Незримого Начала Тень. Общий файл

Признаюсь, слишком много влюблённых в одном следствии — очень утомительно для меня. Они постоянно лгут и ничего не замечают.

Никак не удалось понять, столь задумчивое лицо — природное качество или причина в недосягаемой любви. Небрежность в одежде тоже казалась непонятной. Судя по ткани и крою костюма, юноша далеко не из бедных.

— Никому не пожелаю страданий, выпавших на долю графа, — сказал Озеров, — мое сердце и разум давно простили его... Отец, наверно, тоже не держал бы зла на Белосельского, поскольку был очень добрым человеком. Когда отец видел страдания врага, он становился ему другом, полагаю, что он уже получил свое наказание от Бога. Считаю нужным последовать отцовскому примеру. Вы согласитесь, никакая людская месть не может сравниться со страданием, которое переживает Белосельский.

— Мне нравится ваше семейное благородство, — искренне восхитился я.

Озеров ответил смущенной улыбкой.

— Позвольте узнать, где вы были в момент покушения? — задал я важный вопрос.

— В своей комнате. У меня есть одна неприятная черта — поздно просыпаться... К моему стыду, довольно часто опаздываю к завтраку... Услышав выстрел, я сразу же поспешил на помощь. К счастью, никто не пострадал.

— Вы кого-то видели в коридоре, когда спешили в гостиную?

— Нет... Я спустился первым... Не могу вспомнить кто за кем прибежал... Помню, когда шумиха улеглась, прибыл Федулин, совершавший по обыкновению свой утренний моцион...

Собеседник не сумел сдержать иронии. Какое неприкрытое соперничество!

— Вы можете поделиться соображениями о подмене лекарств? — поинтересовался я.

— Не знаю, что ответить, — Озеров развел руками.

На его лице мелькнуло искреннее удивление.

— А вдруг? — в глазах юноши мелькнул огонек. — Виною всему близкие родственники?

Не стоило труда догадаться, на кого намекал наш друг. Разумеется, он не рискнул напрямую очернить соперника.

— Неужто вы подозреваете юную кузину? — с изумлением произнес я, пристально вглядываясь в лицо Озерова, следя за выражениями его чувств.

Он вздрогнул, окинув меня удивленным взором.

— Нет-нет, у меня не было подобных мыслей! — воскликнул он, теребя небрежно повязанный галстук. — Лизанька добрейшее создание!

Юноша не понимал, как я могу заподозрить ангелоподобное существо в преступлении. Признаюсь, мне было весьма неприятно уловить в его глазах сомнение в моих умственных способностях. Вроде бы не мальчик, чтобы абсолютно доверять внешности... Неужто постоянные следствия убийств сделали меня чрезмерно недоверчивым.

— Значит, чета Федулиных кажется вам подозрительной? — продолжал я. — Что ж, сговор супругов вполне возможен...

Подобный вопрос заставил подозреваемого позабыть о Лизаньке. Озеров выдохнул. Он мялся, не зная, как продолжить разговор. Влюбленный явно не желал, чтобы я подозревал предмет его страсти в продуманном злодействе.

— Пожалуй, я поспешил с предположением, — наконец, произнес он, нервно потирая ладони, — мое суждение было высказано относительно типической ситуации, когда родственники желают заполучить имущество наиболее богатого из них... Простите, что не успел осмыслить случай вашего следствия. Уверяю вас, родня графа совсем иных моральных принципов...

Озеров устало улыбнулся, радуясь, что не бросил тень подозрения на госпожу Федулину.

* * *

Напоследок ждала беседа с господином Коновым, отвергнутым поклонником Лизаньки, которого видели в день покушения в окрестностях усадьбы графа Белосельского.

— Не стану отрицать, я собирался в этот день побеседовать с Лизанькой, но передумал... Глупо надеяться, что барышня изменит своё мнение за один день...

— Это произошло на следующий день после вашей ссоры? — уточнил я.

