Тиселе покосилась на Киксу — и увидела напряжённые, чего-то ждущие серо-голубые глаза девочки. На дне их что-то отсвечивало, что-то светилось красным... Ах, да! Это блюдо на столе отражалось в глазах Киксы.
— Благодарю тебя, добрый хозяин, — ответила она на языке степей. — Рада буду я говорить с тобой под твоим шатром, но одолела меня усталость, и как милости прошу я у тебя — отпусти меня продолжить мой отдых!
Залемран вопросительно взглянул на Ковека, и ученик перевёл ему слова ведьмы. Похоже, странная варварка не собирается нападать... может, и правда пришла из степей, и даже не знает, что в королевстве такие, как она — вне закона. Их гонят от стен городов, и только на окружающих деревни частоколах вешают ящики с едой, чтобы ведьмы не вовсе помирали с голоду. Когда лепёшка исчезает, крестьяне кладут на её место ещё еду и что-то из одежды, но если пропадёт ещё и это подношение — две недели не будут ничего класть, чтобы ведьма здесь не задерживалась. Их щадят, потому что ведьмовство — это болезнь, от которой нет лекарства, но не терпят рядом с людьми. А эта и впрямь как будто только из степей вылезла. Потому и колдует, не скрываясь, небось.
Магистр, выслушав перевод, благодарно кивнул. Возиться с дикаркой ему не хотелось.
— Кикса, — позвал он. — Могу я надеяться, что ты позаботишься о гостье?
Девочка буркнула что-то вроде согласия, и магистр ушёл в лабораторию, увлекаемый возбуждёнными своими открытиями учениками.
— Маленькая сестричка?.. — спросила на степном языке Тиселе, как только девушки вернулись в комнату Киксы, и тут же перешла на язык королевства. — Ты хотела поговорить со мной? О чём же?
Кикса плотно прикрыла дверь, села на кровать и потянула за собой Тиселе. Едва гостья уселась, как девочка обхватила её за шею и шёпотом выпалила в самое ухо:
— Они тебя разоблачили! Убегай скорее!
Тиселе со свистом втянула воздух и прошипела самую злую угрозу на языке леса. Ведьме она заменяла человеческие ругательства. Кикса отпрянула, но рук не разжала. Это... удивляло. Ни один человек ещё не относился к Тиселе по-доброму, если знал, кто она такая. Да если и не знал...
— Зачем ты говоришь мне это, сестрица? — спросила ведьма. Ей в самом деле было интересно. Девочка из страны тесных стен предупреждает её — зачем? И что за искра тлеет под оковами, наложенными на душу и волшебную силу девочки?
— Ты ведьма! Заклятая! — всё так же шёпотом воскликнула Кикса. — Они убьют тебя, если сумеют!
Ведьма оскалилась, показывая нечеловеческие клыки, и зарычала. Странная девочка и тогда не отстранилась, только напряглась в предчувствии удара. Тиселе медленно выдохнула.
— Маленькая сестричка, — со всей мягкостью, на которую была способна, выговорила она. — Какая беда гложет твоё сердце? Откройся мне. Зачем ты помогаешь врагу своего народа? Ведь я враг для таких, как ты, маленькая сестричка.
Кикса разжала руки и судорожно вздохнула.
— Я их ненавижу! — призналась она. — Всех их ненавижу! Их города, и их магию, и магистра нашего, и всех! Добренький такой! Учит! А сам только и мечтает, чтобы от меня отделаться! Вздыхает, что я медленно учусь! Нельзя, мол, меня до срока отправить на север! Не хочу! Не поеду!
— На север, маленькая сестричка? — прошептала Тиселе. Перед глазами ведьмы встала нарисованная людьми тесных стен картина королевства. Дорога, рассекающая его с севера на юг. И самая верхняя точка — ярко-алый замок. Замок огненного ордена. Север королевства. Его оплот и защита.
— Ну да, на север! — подтвердила девочка, в запале забыв, что никто не рассказывал гостье, откуда взялась в доме магистра ученица ордена. — Ты знаешь, какие у нас там порядки? Нет? Они только и ждут, когда я созрею! Не учат ничему почти, только чтобы не сгореть самой случайно, и всё! Им не нужно это, им нужна моя кровь!
— Кровь? — медленно спросила ведьма и скривилась от отвращения. Заклятые научили её уважать дар жизни, особенно в юных. Особенно в девушках. Люди безжалостного пламени собирались убить Киксу, как когда-то люди бескрайних степей — Тиселе? Они убивают девушек и так получают свою страшную силу?
— Ну да, кровь! — подтвердила девочка, не заметившая гримасы собеседницы. — Свежая кровь, которую сольют с застоявшейся кровью тамошних магистров, и получат здоровых и сильных детей. Так поступают со всеми девушками, родившимися вне ордена. А тем, кто родился в нём, наоборот, запрещают вступать в брак. Но зато учат!
— А ты хочешь?.. — медленно спросила Тиселе, разобравшись в речах собеседницы. — Учиться? Владеть той страшной силой, которая сжигает живое и неживое?
— Да нет же! — раздражённо отмахнулась Кикса. — Зачем она мне? Я хотела стать магом! Обычным магом! Учиться здесь, в Карвийне! Магистр всё ругается, что я к Ланике бегаю поболтать, а ведь это моя кровная сестра! Меня увезли всего пять лет назад, а никто и не помнит, в каком доме я жила, пока не пришла к воротам Коллегии! Я хотела учиться здесь, но сначала случился пожар, потом я протянула к нему руку, и он погас! Это случилось случайно, семью богами клянусь, случайно! Я не хотела этого! Но все видели, и с севера приехали огненные маги. Они что-то делали, колдовали, и сказали, что видят во мне искру этого паршивого их дара! И увезли сразу же! Я даже с мамой не попрощалась! Я ненавижу их! Ненавижу! Почему они не хотят оставить меня в покое?
