Незримого Начала Тень. Общий файл

Дама замерла, пытаясь унять участившиеся дыхание.

— Ужасно! — произнесла она натянуто. — Ведь я накануне говорила с этой девушкой... На прогулке в обществе поклонника я встретила ее... Она не испугалась и бойко подошла ко мне, предложив погадать, не требуя платы за свои труды... Позвольте умолчать о той чепухе, которую наговорило несчастное дитя...

Невозмутимая особа едва сдерживала слезы.

— Вам жаль ворожею? — вновь мой тон звучал искренне.

Но собеседница вновь раскусила меня.

— Вербин, умоляю! — воскликнула она, всплеснув руками. — Говорите прямо! Вы насквозь видите меня и понимаете, что дело не в жалости... У нас состоялся личный разговор, который не дает мне покоя...

— Вы полагаете, что разговор связан со смертью девушки? — прямо спросил я. — Тогда почему скрываете?

— Не могу сказать, — надменная особа взмолилась. — Прошу вас...

Нетрудно было понять, что дама не станет откровенничать даже под пытками. Оставалось только теряться в догадках и надеяться на внезапное благоразумие скрытной особы.

* * *

Пожалуй, самый сложный разговор, как я и опасался, состоялся с Лизанькой. Барышня испугано смотрела на меня, будто загнанный зверек.

— Не сочтите меня безумной! — воскликнула она, закрывая лицо руками.

— Смею вас заверить, что подобные мысли ни разу не посещали меня! — спешно произнес я.

— Мы прокляты! — собравшись с духом, произнесла юная барышня, пристально глядя мне в глаза, дабы понять, восприняты ли ее слова в серьез.

Мое лицо выражало заинтересованность, молодая собеседница оказалась не столь прозорливой как Роговцева, привыкшая к маскам светскости.

— Виною всему та деревенская ведьма! — Лизанька сжала губы. — Она прокляла нас, и ее злобный призрак будет мстить!

Скрыть изумление не удалось, но собеседница приняла мою гримасу удивления за проявление интереса.

— Граф частенько встречал эту колдунью и разговаривал с нею... Она говорила, что может беседовать с его умершей женою! Ведьма!

Глаза Лизаньки гневно сверкнули. Признаюсь, не ожидал, что столь юное беззащитное создание таит в себе столько злобы.

— Выходит, ворожея сдружилась с графом? — попытался я унять пыл юной барышни.

Лизанька нехотя кивнула.

— Не могу тогда понять, зачем призраку ведуньи проклинать графа и его семейство? — продолжал я, понимая, что девушка многое скрывает.

В чем причина подобной уверенности? Почему столько ненависти к несчастной убитой? Теперь Лизанька уже не казалась ангельским созданием, я представил, как она нажимает курок пистолета или подсыпает яд...

— Она злобная, — произнесла барышня, удивляясь, что не понимаю столь простой истины.

Никак не могу сдерживать чувство досады, когда подозреваемые смотрят на меня как на глупца.

— Позвольте, мадемуазель, — возразил я твердо, — на свете умирает множество злобных людей, но весьма трудно отыскать среди них тех, кто мстит после смерти своим врагам!

Суровый голос напугал собеседницу, и она разрыдалась.

— Вы знали о встречах ведуньи и графа? — поинтересовался я, не намереваясь унимать слезы собеседницы.

Возможно, я слишком жестокий сыщик, которому наплевать на людские чувства. Не умею проявлять жалость в моменты, когда меня пытаются обвести вокруг пальца.

— Да, не стану лгать, что знала о каждой их встрече, — кивнула девица, утирая слезы, — но я пыталась отговорить графа, а он лишь отмахивался от всех моих стараний...

Неужто виною всему простая ревность? Но откуда столь странные мысли о проклятии?

— Вы полагаете, ведунья прокляла графа? — повторил я вопрос.

— Разумеется! — воскликнула Лизанька. — Ведь граф убил эту ведьму....

Услышанное поразило меня, я ожидал услышать от барышни любую новость, но не настолько необычную.

— Позвольте узнать, чем вызвано ваше мнение? — стоило с большим трудом сохранить хладнокровие.

— Умоляю, сохраните мои слова в тайне! — воскликнула барышня, заламывая руки.

— Мадемуазель, не в моих интересах предавать огласке ваши слова, — ответил я спокойно, готовясь услышать самый невероятный рассказ.

Однако собеседница весьма обманула мои ожидания.

— В этот день граф ездил встречаться с ней, — дрожащим голоском произнесла Лизанька, — он вернулся поздно, а его лицо выражало горе и ужас, еще сильнее, чем в день смерти жены... Я бросилась к нему, но граф, отстранив меня, отправился к себе в комнату, бормоча: "неужто я способен на злодейство?"... На следующий день разнеслась весть о смерти ведьмы...

Барышня смолкла вопросительно глядя на меня.

— Прошу вас, не осуждайте графа, он мертв, к чему напрасная огласка! — прошептала она, закрывая лицо руками.

Слишком много слез. Да, мне прекрасно понятны чувства людей, потерявших близких, но иногда выражения эмоций чрезмерны и, возможно, не искренни.

