3.1.Растущая луна: зверь во мне

Удаган предложил поиграть в шельмеца. Нэл плохо играла в карты, а об этой игре не слышала, но Ал быстро ее уговорил: она оборотень, стало быть, непременно должна распознать обман. Играть договорились на задания: проигравшая пара выполняет желание победителей. Вскоре дом наполнился гомоном и хохотом. Даже Катрис поддалась общему настроению и робко рассмеялась, когда возмущенная проигрышем Ранели избила деверя картами. Не так-то просто оказалось разгадать обман Льва, слишком искренно он врал. Удаган поражался себе: ему еще никогда не приходилось быть таким виртуозным притворщиком. Он не только обманул оборотня в шельмеца, но и присутствующие не заметили, с каким напряжением он ожидал отца.

Авиел вернулся, когда они еще не успокоились. Посмеялся вместе со всеми, но Удаган заметил его внимательный взгляд. Отец ушел в кабинет. Тана позвала Трис и Нэл готовить обед. Оставалось как-то избавиться от Ала, чтобы узнать новости. Тут будто Эль-Элион помогал ему: брат шумно зевнул:

— Я, наверно, вздремну до обеда.

— Ну да, ну да, — подмигнул Лев. — Ночью спать некогда, я понимаю.

— Да что ты понимаешь! — Ал нисколько не обиделся на шутку. — Жениться не собирается, а туда же: понимает он.

Сокол прилег тут же на диване, положив руки за голову.

— Пойду тогда отцу помогу, — небрежно заметил Удаган и, убедившись, что брат на его замечание никак не отреагировал, поднялся по лестнице.

Каракар сидел в кабинете за столом, бессильно опустив голову. Словно целая гора лежала на его плечах, и он не знал, как ее скинуть. Он, кажется, ждал сына. Кивнул на стул и безучастно уставился в окно.

— Хорошо, что пришел, — сообщил он и помолчал. — Нашли того, кто должен брать имя, и он согласен, чтобы мы в это время убили Охотника.

— Да? — Удаган постарался сохранить безразличие. — И кто же? Надеюсь, не Лунь?

Он не очень любил дядю за то, что в трудный для Каракара период тот отказался помочь. Но сейчас отчаянно захотелось, чтобы они рисковали жизнью какого-то неизвестного мальчишки, а не двоюродного племянника. Почему-то это казалось предательством.

— Нет, — успокоил Авиел. — Не Лунь. Он из дома Чайки. Щуа Крохаль. Знаешь такого?

— Нет, — Лев испытал подленькое облегчение. Единственное, чем он себя оправдывал — он тоже будет рисковать жизнью, а не наблюдать за происходящим из амфитеатра.

— Я видел сегодня. Белобрысый мальчишка, — с горечью заметил он. — С горящими глазами. Здорово его Цовев обработал.

— Думаешь, он?

— Знаю. Воробей же намекнул на его младшего брата. Тот постарался брата защитить. Да разве ты бы не так сделал?

Удаган повел плечом. Уточнил после паузы.

— Других новостей нет? Точно на этот Обряд назначили?

— Теперь точно, — в голосе отца послышалась бесконечная усталость.

— Кажется, ты не рад этому?

— Честно? — агатовые глаза пронзительно взглянули на Льва. — Я боюсь. Мне снятся кошмары. Почти каждую ночь снятся. Я теряю вас всех: Шелу, Алета, тебя... Остаюсь на пепелище с тремя вдовами. Я уже не уверен, что поступаю правильно.

Удаган натянуто рассмеялся.

— Ну, ты хватил... С тремя вдовами. И кто же будет моей вдовой?

Снова пристальный взгляд, и снова отец отворачивается к окну, точно смотрит на что-то невидимое Льву.

— Мне снится красивая девушка с длинными светлыми волосами — еще светлее, чем у тебя, — и черными глазами, — Удаган чуть отшатнулся. — На ней платье песочного цвета... Вспомнил кого-то похожего?

— Она очень уж далеко, чтобы стать моей вдовой, так что вряд ли сон пророческий.

