И потому ожидание моё окрашивалось шелестящими нотами страха.
...этого момента я ждал давно. И дождался. Заранее почувствовав его приближение (всё же хорошо уметь предвидеть будущее!), я отозвал "лишние" тела-отражения, собрав сознание воедино и потому ощущая себя довольно странно. Привыкнув к раздробленности восприятия и мысли, снова вернув цельность, я словно... повзрослел? Вырос? Близко, но не то, не то... А ещё я снял, как снимает броню и оружие воин, почти все постоянные заклятья. Я спихнул на Параллель и Фугу Истощения, и Ореол Значений, и даже старые, проверенные, многажды улучшенные Зеркало Ночи с Голодной Плетью. Всё, что я оставил на своём единственном теле-отражении — не требующий моего личного внимания Мрачный Скаф. Последний, впрочем, изображал свободную футболку с джинсовыми шортами и никакой мрачностью не дышал.
Вот только взгляд я в последний миг всё-таки спрятал — и потому Схетта, открыв глаза, увидела лишь мой профиль.
— Рин!
Сграбастав охотно потянувшееся навстречу тело, я поцеловал уголок её рта, потом шею, потом ключицы, а потом... потом был пир, вознаграждающий нас обоих за долгое воздержание и вынужденную разлуку. И Предвечная Ночь как будто одобрительно подмигивала мне из-за плеча, мол, так держать, радуйся, Рин Бродяга, вернувшийся наконец-то в свой истинный дом. Громче тамтамов грохотал в ушах голос сердца, то сливающийся с чуть более быстрым пульсом Схетты, то расходящийся с ним в контрапункте. И ярче, и выше огней ночного салюта взлетала радость, одна на двоих, и сшивал воедино Высь с Бездной торжественный голос органа, и вздохи были сладкими до горечи, глубокими, как лучшее во вселенной вино по имени Свобода...
А потом, в паузе, жарко прильнувшая к моему левому боку Схетта спросила (я по-прежнему подставлял её взгляду профиль, глядя в потолок и улыбаясь спокойно):
— Мы ведь в Энгасти?
— Да.
— И Айс здесь? И Лимре?
— Ага.
— Ты боишься смотреть мне в глаза?
— Немного.
— На тебя это не похоже. Что изменилось?
— Не что. Кто.
Ладонь Схетты — заметно меньше моей, но ненамного слабее — прильнула к моей щеке и заставила голову повернуться, лицом к лицу.
— Я тоже изменилась, — шепнула она.
Серебро её радужек расплавилось, заливая белки, поглощая зрачки. Изменился и голос. Причём куда сильнее, чем глаза. Правильнее, наверно, было бы теперь называть его голосами: глухими и звонкими, низкими и высокими, женскими и мужскими, говорящими в унисон одно и то же, как хор, состоящий из неведомого числа певцов:
— Сдаётся мне, Рин Бродяга, нам обоим придётся привыкать друг к другу так, словно мы познакомились впервые. Если ты хочешь этого. Если ты сможешь напомнить мне, кто я.
— Я... постараюсь. Ты, главное, не дай мне забыть, кем я был и кем хочу остаться.
И тут грянуло по-настоящему.
Какие бы знания и умения не вынесла Схетта с Дороги Сна, что бы с ней ни случилось, как бы ни переменилась она, — в любом случае она оставалась моей женщиной. Я понял это, понял по-настоящему, когда оказалось, что магия её умеет петь и смеяться, подчиняясь гармониям более сложным и странным, чем любые мелодии плотных миров. В серебре её взгляда, как в зеркале, видел я хороводы странных видений, и не мог отличить в этих вихрях, где явь, а где сон. Парад причудливых форм, извивы мистических знаков, тонкая вязь огненных рун и трепетных бликов на гибком сиянии металла, смертная тоска нищенки-вьюги и радуга священных брызг фонтана, проклюнувшегося в самом сердце пустыни, как подснежник прорастает на обнажившемся по весне пригорке. Взгляд Схетты отражал также меня самого — и непонятно было отражающееся: не горячее и не холодное, преисполненное мрачного покоя и едва не лопающееся от бесконечного напора Силы, предельно простое и непостижимое в одно и то же время.
