Доминика Грасс

— Беги-и-и-и, — простонал ромеец, сжимая зубы и зажмурившись.

Бросить раненого?.. Внутри что-то дико воспротивилось решению. А другая моя часть, более глупая и живучая, дико взвыла, вторя его словам.

— Беги, девочка...

— Тим, выживи! Я вернусь с подмогой!

Последнее его слово заставило рвануть на пределе сил. Я всё поняла. С мужчинами такого как со мной не сделают, если они останутся в живых. Двух появившихся на пути выродков грязи я застрелила не дрогнув и даже не взглянув на их лица. Уйдя от пули третьего низким перекатом, выстрелила с земли, прямо в движении. Переоценив свои возможности, промахнулась, но заставила его пригнуться. Следующая пуля сорок пятого калибра разворотила выродку кишки.

Дважды ударило в правую ногу заставляя меня броситься на землю и снова уйти с линии стрельбы длинным, низким перекатом. Не вставая, ощупала мигом онемевшую ногу ладонью. Дырка над коленом. Пуля прошла по касательной, лишь оцарапав ногу. Крови не критично много. Значит, смогу уйти. Запустив руку в карман, достала бутылёк, и уже не заботясь, расплескаю ли драгоценную жидкость, капнула на рану, на язык прямо из бутылька, игнорируя пипетку.

Встала, попробовала опереться. Держит. Я побежала не останавливаясь, быстро, очень быстро и как можно дальше...

По грани жизни

Выбившись из сил, я лежала на песке, медленно вдыхая воздух только сквозь шарфик. Солнце поднималась над горизонтом позади меня. Сколько времени уходила от погнавшихся следом ублюдков? Не сбавляла темпа ещё долго после того, как их голоса затихли в дали.

Если они напали около четырёх утра, то сейчас примерно десять. Учитывая, что уже около часа я просто прихожу в себя, то бежала без остановки пять часов.

Вдох через шарфик. Выдох без него. Кажется, отдышалась. Час назад бронхи свело так, что приходилось воевать с собой за каждый глоток воздуха.

Кое-как заставив себя сесть, подтянула к себе правое колено. Внимательно осмотрела рану в разорванной штанине. Кровь идти давно перестала. Царапина оказалась довольно глубокой и широкой, чтобы причинять неудобства пока не заживёт. Но процесс регенерации уже запущен. Даже в самом плохом случае оно затянется через три дня. Я помню, что ударов в ногу было два. А куда, в таком случае, пришёлся второй?

Вторая пуля нашлась быстро. В моей набедренной сумке. Вытащив планшет, ёмко выругалась. Пробит. С краешку. Как раз там, где антенна. Даже стекло не особо треснуло, только там же сверху разошёлся веер мелких трещинок. Сама пуля нашлась застрявшей в лежавшем за планшетом телефоне. Мелкий калибр, что меня и спасло. Но телефон убило безвозвратно. А будь оружием что-то вроде моего револьвера — с бедренной костью пришлось бы попрощаться.

Чтобы оценить ущерб полностью, пришлось спустить штаны. Ну да, так и есть, синячина на полбедра. Кожа молочно-белая, с синими прожилками вен, аж прозрачная. И синяк кошмарный по цвету, фактуре и размеру. Если бы у меня было достаточно воды, я бы разделась до трусов, чтобы кожа сейчас начала вбирать в себя энергию солнца. Но я рискую высохнуть быстрее, чем выполнить роль солнечной батарейки.

Кстати о воде... Фляга таки на месте, но пустая. Закрутив крышку, я перевела свою ёмкость для воды в режим конденсации. Может хоть пара капель наберётся.

Планшет включался и даже работал. Всё, кроме любого вида связи. Ни сети, ни спутников. Ничего. Глючил экран, но при таких повреждениях удивительно, что он вообще остался жив.

Растерянно оглядевшись, снова безнадёжно попыталась оживить антенну. Ну и куда мне теперь идти? Где я вообще?