— Но она снится мне, хотя я никогда ее не встречал, а она что-то значит для тебя в отличие от множества других женщин, — Каракар побарабанил пальцами по столу и невпопад заметил. — Ты очень изменился после Песчаного монастыря, и я не знаю, хорошо это или плохо.

Удаган поспешил перевести разговор на другую тему:

— На место Корсака придет кто-то другой?

— Нет. Только один доброволец из каждого дома, что бы ни случилось.

— У нас и из дома Чайки — двое, — возразил он.

Дверь распахнулась так неожиданно, что Лев вздрогнул. Отец сохранил самообладание и тепло улыбнулся вошедшему Алету. Но тот лишь сжал губы.

— И что должны сделать двое из нашей семьи и двое из дома Чайки? — поинтересовался он.

Авиел думал несколько мгновений.

— Мы... обсуждаем совместную поездку.

Сокол сел на свободный стул, облокотился на колени и в упор уставился на отца.

— Совместную поездку в Ритуальный круг? Чтобы убить Охотника? — спросил он прямо. Каракар не ответил. Алет вскочил, дошел до двери, тут же вернулся обратно, уперся в стол. — Шереш вас обоих раздери! Выстрелил в небо — сбил звезду, — поразился он собственной проницательности. — Опять то же! Опять! Сколько же можно?

Алет давно заметил, что у отца и брата появились какие-то секреты. Стараясь не выдать подозрений, он тайком наблюдал за ними и вскоре уверился: происходит что-то очень неприятное и опасное. Но он до последнего надеялся, что ошибся, что страхи его выдуманные. Но все подтвердилось. Он снова прошелся по комнате и снова остановился перед отцом, стараясь говорить как можно тише: не хватало еще, чтобы Нэл — у эйманов быстро приживались короткие имена — различила их ссору. Слух у нее острее, чем у других женщин в доме.

— Зачем ты это делаешь, отец? Ради чего?

— Ради вас, — Авиел отвел взгляд.

— Ради нас?! — возмутился Алет. — Ты рискуешь собой и Ле ради нас? И кого ты тогда включаешь в это "нас"? Судя по всему — меня и Нэл, так?

— Ал, успокойся, — хмуро осадил его Лев. — Сядь и поговорим.

— С тобой я после поговорю. Наедине. Брат называется. А сейчас с отцом хочу. Почему ты не сказал о том, что хочешь сделать? Для чего эти секреты? Потому что мной нельзя рисковать, а им можно? — он небрежно указал на Удагана. — Потому что...

— Сядь и заткнись! — рявкнул отец, и Сокол мгновенно повиновался. — И не смей меня упрекать, что один из сыновей дороже мне, чем другой. А то ты очень на Халварда становишься похожим. До безобразия похожим, — Алет закрыл глаза и посидел так немного, сцепив зубы. Для него не было оскорбления страшнее, чем сравнение с Охотником. — Я не собирался рисковать никем из вас, — Каракар взял себя в руки. — Была бы моя воля, Удаган бы тоже ничего не знал. Ни слова. Так получилось.

Алет сжал виски. Пробормотал мучительно:

— Во что вы ввязались? Во что вы оба ввязались? — быстро поднял голову. — Корсак тоже из-за этого погиб? — Лев кивнул. — И что теперь? Не успокоитесь, пока все не умрем?

— Теперь отступать некуда, — сурово закончил Авиел. В дверь тихонько постучали. — Входи, — громко откликнулся Каракар. Заглянула Ранели, тревожно оглядела мужчин, задержав взгляд на Алете. — Обед готов, — сообщила она.

"Услышала, как отец злился", — понял Сокол.

— Мы спускаемся, — пообещал Каракар.

Девушка тут же исчезла. Каракар встал, за ним сыновья.

— Отец, — попросил Алет напоследок. — Мы должны быть вместе. Раз ввязались — я с вами.

— Поживем — увидим, — неопределенно ответил Авиел.

