Ругару

Затем пополз к своим, прекрасно понимая, что своих для него нет.

А там снова тюрьма и допросы. И он откровенно рассказывал, что сделал, как сделал, почему сделал. Докладывал подробно, потому что мечтал, чтобы его прекратили избивать и пристрелили.

Он выслушал приговор почти с улыбкой. И с нетерпением ждал утра — обещали казнить до рассвета.

Но утром его увезли в столицу. Люди выкупили его, неизвестно какой ценой. Эх, люди, люди...

Он ударил, а потом открыл глаза. Машина. Жигуленок. Рядом зло шипел Павел.

— Приехали, придурок! Чего руками машешь?

— Извини, — безразлично произнес он. — Спросонья не разобрал.

Ну конечно. Надо бы уже привыкнуть, что Лаэртель ему только снится. Сначала их единственная ночь, а затем мутотень всякая про фронт и эльфов. Ничего, вернется в Москву, снимет кого-нибудь. Там шлюх навалом. И ограничивающая магия им не помеха, потому что они наперебой себя предлагают. Главное, дважды к одной и той же не приходить. У него было такое ощущение, что если каждый раз с разными, то ничего. А если выберет одну, то как будто предает Лаэртель, изменяет ей. Она ведь мертва давным-давно. Пять лет как мертва. Пора бы простить себя и... ее. А он не мог. Ни простить, ни проститься. Будто обвенчались они в той тюремной камере навеки. Не так как люди говорят: "Пока смерть не разлучит нас", а навсегда, даже и в посмертии.

Лекс вышел из машины. Токарь снова сел за руль — надо было избавиться от машины. Леша поднялся по лестнице, машинально отметив, что Олеся тоже не спит, а после скользнул в мансарду. Упал на кровать, не раздеваясь. Может, удастся ему уснуть без сновидений? Было бы здорово.

Часть II. После кражи

Похищение

Пихлер начал день, проверяя подопечных. Завтра его здесь не будет, так надо предупредить, чтобы не расслаблялись без него. Примету сообщить, по которой человечка, который его заменит, узнать можно будет. Он долго размышлял и пришел к выводу, что надо прислать еще одного баггейна, помоложе. За ним следить проще и договариваться о процентах тоже. А время пройдет — глядишь, лет через двадцать и родной сын все в свои руки возьмет.

В машине хороший кондиционер, так что поездка не беспокоила. Для разговоров он приглашал людей и нелюдей к себе в машину. Даже если рядом дежурил полицейский наряд, в его сторону никто даже мельком не глянул. Он уходил от внимания как обычной полиции, так и работников каторги благодаря маленькой хитрости: ни его дом, ни его привычки нисколько не показывали, что он очень богат. Он жил более чем скромно. И за всем следил сам, лично, не передоверяя шестеркам. Поэтому наверняка кто-то за шестерку принимал его самого. А Сева и не огорчался — тем лучше прикрытие. Он вообще не гордый.

Проезжая мимо, завернул и в район, где находился дом Юсифова. Сразу заметил: кража удалась — там крутилась полиция. Вряд ли что-нибудь найдут. Но если и найдут, Лекса все равно не поймают, кишка тонка. Так что Шахович получит от заказчиков деньги, отдаст цомтту и отбудет на родину. Эйнхерии прибудут сегодня после полуночи: они суетиться не будут — подождут, когда дорога откроется, и сразу из своего дома шагнут на каторгу. Золото перечислят через посредников уже к обеду. Рыцари — народ серьезный, обманывать их никому в голову не придет — из-под земли в буквальном смысле достанут, поэтому и не боятся оплачивать сделки вперед.

Никаких неожиданностей вроде не ожидается, а значит, есть время поразмышлять, как обустроить жизнь на родине. Золота он скопил достаточно, а последняя сделка разом удвоит его сбережения. Но золото — такая хрень... Как в поговорке на каторге: деньги — навоз, нынче их нет, завтра их воз. Только чаще бывает наоборот. Думаешь: "Ой, сколько много! Надолго хватит..." А они раз — и закончились, и жизнью не насладился как следует, не отгулялся за долгие годы трудов и лишений на чужбине. А если еще какая тварь на добро позарится?