Села, уткнувшись лбом в колени и попыталась собрать мысли в кучу. "Вспоминай карту, Доминика", — слабо шевельнулся здравый смысл. "Выберемся, если хоть примерно знать, куда идти", — подсказал рассудок.

Привет, меня зовут Доминика, в моей голове живут два дебила — Рассудок и Здравый смысл. Добро пожаловать в клуб анонимных алкого... ой, анонимных шизофреников.

Даже если я вспомню карту, у меня в голове нет GPS-навигатора, чтобы показать точку на этой карте, в которой я располагаюсь! Это же Духаль, пустыня трёх пространств! Две тысячи километров в диаметре!

Ладно... Мы направлялись в Дазу. Этот мелкий занюханный городишко находится на южной оконечности Духали.

В таком случае встала, сориентировалась по солнцу и пошла, Доминика! И надейся, что из твоих спутников хотя бы Тим жив, и что когда ты сообщишь о нападении — его сумеют спасти.

Идти по песку — не самое лёгкое занятие. После бега ноги и так едва держали. Ещё немного и я начну их просто подволакивать.

В мозгу детально прокручивались кадры прошедшего утра. Начиная от момента пробуждения, заканчивая моим марафоном. Вспоминала, пытаясь подмечать в голове детали. Одежду, голоса, оружие. Сколько их было на нас пятерых? Не знаю, это я заметить не успела. Не менее пятнадцати, если навскидку. За минусом тех четырёх уродов, что подставились мне.

Я первый раз убила человека, но реакция на этот факт у меня отключена. До того мне уже пришлось убить однажды. И не пулей, а ножом, глядя в глаза. Валевиса. О чём не жалею. Я готовилась к тому, что мне придётся отнимать жизни. Не только на стрельбищах, но и с помощью психотренингов, "перепрошивающих" сознание и восприятие. В критической ситуации самозащиты мой разум просто не реагировал на факт отнятия жизни разумного существа иначе как на устранение препятствия. Убийство льва и то вызвало больше эмоций.

Может быть, когда я окажусь в безопасности — отходняк будет. Но пока я всё ещё в опасности. И у меня открытая спина.

Судя по смещению акцентов в произносимых словах, которые ещё успело зафиксировать в этих воплях моё сознание — это песчаники. Те же залийцы, только обитают в окрестностях Духали и промышляют грабежом. У них даже городов нет — несколько перемещающихся по окраинам пустыни деревень. Воровством там, кажется, даже дети промышляют. Мужики так вовсе грабежом. Живут даже не деревеньками, а скорее, таборами. Головная боль и чирей на заднице всей Залии. Сколько бы их не вешали — они как тараканы. Невыводимая тварь.

Ромейцев эти шавки стараются не убивать, за нас всегда есть шанс получить выкуп. На крайняк — продать в рабство. Так что можно с девяностопроцентной вероятностью сказать, что Тим жив. Ромулия из государственной казны платит, когда можно спасти своего гражданина, Ремия — через раз, но своих так же выкупает.

Вот только по восточной стороне Духали песчаники почти не ходят, так что странно наткнуться на них тут.

Что им понадобилось от нас? У нас же на всех машинах маркировка "археолог" стоит. Значит, что перевозить можем разве что старые черепки да ржавые наконечники доисторического периода.

Или же... Или перевозили что-то, о чём я не знаю, а выродки грязи — знают. Но если бы везли что-то важное — охраны было бы в десять раз больше. Так что версия бредовая. Скорее всего наш маленький караван с кем-то перепутали. Ловили жирную щуку, а попался тощий пескарик.

Как же идти-то тяжело. Ноги едва удаётся волочь. И солнце жарит. Будто на сковородке. Накинув капюшон, застегнула куртку, нашла в кармане обрезанные перчатки, надела на руки. Шарфик поближе к носу, чтобы легче дышалось.

Не останавливайся, Доминика. Не останавливайся во что бы то ни стало. Иди...