...Ранели спускаясь по лестнице, вся обратилась вслух. Ее опасения были не напрасны: в доме что-то происходит, мужчины рискуют жизнью. Она боялась, что Алет теперь замкнется, ничего не расскажет, потребует, чтобы она не вмешивалась. Вмешиваться она и не собиралась: последние события убедили ее, что после этого бывает только хуже. Но она имеет право знать, так же как и другие женщины. "Что за порядки у этих эйманов?"

С момента ее появления в доме Алета произошло только одно хорошее событие — то, что их признали мужем и женой и позволили, не таясь, занять одну спальню. Теперь бы дождаться весны и обещанного венчания без потерь. Хорошо, что она не может забеременеть без благословения Охотника: не надо то и дело готовить нужный настой. Хотя, если бы ей не сообщили это, она все равно бросила бы его пить: мало ли что этот мерзкий Халвард отказывается их обвенчать. Она жена Алета и имеет право родить ему сына.

9 сабтамбира, Ецион-Гавер — замок принца

Ялмари перекатился на бок, но тут же прижал девушку к себе. Дыхание постепенно восстанавливалось, он продолжал нежно целовать ее плечи и шею. Потом еле слышно вымолвил:

— Я люблю тебя... Я так тебя люблю...

Взгляд Илкер тоже постепенно становился осмысленным. Она обхватила его лицо ладонями, прижалась к губам:

— Спасибо тебе, — откликнулась так же беззвучно. — За то, что выбрал меня. За то, что любишь. За то, что не позволил мне уйти. Я была такая глупая! А теперь ты мой муж. Навсегда, — она засмеялась.

— Навсегда, — повторил он, улыбаясь. — Не можешь к этому привыкнуть?

— Мне иногда кажется, что я сплю, — подтвердила она, оглядывая огромную кровать: напрасно она боялась — они ни разу не потеряли здесь друг друга. Кажется, за всю неделю так и не разомкнули объятия. Вот и сейчас вроде бы разговаривают, но ладонь любимого нежно скользит по талии, затем по ноге, тут же начинает обратный путь.

— Тебе снились такие сны? — заинтересовался он. Девушка тут же покраснела, а он расплылся в довольной улыбке. — Я думал, ты быстро разучишься смущаться.

— Разучишься с тобой... — она уткнулась носом в его плечо и замерла, вдыхая его запах. Как страшно, что ему скоро придется уйти. Очень скоро.

В комнату еле слышно даже не постучали, а поскреблись, а затем дверь чуточку приоткрылась. День приближался к полудню. Илкер знала, что слуги без разрешения не войдут, однако тут же натянула на обоих атласное покрывало. Себя укрыла по самый нос.

— Ваше высочество... — обратились к Ялмари из-за двери.

— Что случилось? — как ни в чем не бывало поинтересовался он, глядя в ту сторону.

— Десятник заметил королевский кортеж. Он едет в нашу сторону. В течение часа ее величество будет в замке.

— Спасибо, Щимей. Пусть сюда придут горничные.

"Вот и все!" — подумала она.

Он знал слуг по имени, узнавал их по голосу, хотя в последние два года наведывался в замок очень редко. Ей же еще предстояло познакомиться со всеми. И как же это непривычно — стать госпожой после стольких лет...

— Приехали без предупреждения, — вздохнул Ялмари. — Наверно, Полад нашел что-то о храме Судьбы. Я так надеялся, что это будет не так скоро.

— Возьми меня с собой! — она взглянула на мужа с мольбой. — Пожалуйста...

— Нет! — ответ прозвучал резче, чем он этого хотел. — Илкер, не заговаривай об этом, я прошу тебя, — смягчил он тон. — Я не знаю, что меня ждет, и я не должен в этой поездке беспокоиться о твоей безопасности. Мне и так будет о чем беспокоиться. Ты должна остаться ради меня. Хорошо?

— Хорошо, — послушно кивнула она и снова ткнулась ему в плечо. Услышала шорох за дверью. — Горничные пришли, — сообщила она. Но Ялмари не спешил, отстранился, вглядывался в нее, будто впитывал в себя каждую черточку. Словно уже прощался. — У нас мало времени, — робко поторопила его девушка.

— Да, — рассеянно согласился он. — Очень мало.