Как две бесконечности, смотрели мы друг на друга и друг в друга. И чем дольше смотрели мы, тем яснее становилось, что отражениям не будет числа, а познанию — границ.
— Ты прекрасна, как сон, — шепнул я. Почти синхронно её губы шепнули:
— Ты глубок, как ночь...
— Я люблю тебя.
— Я тебя люблю...
— Мы ведь не расстанемся больше?
— Ни за что!
И в те мгновения мы оба свято верили в слова этой клятвы.
Сначала Фэлле Хиорм показалось, что Рин и Хиари ведут себя очень странно. По давно заведённому порядку высший держался с "дочерью" Айса, как с младшей сестрой или, возможно, племянницей. То есть по-родственному тепло, но без малейших намёков на вольности... которые холодная по натуре Хиари и сама бы вряд ли одобрила. А тут! В том, как голова девушки клонилась к плечу Рина, ничего холодно-целомудренного не было в помине... как не было ничего спокойно-родственного во властном жесте, которым рука мага на её талии притягивала двоих поближе друг к другу — бедро к бедру, плоть к плоти.
А потом до Фэлле дошло.
— Она проснулась?
— Ага, — ухмыльнулся Рин. В его улыбке и блеске глаз проскальзывало нечто от пьяного... или даже сумасшедшего. — Знакомьтесь: Схетта, это Фэлле. Фэлле, это Схетта.
— Очень приятно.
Взгляд полностью, без малейшего просвета, серебряных глаз оказался тяжёл, как блеск искры на кончике полностью заряженного боевого жезла. Онемевшая, Фэлле только и смогла, что потупиться. Пара магов прошла мимо неё дальше по коридору, а она всё стояла, снова и снова вспоминая затягивающий хоровод странных видений в глубинах двух озёр жидкого серебра.
"Жуть морская!
Хотя — он же высший маг... обычная-то ему и не подойдёт, наверно... только такая вот, чтоб даже Хиари с ней рядом показалась заурядной.
Но всё равно эта Схетта жуткая, как сто кошмаров. Во сне явится — сердце встанет!"
Крупно вздрогнув, Фэлле решила, что наступивший день ей лучше провести подальше от коттеджа. Например, в одном из ресторанчиков возле Адмиралтейской площади. Или на Шёлковой улице. Или в одной из летучих гондол, курсирующих над городом...
Главное — подальше. Да.
— Красивый город.
— Да. Когда я взглянул на него впервые, сравнил с Ирваном.
— Ну, не скажи. Какой бы я ни была "патриоткой", Энгасти всё же попроще будет.
— Это до поры.
— Почему?
Мы со Схеттой стояли словно на отвердевшем воздухе на высоте, где обычно летают лишь птицы, и смотрели вниз. Благодаря темпоральному кокону — невидимые и неощутимые. Как боги.
— Да, ты же не знаешь. Я с Мориайхом договор заключил и почти все пункты его исполнил. А по договору этому королевство Энгастийское должно прибавить в весе раз этак... во много раз.
— Каким образом? Точнее, каким чудом?
— Ну, во-первых, я создал в дополнение к столичному Источнику Силы целую сеть таких же стационарных Источников. Ровно одиннадцать натыкал по всему острову. В сумме — дюжина.
— Недурно. Выходит, схемотехника теперь будет работать не только в столице?
— Именно. А последствия ты и сама просчитать можешь. Одни только уловы промысловых рыб за пять-шесть лет можно будет поднять втрое, даже если особо не гнать темп. Мастерские, использующие схемотехнику, — рассредоточить, завести производство новых вещей, включая магические, поднять уровень жизни. В перспективе возможен такой рост населения, что о недостатке кадров в Энгасти забудут. Но — слушай дальше.
— Слушаю, любимый мой.
— Тут нужна предыстория. Всё началось с того, что к нам прицепилась тайная служба...
Я быстренько, без лишних деталей, пересказал, почему Круг Бессмертных атаковал остров и чем эта атака закончилась.