— Вновь уверяю вас, сказанное останется в тайне, — повторил я, не сумев скрыть усталость в голосе.

Выходит, мысль о том, что граф убил ворожею, пришла на ум испуганной девице. Разумеется, она не стала свидетелем сцены убийства, а я было подумал... Тьфу, глупец! Но что могли бы значить слова Белосельского о злодействе? Возможно, Лизанька не ошиблась в догадках...

— Спешу заметить, мадемуазель, что ваши предположения могут отказаться поспешными, — заметил я, — пока не стоит обвинять графа в преступлении...

Потухшие глаза Лизаньки засияли.

— Вы полагаете, что граф невиновен? — оживилась она, одарив меня робкой улыбкой. — Неужто, напрасно заподозрила его в преступлении?

— Увы, подозрения вполне объяснимы, — спешно добавил я дабы предотвратить возможно новый поток рыданий. — Но пока рано делать окончательные выводы...

— Благодарю, что подарили мне надежду в невиновности графа! — воскликнула барышня.

Она явно испытала ко мне искреннее расположение, если это не было искусством лицедея.

— Позвольте узнать, почему вы столь уверены в проклятии? — поинтересовался я.

Вдруг кто-то запугал барышню.

— Мне пришло несколько анонимных писем, — ответила девушка, вновь помрачнев от грустных мыслей, — автор письма говорил о призраке ведьмы, которая будет преследовать весь наш род...

— Любопытно, разрешите взглянуть на письма? — попросил я.

Лизанька вновь оживилась, встретив понимание. Барышня явно опасалась моего недоверия, что я приму ее слова за истерию. Она выпорхнула из комнаты, дабы поскорее принести мне доказательства своих слов. Вскорости юная особа вернулась, на милом личике читалось недоумение и страх.

— Письма пропали! — воскликнула она. — Я положила их в шкатулку... Кто-то выкрал письма! Неужто она?

Стоило огромных трудов сдержать желание поинтересоваться, не полает ли Лизанька, что убитая ведунья превратилась в сороку*, которая и унесла письма.

— Не стоит винить призрак в краже, — произнес я твердо, — разрешите осмотреть вашу комнату?

Барышня не возражала, наоборот, выразила неприкрытую радость.

— Когда вы перебирали письма? — спросил я.

— Вчера утром, — уверенно ответила Лизанька.

— А где вы провели вчерашний день?

— На пикнике, мне, право, не хотелось идти, но родственники проявили настойчивость. Они опасаются за мое душевное здоровье.

Девица вздохнула.

На мою удачу, горничная еще не сделала уборку. Пока я осматривал комнату, светская барышня бормотала простонародный заговор против ведьм:

— Красная девица по бору ходила, болесть говорила, травы собирала, корни вырывала, месяц скарала, солнце съела. Чур ее колдунью! Чур ее ведунью**!

____________________________

* Сорока — по страрорусским представлениям умершие ведьмы превращаются в сорок, которые питаются мясом и сырыми яйцами. Существовала легенда, что Марина Мнишек, жена самозванца Лжедмитрия, была ведьмой и после смерти превратилась в сороку и улетела.

** Славянское заклинание против ведьм.

Как и предполагалось, на подоконнике остался знакомый илистый след. При некоторой сноровке легко влезть в окно невысокой двухэтажной деревянной усадьбы.

— Ваш вор не призрак, — заметил я, указав на илистый порошок, — и, возможно, посыльный анонима...

* * *

Господин Конов устало взирал на меня, ожидая череду бесполезных на его взгляд вопросов. Он валялся на диване в сапогах, даже не соизволив сесть для беседы. Собеседник был не брит, взъерошен и выглядел будто пару недель не мылся. В подобном облике заполучить взаимность юной барышни не представиться никакой возможности.

— Право, какие у меня причины убивать господина Федулина? — устало поинтересовался он, покуривая трубку.

Признаюсь, подобная манера некоторых подозреваемых всегда раздражала.

— Возможно, господин Федулин был убит как свидетель убийства графа Белосельского, — заметил я.

Собеседник на мгновение вздрогнул.

— Готов ответить на ваши вопросы, — нехотя произнес Конов, — надеюсь, вы не долго будете вести следствие и избавите меня от напрасных подозрений... Разумеется, я понимаю вас как сыщика и не держу обиды...

Обиды? Удивительное нахальство! Однако он, наконец, соизволил сесть.

— Позвольте узнать, говорила ли вам Лизанька о неком проклятии ворожеи? — первый вопрос оказался весьма необычным.

Конов с изумлением взглянул на меня, но дерзить не осмелился.

— Неужто бедняжка от горя винит в случившемся колдовские силы? — усмехнулся Конов. — Нет, она мне ничего подобного не говорила, и вряд ли нашла бы понимание... Я не склонен верить подобным глупостям...

— Барышня утверждает, будто получала анонимные письма, в которых говорилось о проклятии призрака ворожеи, — заметил я.

Спокойное лицо Конова стало напряженным. Он продолжал курить трубку, пытаясь казаться невозмутимым, однако дым пускал вниз, что указывало на неуверенность. Один мой наблюдательный приятель научился наблюдать за курильщиками сидя за карточным столом: если игрок пускает дым вверх, значит, у него козырные карты, а если вниз, дело — дрянь.