Он легко поцеловал ее, быстро натянул брюки, рубашку и вышел, уступая дорогу горничным.

— Ваше высочество, — щебетали они наперебой. — Мы принесли два платья на выбор. Золотое...

— И голубое...

— Выберите, что наденете...

— А я принесу к нему драгоценности и заколки для волос.

Илкер быстро указала на золотое и села, придерживая покрывало. Сейчас ей подадут шелковую рубашку, она наденет ее и тогда уже позволит делать с ней все, что им угодно. Но неделя — слишком маленький срок, чтобы привыкнуть к тому, что она теперь принцесса.

...Они встретили королеву и ее телохранителя у ворот. Полад вышел первым — в той же форме "волка". Он ничем не отличался от сопровождающей королеву стражи: темные штаны, холщовая рубашка и кожаная безрукавка. Мужчина учтиво поклонился Илкер и отошел в сторону, позволяя сыну помочь матери выйти из кареты. Принц нашел что-то среднее между кожаной курткой, в которой обычно щеголял по лесу, и торжественным колетом, который требовался для церемоний: темный дублет смотрелся в меру просто и аристократично.

— Добрый день, мама, — он коснулся губами подставленной щеки.

Королева равнодушно скользнула взглядом по склонившимся слугам и присевшей в реверансе невестке. Оперлась на руку сына.

— Добрый день. Мы ненадолго, — сообщила она величественно. — Мардан о чем-то хотел срочно поговорить с тобой. Извини, что не предупредили.

— Ничего, — принц проявил великодушие. — Вы нам не помешали, — он искренно порадовался, что так и было на самом деле. — Пойдемте в Полуденную гостиную.

Полуденная гостиная появилась после очередной перестройки замка: принц велел еще расширить окна, и теперь в полдень гостиную заливал солнечный свет. Кроме нее в Ецион-Гавере существовала Утренняя и Вечерняя гостиные.

Они с королевой пошли вперед, а Илкер пришлось идти с Поладом. Это успокоило: королеву, как ни странно, она боялась больше, чем ее всемогущего телохранителя. Полад подставил ей руку, и новоявленная принцесса оперлась на нее.

— Вы очень хорошо выглядите, — заметил он негромко, пока они поднимались по лестнице, и подчеркнул после паузы. — Оба. Заранее приношу извинения за то, что придется прервать ваш медовый месяц.

Илкер не смутили эти слова, она смело взглянула на Полада.

— Я убедилась, что ваши действия — всегда следствие настоятельной необходимости, а не вашей прихоти. И я благодарна за то, что вы заботитесь о... Ллойде... и о ее величестве... — торопливо добавила она.

Телохранитель улыбнулся.

В Полуденной гостиной слуги уже накрыли стол для чая. Принц усадил королеву в кресло, Полад помог сесть Илкер рядом и, поймав вопросительный взгляд сына, сообщил.

— Ваше величество, ваше высочество... Просим нас простить, но нам надо поговорить наедине. На четверть часа придется вас покинуть.

— Мы потерпим, — величественно отпустила их королева.

Ялмари и Полад вышли. Служанка налила чай и встала поодаль, ожидая приказаний. Эолин махнула рукой, отпуская.

— Я позову, если вы понадобитесь, — заявила она.

Девушка вышла, и в гостиной повисла напряженная тишина. Илкер не знала, стоит ли начать вежливую беседу или лучше подождать, пока королева снизойдет до разговора. Она сжала пальцы так, что они побелели. Королева окинула ее пренебрежительным взглядом.

— Не надо так волноваться, — фраза походила на приказ. — Тебе нелегко. Свекровь — это всегда испытание, а уж когда она королева... Но мы любим одного и того же человека и хотим его счастья. И пока это так, я не враг тебе... А сейчас я вижу, что он счастлив, — она помолчала. Илкер так и не нашла, что ответить на это заявление. — Я много лет не видела его таким, — продолжила Эолин, глядя куда-то в стену. Казалось, она разговаривает с собой. — У него глаза стали светиться. Он будто ожил... Полада я вряд ли когда-нибудь таким увижу.