Очнулся Тим не самым оригинальным способом — от того, что на него вылили ведро воды. Рефлекторно встряхнувшись, геолог переждал приступ головокружения. Эти твари допрашивали его, пытаясь вызнать о каком-то тайном грузе до тех пор, пока Тим не потерял сознание. Все его попытки сказать, что они ошиблись, что они всего лишь археологи и ехали за припасами для лагеря — не возымели никакого действия. Ну, сейчас опять начнётся...

— Кто был мальчик, который сбежал? — неожиданный вопрос заставил Тима удивлённо посмотреть на осточертевшую рожу песчаника.

— Что?.. — не понял ромеец.

— Парень, который убил четверых наших, — с нажимом повторил залиец. — Кто он такой? Ты знаешь, куда он побежал?

С трудом, но до Тима дошло — они за мальчика приняли Доминику. Коротко стриженная, тощая, в мужской одежде.

— Никто, — постарался равнодушно ответить Тим. — Просто практикант, помощник. Мальчик на побегушках.

— И каким же образом "просто практикант", — передразнил залиец, хорошо говоривший на ромейском, — смог убить четырёх боевиков?

— Да все его достоинства в том, что он меткий и быстрый, — поморщившись, небрежно ответил Тим. — Своих легко бросил.

Залиец испытующе посмотрел на ромейца. Но геологу было уже глубоко плевать, поверят ему или нет. Он слишком устал от однообразных тупых вопросов и избиений. Хоть рану перевязали, и на том спасибо.

В глубине души теплилась надежда, что этот трогательный, худенький котёнок-подросток, с печальными глазищами в пол-лица (именно такой девушка запомнилась Тиму), выживет в беспощадной пустыне. Она просто обязана выжить...

Виктория Вэрбе откинулась на стуле, закинув точёные ножки на табуретку, стоявшую рядом. Она завтракала. Зелёный чай с тостами. Фоново работал телевизор, стоявший на полочке над холодильником.

Доминика не звонила уже больше недели. Только отписывалась, последний раз четыре дня назад. О том, что поехала в Летшасс, узнать, что случилось с крёстным.

При воспоминании о Раа, сердце в груди защемило. Стараясь себя отвлечь, женщина взяла со стола пульт и прибавила звук. Как раз показывали выпуск последних новостей. Кажется, даже прямой эфир.

— По словам очевидцев, всех выживших жителей рейса Сет-170 спас представитель народа марилиту, — вещал диктор.

Поняв, что пропустила начало, женщина заинтересовалась новостью. Страшное и неожиданное крушение пассажирского самолёта ввело весь мир в траур. Выживших искали до последнего, надеялись найти хоть кого-то. И вот — кажется, нашли.

Крупным планом показали бережно спускаемое с корабля на пирс крупное тело полузмея. Обессиленный, скорее серый, нежели красный, он даже не шевелился, пока его перевозили к ожидавшей машине скорой. Подогнали большую машину, специально оборудованную для длинного тела в полтонны весом.

Смутно знакомым показалось это бледное, со свежей ещё раной на подбородке, лицо. Под объектив камеры попали остальные люди, измотанные, усталые. Но всё же не в таком ужасающем состоянии, как несчастный полузмей.

— Тау Морриш оказался настоящим героем, — снова взял слово диктор. — Тяжелейшая рана, полученная при крушении самолёта, не помешала представителю этой, без сомнения, прекрасной расы. В ужасный шторм, едва очнувшись от контузии, именно он искал в воде людей, не давая ещё живым — погибнуть. В данный момент марилиту находится в очень тяжёлом состоянии. Его жизнь передана в руки лучших врачей Ромулии.

— Тау Морриш... — повторила Виктория, разглядывая снова показавшегося в кадре сына Литу.

Вздрогнула. Слепо нашарила рукой рядом лежавший планшет. Быстро перелистала сообщения от дочери. Загрузила фотографию.

Нынешнее лицо полузмея, мелькавшее в кадре, отличалось от этой фотографии как мумия от живого человека. Это был он. Тот самый Тау. Тот самый...

Мысли в голове прекрасной женщины пустились вскачь. Сейчас суббота. Новость о крушении самолёта появилась в прошлую субботу. А Доминика звонила матери в воскресенье. С очень странными вопросами и старательно изображая нормальный голос.