— ...вот тогда-то на примере Хиари стало ясно: если искусному магу дать доступ к хорошей защите, потоку энергии, на который можно подвесить выполнение особо мощных, но не боевых заклятий — вроде локального ускорения физического времени — и добавить к этому прямой канал связи с Параллелью, то такой искусный маг станет ого-го какой угрозой. В одиночку, конечно, он или она с высшим магом не потягаются. Но если вдесятером? Или, того лучше, полусотней?
— Всё равно не потягаются.
— А вот это уже зависит от обстоятельств. И от того, каким будет высший. Ледовица — да, она и сотню таких искусников передавит. А вот насчёт Пустоты я уже не уверен. Кроме того, если высшие могут противостоять примерившим Доспехи Бога, то вот высокие посвящённые, даже навалившись кучей на одного, вид будут иметь бледный.
— Это смотря по тому, на что в твоих Доспехах Бога будет способен оператор.
— На многое. Я тестирую свою придумку всё на той же Хиари...
— Кстати, не забудь нас познакомить.
— ...непременно... и чем дальше, тем лучше понимаю, что создал поистине страшную вещь. Ты, конечно, права: чтобы разыграть эту карту в полную силу, нужен маг с весьма специфическими талантами. И только такая, как Хиари — магр, о мышлении которого я заранее знал очень много и под магию которого мог подогнать Доспехи заранее — могла хорошо управляться с этим инструментом вообще без подготовки. Другим придётся долго учиться... но локальное ускорение времени радикально сократит сроки обучения.
— А как насчёт создания Доспехов? Это наверняка очень сложно...
— Не для меня. Кроме того, с ними я реализовал одну хитрую процедуру. Комплекс состоит из трёх компонентов: энергоблок — то есть автономный Источник Силы, как в заклятиях высшей мощности, блок личной защиты, который я не мудрствуя лукаво передрал с Мрачного Скафа, и блок информационной поддержки. Вообще-то деление достаточно условное, потому что блок поддержки и энергоблок намертво вшиты в плотную иллюзию блока защиты, ну да ладно. Фишка не в этом, а в том, что новые Доспехи Бога можно получать почкованием.
— Что-о-о?!
— Забавно, да? При случае надо непременно сказать спасибо Пустоте за самомножащиеся заклятья: без этой идеи всё стало бы гораздо сложнее.
— Ну-ка, быстро выкладывай детали! Твои Доспехи Бога что, живые?
— В полном смысле слова — нет. А вот если толковать понятие "жизнь" расширительно... в этом случае ответ положительный. Потом я распишу тебе процесс "почкования" во всех деталях, а пока только общий рисунок. Всё начинается с автономного Источника Силы. Он (под управлением своего оператора, конечно) инициирует служебное заклятье, в которое изначально встроен такой же автономный Источник Силы. Формат этого заклятья, как нетрудно догадаться, содержит память блока поддержки. На каркас заклятья-Источника подвешивается копир, то есть ещё одно служебное заклятье, сшивающее с энергоблоком плотную иллюзию блока личной защиты. Ну и под конец, когда физическая основа новых Доспехов готова, начинается самая долгая и затратная по времени процедура копирования данных. Из старого блока информационной поддержки — в новый.
— Долгая, говоришь?
— Ага. Если не нацепить новые Доспехи на нового оператора, чтобы синхронно для обоих Доспехов включить ускорение времени, то не менее суток на инсталляцию ядра данных.
— А если нацепить и включить?
— Мощность автономного Источника Силы позволяет локально ускорять поток времени в семьсот сорок раз. Это если придерживаться "потолка безопасности". Во сколько раз это ускорит создание новых Доспехов — посчитай сама.
Схетта помотала головой.
— Ну ты даёшь, Рин... ну ты даёшь!
— Вообще-то ничего такого уж радикально нового я не придумал...
— Свисти! Не придумал он!
— ...бессмертные Круга тоже горазды выдавать смертным опасные игрушки. Помнишь ту девушку, Фэлле Хиорм? Расспроси её насчёт Браслета.
— Рин, я тебя покусаю! А если хозяина Доспехов перевербуют? Или захватят в плен?