— Вернее сказать, на следующий день после того, как она отвергла меня, — заметил Конов. — Злые языки болтают, будто я, приревновав Лизаньку к графу, решился убить его. Какая нелепость!

В ответ оставалось промолчать.

— Лизанька столь трогательно принимала мои ухаживания, так смущённо и задумчиво, что появилась вера в ответное чувство, — продолжал мой собеседник. — Зачем она подарила напрасную надежду? Зачем унизила?

В глазах отвергнутого поклонника мелькнула злоба. Однако Конов тут же обуздал свои эмоции.

— Спешу заверить, что не питаю никакой ненависти к графу, — сказал он, — он любил только свою жену... он до сих пор любит её... влюблённый понимает влюблённого... Белосельский не виновен в глупостях своей родственницы...

— Рад узнать, что вы не обижены на графа и его кузину, — произнёс я.

Как и ожидал, пылкий юноша попался в ловушку.

— На графа я не обижен, а вот на Лизаньку... Теперь я её ненавижу...

Мне не удалось скрыть улыбку.

— Я отомщу! — продолжал он. — Она будет не убита, а унижена...

По правде сказать, меня удивляла откровенность Конова. О готовящейся мести давно знало всё водяное общество. Тут уже дело не в правилах приличия, а в доводах рассудка. Ни один убийца, если он не сумасшедший, никогда не объявит публично о готовящемся преступлении. Точно так же и мститель — он будет молча ждать подходящего момента для решающего удара... Возможно, мститель прикинется на время, что простил обидчика... Возможно, так поступил Озеров, кажущийся столь искренним... Нет, нельзя полностью доверять подозреваемым. Способен ли на месть болтливый человек? Месть вспыльчивых людей ограничивается угрозами, что пришлось уяснить давно... слишком часто они совершают необдуманные поступки, приносящие больше вреда "мстителю", чем его "жертве".

* * *

Побеседовав с подозреваемыми, я подошёл к окну, из которого стреляли в графа. Задумавшись, едва не задел огромную вазу в античном стиле, стоящую возле штор. Выйдя во двор, я обошёл усадьбу графа, на некоторое время задержавшись у рокового окна, путь к черному ходу которого оставался только один, и пролегал через дорожку около главного входа. Обойти невозможно — сад усадьбы оказался неухожен и сильно разросся, ветки раскидистых деревьев не позволяли пройти иначе, как здесь.

Задумавшись, я достал "карманный" английский пистолет и выстрелил в воздух, вслушиваясь в звук выстрела. Потом снова обошёл дом.

* * *

Доктор Войнич всячески пытался сделать вид, будто рад нашему знакомству. Наша встреча состоялась в парке. Невысокий лысоватый человек неопределенного возраста и непримечательной внешности с любопытством заглядывал мне в глаза.

— Право, нынче я на Водах не доктор, а обычный курортник, — спешно заметил он.

— Не беспокойтесь, я не намереваюсь стать вашим пациентом, — спешно заверил я Войнича.

Доктор улыбнулся, приняв мои слова за шутку.

— Чем обязан вашему интересу? — с живым любопытством произнес он.

Его маленькие глазки горели.

— Насколько известно, вы были лечащим врачом графини Белосельской, — прозвучало мое напоминание.

— Совершенно верно, — печально ответил Войнич, — увы, бедняжку сразил тяжкий недуг, для которого она оказалась слишком слаба... Горный воздух продлил ненадолго дни страдалицы...

Он прикрыл глаза, погружаясь в воспоминание.

— Вам известно о покушении на графа Белосельского? — поинтересовался я.

— Разумеется! — воскликнул доктор. — Ума не приложу, кто отважился на подобное злодейство?

Эскулап возмущенно взмахнул руками.

— Простите, а чем я могу вам помочь? — его лицо оживилось.