Он остановился на светофоре и пальцы, независимо от его желания стали выстукивать нервную чечетку на руле. Ну наконец-то! Он поехал дальше, даже не пытаясь отогнать надоедливые размышления, портившие предвкушение победы.

Это все из-за Чистякова-младшего. Сева прекрасно видел, что творилось в семье. Он ведь поначалу хотел в первый же день ключ забрать. Если бы придурок-Ефим не взялся лечить мальчишку, он бы завладел цомттой на несколько дней раньше. Обычно Шахович был снисходителен к каторжанам, но есхот попался под горячую руку. Если Пихлер долго не убивал, агрессия в нем нарастала в арифметической прогрессии (хорошо, что не в геометрической). Обычно, чтобы выпустить пар, он уезжал куда-нибудь в провинцию, подальше от обычной полиции и работников каторги, туда, где можно найти какого-нибудь пьянчужку или побродяжку, которого никто не хватится. Но слежка за Зинаидой не позволяла отлучиться, он терпел — недолго ему еще быть здесь. В результате Ефим превратился в месиво. Зато на душе полегчало...

И голова сразу заработала четко. Елисей заболел, как только к нему попал медальон? Но ведь дурноту чувствуют только маги. И чем сильнее маг, тем ему хуже, а мальчишка вообще чуть не умер в первый же день. Его дедушке с бабушкой тоже становилось плохо, но не настолько, а они сильные маги. Конечно, можно списать это на тот факт, что они не держали ключ... Но Шахович нутром чуял, что задатки у Елисея колоссальные. Если их правильно развить да использовать для своих целей... И ведь ничего сложного в задумке нет. Сутки попоить ребенка настойкой хагги, и он никогда в жизни не вспомнит никого из своего окружения. Иногда забываются и какие-то полезные навыки, вроде умения читать и считать, но тем и хорошо брать именно мальчишку. Даже если что-то забудет, легко научится снова.

Еще позавчера Сева смаковал эту идею отстраненно, в духе: "А неплохо было бы..." Но вчера она укрепилась, пустила корни, а сейчас, когда он убедился, что у Лекса все получилось, расцвела буйным цветом. Черт подери, когда, если не сейчас? Если судьба будет благосклонна к нему, он выкрадет мальчишку, начнет опаивать его настойкой, а к полуночи, как только цомтта будет у зигорра, отправится на родину. Хрен его кто там найдет! И вычислить не смогут за такой короткий срок. Если бы могли, давно бы уже поймали. Хорошо быть баггейном. Он ведь может разговаривать с ними, а они не заподозрят, что перед ними не человек, а разыскиваемый преступник. Если не глянут искоса, как Ефим тогда.

Пихлер взглянул на часы — 10.30. Ольга сегодня вышла на работу, стало быть, из подготовительного класса Елисея заберет бабушка. Через полчаса примерно. "Поеду-ка посмотрю, что там и как". Он перестроил машину в левый ряд, и, развернувшись, отправился к школе, в которой собирался учиться сын Гриши.

...Бабушку Елисея он заметил сразу: она опять приперлась со своей таксой. Интересно, эта псина полы им дома не вскрыла? Землеройка все-таки. Или ее магией усмиряют? Забрав мальчишку из школы, бабуля отправилась в магазин за покупками. Таскать собаку вместе с корзиной продуктов ей не захотелось, и она привязала таксу к перилам. Мальчишка животину любил, так что остался поиграть с ней.

Можно украсть ребенка возле магазина, где всегда немало народа крутится? Да запросто!

Шахович остановил машину в метре от мальчика с собакой. Тот опасливо посторонился. Но когда из машины вышел Гриша Чистяков, вскрикнув, кинулся к нему, обнял колени:

— Папка! Ты вернулся?

— Конечно, вернулся. Как я мог не вернуться, когда у вас тут такая беда? — Сева присел на корточки, клюнул мальчишку в щеку, подмигнул. — Поехали за мамой? Устроим ей сюрприз. Украдем с работы, все равно ей увольняться оттуда пора.