Если дочь на самом деле любила этого Тау... и считала, что змей погиб...

— Ника... — ахнула мать, всё поняв.

Быстро набрав номер дочери, выслушала "абонент недоступен". Такое бывало и Виктория набрала номер снова. А потом ещё раз. Но пробиться не удалось. Сбросив сообщение "Ника, срочно мне перезвони!!!", женщина сразу же взялась звонить по другим нужным номерам.

Она сама займётся этим марилиту. Он нужен её дочери. А ей нужна живая, вменяемая дочь...

Ирма, снова взяв в губы трубочку, глотнула прохладный, чуть острый на вкус сок. Она поглядывала в телевизор одним глазом, не отрываясь от настольной игры. Сегодня у практикантов выдался свободный денёк и Лёшка притащил откуда-то настольную игру. Заняться было особо не чем, и они втроём засели играть в комнате отдыха для персонала. Этот корпус, отведённый специально для учёных, построен и отделан был самым комфортным образом.

Ася в этот раз проигрывала, но не грустила по этому поводу, только смеялась над собой. Сегодня Ирма окончательно отказалась от планов на Лешего. Ирма ему нравилась внешне, но Ася, кажется, запала парню в душу. А Доминика её кое-чему всё же научила. Не всё в жизни должно подчиняться прихотям.

По телевизору начался выпуск новостей и Ирма, взяв в руки пульт, немного прибавила звук, отвлекаясь от игры.

Первыми шли горячие мировые новости. Пассажиров самолёта нашли. Тридцать один выживший с самолёта и двенадцать — с сухогруза.

И тут показали марилиту, объясняя, кто он такой и что сделал для всех выживших. Ирма, в этот момент решившая сделать ещё пару глотков, подавилась. Закашлялась, судорожно стуча себя ладошкой по груди.

— Тау?! — получился полухрип, полуписк вместо нормального голоса.

— Что?.. — Ася подняла голову от своих фишек и карточек.

— Это же Тау! — Ирма указала рукой в телевизор, где как раз рассказывали о марилиту. — Доминикин змей!

— Ой, Боже... — голос у Аси дрогнул от жалости. — Да он же едва живой!

Леший крайне внимательно и молча досмотрел выпуск новостей. Прищур серых глаз выдавал напряжённую работу мысли.

— Как думаете, девочки. Доминика знала, на каком рейсе летит этот её змей? — негромко спросил парень. — И знала, что этот самолёт разбился?

— Наверняка, — фыркнула Ирма. — Они такие... прикипевшие прямо друг к другу.

— И у неё браслет от него. Тот самый, обручальный по обряду марилиту, — добавила Ася.

— А как думаете, девочки, — так же неторопливо заговорил парень. Только нервно сжимавшаяся в кулак ладонь выдавала его тревогу. — Знает она о том, что этот её Тау — выжил?

В животе у Ирмы образовался ледяной ком, обжигая холодом изнутри. Будто издалека она услышала собственный голос:

— А сама она — жива ли?

Рау, ругаясь самым скверным образом, набирал номер Доминики уже десятый раз. Ответа не было. Сообщения тоже не доходили. Что с ней могло случиться?!

Гипс сегодня сняли. Значит, сегодня же он отправляется в Залию. Где её искать — о, Яростный найдёт. Он вторая ищейка команды, иголку в стоге сена находит. Рау не мог потерять Домини. Только не теперь!..

Холодный... Такой холодный... Я обнимала его, пытаясь согреть. Но моих невеликих размеров и крошечного запаса тепла отчаянно не хватало. Как безумно хотелось стать змеёй, чтобы моего тела хватило обнять, обвить его. Прижалась губами к его ключице, согревая дыханием. Солоноватый привкус его крови.

— Ты ранен, мой Тау...

— Это пройдёт...

Великая Мать, какой же у него слабый голос! Дотянулась до губ, едва коснувшись, легко целуя. Сухие, обветренные.