— Возможно, вы, как лечащий врач, были вхожи в семью графа, и вам знакомы враги Белосельского? — задал я вопрос, старясь, дабы доктор не догадался, что находится под подозрением.

— О! Премного благодарен за доверие! — воскликнул он. — Для меня часть оказать помощь следствию... Враги... Думаю, главный враг — брат Генрих... Они с графом ненавидят друг друга... Не забудьте Озерова, не думаю, что он столь легко простил недруга семейства... Ах, семейство... Все они весьма подозрительны, готовые запустить когтистые лапы в графское имущество...

Разговорчивый доктор подозревал всех.

— Что вам известно про брата Генриха? — полюбопытствовал я.

— Он лицемер и злодей, — кратко ответил Войнич, — впрочем, вы сами поняли, какая это отвратительная персона! Только глупцы считают его святым, слушая глупые проповеди...

Войнич скривился.

— Вы говорите столь уверенно, будто вам посчастливилось побывать на его собраниях, — задал я вопрос, дабы вызвать собеседника на большую откровенность.

— Нет, я же не безумец, — возразил доктор, — а вот одна из моих пациенток, — он сделал красноречивую паузу, глядя на меня выпученными глазами.

Одна из пациенток? Неужто графиня Белосельская?

— Совершенно верно, — кивнул Войнич, поймав в моих глазах догадку.

Он огляделся по сторонам, вздрогнув от шелеста листьев кустарника.

— У этой пациентки едва не помутился рассудок, благо супруг, сразу же заподозрил неладное и послал проповедника ко всем чертям! — продолжил собеседник, — и... — он замер, собираясь мыслями, — Как я раньше не подумал! Глупец!

Доктор вновь смотрел на меня вопросительным взглядом, пытаясь понять, догадался ли я.

Любопытно, возможно брат Генрих решился избавиться от сбежавшей ученицы, дабы она не сболтнула лишнего. Известно, что у жен от мужей нет секретов, значит, граф в опасности.

— Понятно, — кратко ответил я.

Собеседник вновь испуганно огляделся.

— Приятно было побеседовать, — улыбнулся он, крепко пожав мою руку, — желаю поскорее отыскать злодея...

Не дожидаясь ответа, он поспешил прочь по парковой дорожке. Интересная история выходит. Однако не стоит исключать возможности, что доктор Войнич сочинил сказку, дабы отвести от себя подозрения. Ежели так, то он мастер актерства!

Глава 4

Тебе я был пожертвовать готов

Из журнала Александры Каховской

Как завораживает обряд отпевания, когда душу провожают в путь Вечности! Многие находят этот обряд печальным, а для меня он самый светлый и радостный. Разумеется, когда умирали мои родные и любимые, я очень страдала. Но эта скорбь подобна грусти перед долгой разлукой, когда кто-то уезжает в дальнее путешествие. Но там мы встретимся, я знаю... Когда умер отец, а потом мама — только обряд отпевания помог мне смириться с этой вынужденной разлукой...

На заупокойной службе Катерины Белосельской я вновь невольно погрузилась в свои размышления о жизни и смерти.

Дом Реброва

Зичи (?)

Песнопение очаровывало меня, чудилось, будто певчим подпевают ангелы смерти.

Я обратила внимание на князя Долгорукова, который стоял в стороне, задумчиво опустив взор, верно окунувшись в думы о зыбкости бытия. На его лбу четко отразилась складка печали, возможно, боли. У меня нет ни талантов читать мысли, ни логики Константина, но не стоило труда догадаться о его печальных размышлениях. Князь думал о несправедливостях жизни — как часто подобные мысли охватывают нас.

Граф Белосельский находился в стороне от мира живых. Он прощался с любимой супругой. Прикрыв глаза, граф чувствовал незримое присутствие ее души. Возможно, мне почудилось, но его губы беззвучно произнесли "не покидай!"