— Что, страшно?
— Не то слово!
— Тогда вообрази, как будут бояться энгастийцев в Доспехах.
— Я серьёзно, Рин. Ускорение времени с кратностью семьсот сорок... я ведь представляю, сколько энергии уходит на такие фокусы! Главный калибр "Морской молнии" рядом с такими Силами не опаснее кошачьего чиха!
— О! Хорошо, что напомнила. Флот королевства Энгастийского тоже вовсю готовится к модернизации. В первую очередь, конечно, к замене Окон Стихий на нормальные Источники. Мне эти Окна не нравятся совершенно. Капризные они. И напрямую зависят от Воли Деххато. Стоит властительному немного сместить базовые параметры стихийного баланса, как Окна на рейдерах в лучшем случае погаснут. А в худшем...
— Муж мой, не заговаривай мне зубы. Ты понимаешь, какого рода... инструменты даришь смертным? Представляешь, чем это может кончиться?
— Понимаю и представляю. Только ответь мне: а тебе не страшно видеть куда более мощные инструменты в наших руках? В моих, например? Или в своих собственных?
— Но я...
— Милая Схетта, не надо этого. Я мало что понял, когда смотрел в твои прекрасные глаза, но иногда малого понимания достаточно. Не знаю, каким образом ты отхватила своё собственное высшее посвящение, потому что о своих приключениях на Дороге Сна ты старательно молчишь. Но в самом факте я не сомневаюсь. Ты — высшая!
— Я расскажу тебе всё. Обещаю.
— А я и не сомневаюсь. Но на вопрос всё же ответь. Ты доверяешь себе?
— Д... да.
— Неуверенность?
— Природа моей новой Силы плохо сочетается с однозначностью.
— А какова её природа? Когда я раздумывал, стоит ли мне рисковать со вторым высшим посвящением на Дороге Сна, то решил назвать его магией Улицы Грёз...
Схетта неожиданно рассмеялась. Кажется, поймала ассоциативную тень, хотя я вовсе не собирался применять ламуо в этом разговоре.
— У меня получилось... иное. Посвящение Хороводом Грёз... да, это достаточно точно.
— Ага. Так всё же, что с моим вопросом?
— Я уже ответила.
— Вряд ли это можно считать нормальным ответом. Ты плохо контролируешь Хоровод?
— Пока он не начинает контролировать меня — хорошо.
"Значит, вторая стадия сродства с Силой у неё впереди", — подумал я.
— Но себе-то ты доверяешь?
— Да.
— Тогда доверься и тем, кого ты назвала смертными.
Схетта снова рассмеялась. На этот раз горько. Но я не стал продолжать пытку вопросами.
Иногда знание будущего оказывается... неприятным.
Об этом месте много слышали даже те, кто никогда его не видел — а видели его немногие. Тяжеловесный и изящный, монументальный и кажущийся хрупким, неизменный в своей холодной красоте, дворец Ледовицы прочно вписался в легенды Аг-Лиакка... и, пожалуй, не только его.
Реализуя плоды своего посвящения, Златоликий мчался к этому дворцу со скоростью, возможной только для адепта Движения. Гипотетический наблюдатель из техногенного мира только головой покачал бы при виде невероятного зрелища. Свыше пятнадцати Махов в плотных слоях атмосферы! Немыслимо!
Для Златоликого, однако, эта скорость не являлась пределом возможного. Для него взятый темп соответствовал, скорее, неспешной прогулке под мрачные размышления, навеянные мелкой моросью поздней осени в высоких широтах.
В окрестностях дворца пришлось замедлиться ещё сильнее. В сотни раз. Златоликий дал сканирующим заклятьям, дежурным хеммильдам и, самое главное, хозяйке этого места изучить себя как следует. Итогом этого изучения стал призывный взблеск на одной из башен и раскрывшийся проход. Издалека он выглядел как малая оспинка, ничтожный изъян на идеальной бело-голубой грани башни. Но видимость обманывала: на самом деле проход имел в высоту не менее шести или семи человеческих ростов, а ширины его с запасом хватило бы для въезда квадриги.
