмся.

Будто того только и ожидало, пространство подёрнулось рябью, а я начал ощущать себя в двух мирах одновременно, наполовину бодрствуя, а наполовину ещё находясь во сне.

— Последний вопрос: ты уже придумала себе имя? — вопрос вспыхнул внезапно, но от того являлся ничуть не менее важным. Ведь не обращаться же к ней просто «Тьма»?..

— Да... Моё имя — Юринэ...

Комната полностью растаяла и в какой-то момент пришло ощущение, что я лежу с закрытыми глазами. Поток информации от различных органов чувств привычно потёк в сознание, рисуя картину окружающего мира, но я на неё почти не реагировал.

Юринэ, значит... Если я не ошибаюсь, в японской мифологии это ёкай, обакэ или бакэмоно — душа и воля места, иногда города. Или даже скорее аякаси — наивысший класс ёкай, обладающих разумом. Одна из немногих положительных аякаси иногда описывается как правительница более мелких духов. В славянской мифологии Юринэ наиболее близко соответствует берегиням, хотя берегини к городам отношения не имеют, охраняя дикие леса и иные безлюдные просторы. Кажется, кто-то подобный был ещё у скандинавов, но я никогда этим особо не интересовался. Интересный выбор, способный рассказать о выбравшем многое. В любом случае ничего не имею против...

— Моя... — губы сами собой сложились в глупую улыбку. — Юринэ...

Определённо, я не имею ничего против.

Глава 9.

Десять лет спустя...

Двое дозорных притаились на лесной опушки, безмолвно наблюдая за видневшимся в отдалении изгибом старого торгового тракта. Место было хорошее: густой кустарник надёжно скрывал залёгших наблюдателей, от дороги их отделяли больше сотни метров, а потому даже самый бдительный охранник не будет ожидать отсюда атаки и не полезет проверять густые заросли, а растущие невдалеке хвойные деревья послужили хорошим источником материала для шалаша. Чуть сзади располагался старый выворотень, отлично подошедший для возведения укрытия и расположенный так, что огонь от костра был совершенно не виден со стороны дороги. Словом, жаловаться дозорным не приходилось.

Между тем, за людей их можно было принять лишь издалека, и то исключительно со спины. Хотя и на орков, каковыми они являлись с рождения, эти двое тоже мало походили. Прежде всего, их отличала экипировка — добротные лёгкие кожаные доспехи, под которыми кое-где проглядывала кольчуга, короткие широкие мечи и мощные арбалеты. Всё это содержалось в отличном состоянии, ни следа обычной для орков грязи, ржавчины и лохмотий, едва прикрывающих голое тело. Да и сами наблюдатели выглядели на удивление опрятно. Поношенные плащи местами оказались аккуратно заштопаны, волосы, обычно у всех орков мира сальные и слежавшиеся, были чисто вымыты и собраны в тугие хвосты. Даже в Зентелийской Твердыне, где орки составляли весомую часть армии и были подчинены суровой дисциплине, не часто можно было увидеть кого-то столь чистоплотного. И тем не менее эти двое давно не обращали внимания на такие мелочи, как внешний вид. За собой они следили автоматически, даже не замечая этого, как будто подчиняясь многолетней привычке...

Умиротворяющая тишина летнего леса была прервана едва слышным шуршанием кустов, и к оркам, лежащим на подстилках из специально принесенных сюда хвойных иголок, присоединились ещё двое столь же странных нелюдей, в точно такой же одежде и с таким же вооружением. Новоприбывшие несли дымящийся котелок с каким-то варевом и деревянные миски на всех четверых.

— Ну как вы тут? Оголодали уже? — задавший вопрос орк на вид был значительно старше остальных, его волосы уже почти на половину окрасила благородная седина, но в его движениях не чувствовалось и толики старческого бессилия.

— С тобой оголодаешь, как же, так и жиром заплыть недолго, весь день лежишь, даже потренироваться толком нельзя, — проворчал один из наблюдателей, однако на его лице было написано совершенно иное: что, мол, была б его воля, всю жизнь бы так провёл. В подтверждение этой мысли он незамедлительно извлёк из-за голенища сапога деревянную ложку.

— Да-а, тут хорошо, вот только ещё бы солнце поменьше светило и бутылочку грибной настойки покрепче, — протянул второй дозорный, тоже доставая ложку.

— Эх, всё бы вам, молодым, только настойку хлестать, — глянув в просвет листвы на дорогу, седовласый разместился у ближайшего дерева, подперев спиной ствол.

— А я что? Я ничего. Да только с ней всяко вкуснее, хоть каша, хоть мясо, хоть те же грибы. А кстати, что там у тебя?

— Да вот Харук из лагеря кабанчика притащил, — кивнул в сторону своего спутника старший орк. — Они там славно поохотились.

— Кабанятина — это хорошо, — оживился говоривший, нетерпеливо поёрзав на месте и с жадно впившись взглядом в как раз открываемый посыльным котелок. — А что там в лагере говорят? С другой стороны известий нет?

— Нет, — мотнул головой названный Харуком. — Со стороны пустыни вообще тихо, и разбойников нигде не видать. Не набежали ещё с прошлого раза.

— Жаль...

— А чего жаль-то? Тебе же тут нравится, сам говоришь — для полного счастья только бутылки не хватает, — ухмыльнулся Харук.

— И бабы! А лучше двух — под каждый бок! — внёс важное уточнение второй дозорный.

Мысль нашла в компании бурную поддержку и под кронами деревьев грянул дружный хохот, сопровождаемый горячим обсуждением того, кто из знакомых орчанок лучше подойдёт на сие ответственное дело, и как инициатор собирается потом объясняться с вождём, ведь работу, по общему мнению коллектива, он в таком окружении точно запорет.