Поминки прошли в полном молчании. Вокруг графа помимо родных собрался небольшой круг знакомых, которые время от времени подбадривали его. Большинство собравшихся ничего не знали об усопшей и лишь с любопытством украдкой рассматривали печальное лицо вдовца. Войдя в ресторацию, они быстро подходили к Белосельскому, говорили красивые фразы соболезнования и с лицами фальшивой скорби усаживались за стол. Некоторые в глубине души были раздосадованы траурным собранием, считая всё пустой формальностью, которую надо пережить ради приличия, а завтра снова будет царить веселье.

Даже не обладая наблюдательностью Нины Ребровой, я увидела, как господин Озеров смущённо поглядывает на госпожу Федулину, но ни она, ни её муж не замечают этого. О тайной любви Озерова знали все, кроме предмета его обожания.

Константин говорил мне, что подобные дамы склонны погружаться в свой внутренний мир и многого не видят. Однако он не исключал, что неведение madame Федулиной — всего лишь искусное притворство. Ведь об этой "тайной" страсти знал даже её муж. Он не считал Озерова своим соперником и даже, как рассказывала Ольга, однажды сочувственно высказался о бедном страдающем юноше.

Нина Реброва считала Озерова одним из многочисленных молодых болванов, наводнивших курорт, с которыми абсолютно не о чем побеседовать. Подруга также с долей презрения отметила нарочито небрежный вид Озерова, посетовав на очередную глупую моду.

Поскольку я ни словом не обмолвилась с этим господином, у меня не было никаких оснований подтвердить или опровергнуть мнение Нины.

Господин Конов, успев обменяться с Лизанькой некоторыми колкостями, на поминках не остался. Его уход, похоже, был замечен только Константином, на что он обратил моё внимание.

Спустя час граф Белосельский вышел из ресторации в парк. Родные и близкие графа один за другим тоже отправились прогуляться. Когда уход графа оказался замечен, водяное общество завязало оживлённую беседу о нём и его супруге.

Принесли питьё. Я невольно взглянула на часы, висевшие на стене, и выронила кружку. Не раздумывая, вскочила из-за стола и поспешила в парк. Не понимаю, зачем я торопилась? Всё уже свершилось, и я ничего не могла изменить, но бежала, не ведая причины.

Граф лежал на парковой аллее. Мертвая рука сжимала пистолет.

Два белых светящихся силуэта прильнули друг к другу, и, обнявшись, растворились в лунном свете. Она увлекла его за собою...

Я отвела взор от мёртвого тела. При виде крови, сочащейся из раны на парковую дорожку, мне стало дурно, дабы не упасть пришлось на колени. Я видела смерть разбойников, которые не вызвали у меня никаких чувств, иное дело — смерть честного уважаемого человека. Не могу передать чувство ужаса, охватившее меня. Рядом со мной опустилась Ольга, она ничего не говорила, только обняла. Эта молчаливая искренняя поддержка придала мне силы. Чувствуя руку сестры у себя на плече, становилось легче.

К телу подошёл последовавший за мною доктор Майер. Как понимаю, он должен был засвидетельствовать смерть. Доктор достал часы на цепочке. Его лицо вздрогнуло.

— Мистика, — прошептал Майер, — он умер в тот же час, что и его супруга, спустя сорок дней!

Граф дождался назначенного часа.

— Прошу всех разойтись! — прозвучал суровый голос Константина.

Обернувшись, я поняла, что за мною последовало множество любопытных, которые с интересом, некоторые в лорнет, разглядывали труп. Удивительно, мертвец вызвал любопытство даже у дам и барышень, которые обычно едва ли не теряли сознание от ужаса, подходя к пятигорскому Провалу.

— У меня есть все основания полагать, что графа убили! — произнес сыщик.

Удивлённый ропот пробежал среди собравшихся.

— Все верно! — воскликнул кто-то. — Белосельского застрелили и вложили пистолет в руку, будто бы он застрелился сам!

— Прошу всех разойтись, — повторил Константин. — Неповиновение будет расценено, как желание помешать следствию!