— А бабуля?

— Я ей уже позвонил, сказал, что будем дома через полчаса все вместе. Она купит что-нибудь к празднику. Поехали?

— А на первое сиденье можно?

— Вообще-то нельзя... — Пихлер помолчал. — Но раз уж такой день... Только чур по моему сигналу будешь прятаться, чтобы гаишники не заметили.

— Ладно! — Елисей тут же запрыгнул в машину, деловито пристегнулся.

Шахович сел за руль.

Они уже отъезжали от стоянки, когда мальчик поинтересовался:

— Пап, а ты что, машину купил? Мама же говорила, пока квартиру не купим, никакой машины.

— Ты не представляешь, как мне повезло! И на квартиру деньги заработал, и на машину хватило. Тем более она не новая, так что дешево обошлась. Чем это ты испачкался?

— Где?

— На шее.

Мальчик, вытянув шею, посмотрел в зеркало.

— Не вижу! — он деловито повертел головой.

— Давай я вытру.

Прежде чем Елисей заметил, что едут они вовсе не туда, где работает мама, Сева протянул руку и чуть сдавил шею ребенка. Мальчик тут же обмяк. Пихлер быстро отстегнул ремень и положил его на бок, чтобы не было заметно, что кто-то сидит впереди. Затем все-таки остановился и накрыл ребенка спортивной курткой, валявшейся на заднем сиденье.

Аккуратно, не нарушая правил, он ехал к себе домой, вновь сменив внешность. "Ой, блин, работники каторги. Заслуженные, блин. Зажрались вы тут, расслабились. Давно вас не гоняли. Если маги, если за заключенными всю жизнь приглядывали, так теперь ничего вам не угрожает? Случай с медальоном ничему вас не научил? Нет, ну может, мне и повезло. Может, удача на моей стороне. Но я за своими детьми в оба глаза следить буду. Не так, как вы..."

Лицо его искривила нехорошая усмешка. А затем он вновь прокрутил в голове все, что произошло. Итак, что заметили случайные свидетели? Мальчик уехал с папой. Запомнит кто-нибудь номера? Да ни за что! Хорошо если цвет и марку без ошибки назовут. Но от машины лучше избавиться. Вот дома напоит Елисея хагги, запрет его, а потом займется машиной.

Чудо как жизнь хороша!

Требование

Секретность, окружавшая сидящего в тюрьме зигорра, была необыкновенная. Регина залезла во все документы, какие могла, но узнала лишь то, что он действительно там сидит. Ни причины его столь длительного заключения, ни имени, ни какого рода существо там сидело. Немедленному уничтожению подлежало по меньшей мере четырнадцать видов, и они сильно друг от друга отличались по внешности, только по сути были одинаковы — неконтролируемая ненависть к людям и безмерная магическая сила. Собственно, исключительно по этим признакам существ и причисляли к четвертому классу опасности. Тот же баггейн вполне может себя контролировать и не убивать. А если ему выписать определенные настойки, выдать магические амулеты, он вообще становился безобидней сатира. Но если убийство людей было неотъемлемой частью природы, если без этого существо умирало, то его называли зигорра. Приговоренный к смерти. Убить его считалось величайшей доблестью, только мало кому удавалось. Нет, если объявляли охоту, поднимали спецназ, наваливались, что называется, всем миром, то побеждали любого. Но при внезапном столкновении с зигорра шансов на спасение не было ни у человека, ни у любого другого сотрудника каторги.

И вот одного из них смогли не просто убить, а пленили. И держали в заключении пятое столетие, периодически переводя из одной тюрьмы в другую. Зачем? Хотела бы Регина задать кому-нибудь этот вопрос. Но вместо этого выписала требование и отправилась доложиться начальству.

Прохор Савельич принял ее, как всегда, радушно. Правда, в этом радушии Нарутовой всегда чудилось "прощупывание" и та же боязнь оскорбить ее высокопоставленного папаню. Она гнала это ощущение, списывая его на мнительность, но справиться не могла.

— Проходи, проходи, Регина Юрьевна. Как дела движутся?