— Нет-нет, — пробормотал собеседник, — я бы не стал так шутить... Подобные мысли ни разу не посещали меня...

Возможно, он говорил правду, Конов человек иного склада.

— В котором часу вы пришли в утро убийства? — спросил я.

— Времени не припомню... Примерно за час до рокового завтрака, — задумался молодой человек, — я пытался поговорить с Лизанькой наедине...

Он опустил взор, поддавшись любовным переживаниям.

Мне вспомнилось, что юноша сидел за столом рядом с Федулиным.

— Вы надеетесь на взаимность барышни? — поинтересовался я.

Конов печально покачал головою.

— Теперь нет, — признался он, поразмыслив.

В его взоре мелькнуло безразличие.

— А вы знакомы с доктором Войничем? — не знаю, по какой причине мне пришла подобная мысль.

— Весьма скучный человек, — ответил Конов бесстрастно, однако я уловил в его голосе скрытую неприязнь.

— Вам известно о смерти сельской ворожеи?

— Об этом известно всему водяному обществу, — отмахнулся Конов, — неужто смерть девчонки связана с убийством графа?

Собеседник, казалось, искренне недоумевал.

— Вполне вероятно, — прозвучал мой краткий ответ.

Конов пожал плечами, не смея спорить со мною. Однако дым вновь пустил вниз.

— Неужто, правда, по округе рыскают охотники на ведьм? — спросил он насмешливо.

Пришлось пресечь глупую шутку.

— Эти люди едва не убили Александру, один из них пытался задушить мою супругу, а боль в левом плече от камня, брошенного в меня "инквизитором", до сих пор дает о себе знать, — ответил я, — как можете заметить, лично у меня поводов для сомнений не осталось...

Резкая ирония удивительно остудила скептицизм молодого человека.

— Простите, я принял новости о ваших приключениях за салонные слухи, — виновато пробормотал Конов. — Но кто эти люди? Откуда? — недоумевал он.

Оставалось только развести руками. Ответов на эти вопросы у меня пока что не появилось.

Глава 9

Твои усилья мир спасут

Из журнала Александры Каховской

Сегодня у нас собрались гости: брат Генрих, доктор Майер и князь Долгоруков. Предстояла долгая серьезная беседа об охотниках на ведьм, устраивающих набеги на нашу тихую местность подобно банде черкесских "хищников".

Ольга, сгорая от любопытства, с огромным трудом дождалась вечера. Признаюсь, я тоже не оставалась равнодушной, взволнованно расхаживая по гостиной. Константин, для которого следствие было не развлечением скуки ради, а службой, бросал на нас укоризненные взгляды.

Наконец, долгожданные гости собрались.

В горах

Л.Лагорио

— Любопытно, откуда взялись "инквизиторы"? — размышлял Константин. — Насколько мне известно, подобные общества не возникают в наши дни из ниоткуда...

— Вы правы, — подтвердил его слова доктор Майер, — они, наверняка, последователи какого-нибудь Мэтью Хопкинса, безумного юриста прославившегося массовыми судебными процессами над ведьмами в Англии.

— Совершенно верно, — улыбнулся Генрих, — несмотря на опалу у этого сумасшедшего оказалось немало последователей по всей Европе, что привело к возникновению многочисленных тайных обществ, занятых охотой на ведьм.

— Один мой приятель-горец собрался вызволять свою невесту из их плена и просит нашей помощи, — высказался Долгоруков. — Он говорит, что знает, как добраться до логова злодеев...

Мы с Ольгой с нескрываемым интересом молча слушали их разговор.

— Мне известен подземный путь, — задумчиво произнес Генрих, — я давно думал попытаться проникнуть в их крепость...

— Крепость? — изумленно переспросил доктор Майер. — Неужто "инквизиторы" облюбовали старую заброшенную горскую крепость в горах?

— Замечу, непростую крепость, а пользующуюся весьма дурной славой у местных жителей, — ответил Генрих.

— Любопытно, — произнес Константин, — вы сведущи в легендах, о которых мы даже не слышали...

— Вам не приходилось следить за "инквизиторами", — улыбнулся он.

— Удивительно, почему они выбрали крепость, пользующуюся дурной славой? — недоумевал князь, — ежели они сражаются с происками слуг Ада...

— Этот вопрос немало занимает и меня, — задумчиво произнес брат Генрих, — любопытно, что скрывают стены этого замка...

Константин погрузился в размышления.

— Ваши товарищи по тайному обществу помогут нам, брат? — спросил он.

Генрих вздрогнул.

— Каждый из нас воюет в одиночестве, — спешно ответил он, — лишь "инквизиторы" нападают толпой... Мы должны прорваться в крепость и убить предводителя...

— Значит, их предводитель не разгуливает по Кислым Водам? — изумился доктор Майер.

В его голосе прозвучало не скрываемое разочарование.

— Возможно, у него есть ловкий осведомитель, передающий новости с гонцами, — рассуждал Константин, — право, брат, вы сумели многое разузнать...