— Пока не движутся. Кое-что мы поняли, но немного, к сожалению. Я знаю только одно: вся история крутится вокруг амулета, который случайно попал к Чистяковым. Если поймем, что это и кто его заказал, найдем и убийцу есхота и, если повезет, самого Антипова. Поэтому сейчас я еду в тюрьму к зигорра.

Ей удалось сбить полковника с толку. Несколько мгновений он изучал ее, словно смысл слов до него не дошел. Потом проморгался и твердо заявил.

— Нет, милая. В тюрьму ты не едешь. Сегодня ограблен Юсифов, и это, без сомнения, наше дело, а не обычной полиции. На месте ограбления найден амулет, по описанию совпадающий с игрушкой, фигурирующей в твоем деле. Отпечатки показали, что держал его Антипов. Следовательно, дела объединяем у тебя. Отправляйся на место преступления.

— Хорошо, — легко согласилась Регина. — Что украдено уже известно? Описание есть?

— Приедешь на место — тебе Матвей доложит. Или хозяина дома еще раз опросишь. Аккуратненько. Мы для него, естественно, лишь полиция, хотя и более высокого уровня. Ну да не мне тебя учить.

— Я созвонюсь с Чарушиным, съезжу в тюрьму, а затем к Юсифову.

— Ты не поедешь в тюрьму, — Прохор Савельич заговорил тверже. — Нечего тебе там делать. Ты нужна на месте преступления.

— Зачем? Дела объединяют у меня, значит, Фролов свободен. Пусть съездит, помелькает там. Я обещаю, что долго не задержусь.

— Регина, — полковник начал закипать, — если непонятны мои намеки, скажу прямо: я запрещаю тебе допрашивать зигорра.

Нарутова улыбнулась. Довольно редкое явление, и обычно в таких случаях ей всегда на память приходил мультсериал "Мрачная Дарья": "Дарья, ты улыбнулась? — Вряд ли. Это судорога". Подобная гримаса свидетельствовала о том, что она злилась.

Регина встала, потому что сидя она чувствовала себя слабой и беззащитной перед крепким мужиком Угрюмовым, к тому же обладавшим магическими способностями.

— Если вы разговариваете со мной прямо, тогда прямо и объясните, почему не разрешаете допросить преступника, который может помочь раскрыть преступление.

— Да чем, чем он тебе поможет? — взорвался Угрюмов и вскочил. — Это же зигорра, глупышка! Он обманет, сбежит, но помогать не будет.

— Откуда вы знаете? Вы к нему обращались?

— Ни один сотрудник в здравом уме не будет к нему обращаться! Это зигорра, — настойчиво повторял он, — четвертый класс опасности, существо, которое никогда не помогает людям. В принципе не помогает.

— Зачем его тогда держат в тюрьме?

— А вот это не твое дело, — Прохор Савельич разом успокоился и стал перебирать бумажки у себя на столе. — Можешь Юрию Эрнестовичу позвонить и поинтересоваться у него, что и как.

— Я лучше позвоню Юрию Эрнестовичу и спрошу, почему дело передали мне, а расследовать мешают, — сквозь зубы процедила Регина. Она никогда не решала вопросы с помощью отца, но, когда его упомянул полковник, это взбесило.

— Что? — нахмурился Угрюмов. — Это что за тон, Нарутова?

— Я еду в тюрьму, — раздельно произнесла Регина и, развернувшись, вышла из кабинета.

Ее колотило, и она не знала, чего больше хочется: разбить какую-нибудь посуду или выплакаться. Самое ужасное — она не могла сделать ни того ни другого, поэтому села в машину и, сдерживая себя, чтобы не устроить гонки на двухполосной дороге, направилась в центр. Странно, что тюрьму сделали там, а не на окраине. Всегда это поражало. Место хоть и не очень шумное, но слишком уж близко к вокзалу. Да и до различных офисов-магазинов рукой подать... Кто-то предположил бы, что раньше это был не центр города. Если бы речь шла, например, о Бекетовке, она бы поверила. Но Голубинка... Так почему именно здесь? Может, место "чистое"?