Девочка уткнулась лицом в ладони, и разрыдалась. Тиселе в растерянности посмотрела на неё. Слёзы. Детские слёзы. Она никогда не видела, чтобы люди плакали.
— Тебя не тронут ни клыки, ни когти, спи спокойно, моё дитя, — прошипела-прошелестела она на языке лесов, осторожно погладив девочку по плечу. Эту колыбельную не раз пел маленькой ведьмочке страж. — Бури пройдут над твоей головой, но ветки мои защитят тебя. Реки пройдут у ножек твоих, но корни мои защитят тебя. Страшная нежить, и злые враги — мимо пройдут, мимо пройдут. Боль, и усталость, и тяжесть пути — нас не найдут, нас не найдут...
Нечеловеческий, даже и не звериный шёпот ведьмы в самом деле подействовал успокаивающе, и рыдания постепенно стихли. Кикса вопросительно посмотрела на Тиселе.
— Ты что-то говорила, да? Это на твоём языке? Я не поняла тебя.
— Да, — вздохнула ведьма, внезапно почувствовав себя очень-очень старой. И, почему-то — человеком. Человеком, который может помочь другому человеку. И хочет. Это было очень странное чувство. — На одном из моих языков. Не спрашивай, маленькая сестричка. Лучше ответь — ты примешь помощь от Заклятой, или нет? От ведьмы?
Кикса недоверчиво покосилась на собеседницу.
— Мне нельзя помочь, — убеждённо заявила она. — Ты ведь не возьмёшь меня в леса, верно? Вы ведь в лесах прячетесь, я правильно поняла?
— Нет, — покачала головой ведьма. — Тебе нечего делать в лесах. Твой дар проснулся уже, и он слишком страшный для нас. Но я могу тебе помочь. Не сейчас, потом.
На зарёванной мордашке девочки постепенно стала проявляться надежда.
— Я не понимаю тебя, — неуверенно произнесла Кикса.
— Ты отдашь мне свой дар? — прямо спросила ведьма. — Не сейчас, пока я не готова его принять. Но — потом? Если ты потеряешь дар, тебя ведь отпустят?
— Не знаю, — нахмурилась девочка. — Если не поймут, как это сделано... Но ты ведь...
— Никто ничего не заметит! — поспешно заверила Тиселе. — Я всё сделаю так, чтобы...
Она осеклась, глядя как с недетской серьёзностью Кикса качает головой.
— Ты ведь видела, твои заклинания тут все узнают, — грустно сказала девочка. — Убегай в свои леса, ты не сможешь ничего сделать для меня.
— Я всё сделаю! — с жаром заявила Тиселе и по-матерински поцеловала девочку в лоб. Вместе с поцелуем она впустила в девочку заклинание-метку. Такая метка растворялась в собственной магии волшебника, и никак себя не проявляла, пока её не позовёт создатель. Только вот прежде её ставить не приходилось: это было единственное из известных Тиселе заклинаний, которые требовали взаимной приязни. Она и не хотела учиться этому волшебству, да Судья настояла. А ведь, казалось бы, к кому Тиселе чувствовать приязнь?
Девушки до самой темноты просидели в полном молчании, взявшись за руки, как разлучённые в детстве и нашедшие друг друга сёстры. Говорить больше было не о чем. Кикса боялась, что сейчас эта странная, пожалевшая её ведьма, гостья из чужого и загадочного мира встанет и уйдёт навсегда, унося с собой невозможное, невероятное обещание помочь. Тиселе просто не хотела повторять свои заверения, если в них не поверили с первого раза. Она дала слово, и выполнит его, а сейчас остаётся молча прощаться. Так ни и сидели в тишине и спокойствии, когда вдруг с улицы донёсся знакомый запах. Ведьма оскалила зубы. Тот человек! Тот самый! Который поймал её в селении у гор! Тот человек!
В это время вернувшийся с гор Вийник как раз подходил к дому своего друга. Он отказался от всех своих планов, едва поспал и поспешил в Карвийн. Не столько благодарить за помощь, сколько делиться сделанными за десять лет открытиями. Их явная связь с нелепым нападением степной девочки тревожила больше всего.
— Ты чего? — испуганно позвала Кикса.
— А?.. — очнулась Тиселе. — Прости меня, маленькая сестричка. Я чую зло, которое входит в дом.
— Чуешь зло? — недоверчиво сморщилась девочка. — Ты и это умеешь?
— Волшебство имеет запах, — пояснила Тиселе. — В лесу все умеют его чуять, но только... из людей — только я так хорошо. Только ведьма. Я чуяла волшебство, которое сорвалось с поводка твоих юных собратьев. Прости, маленькая сестричка, что напугала тебя тогда.
— А сейчас ты что чувствуешь? — заинтересовалась Кикса.
— Сюда идёт человек... — медленно проговорила ведьма втягивая воздух сквозь расширенные ноздри. — Очень сильный. Смелый. Безжалостный. Но... он не враг этому дому. Я слышу его шаги — в них ожидание приюта.
— А, — догадалась Кикса. — Я знаю. Это друг магистра, наверное. Он говорил, что к нему придёт его друг, только не сегодня, а через два дня или позже.
Она с любопытством поглядела на ведьму.
— Говоришь, безжалостный? Я слышала, он преступник. Его поймали и на десять лет отправили на корабль, короне служить. Вместо тюрьмы.
Тиселе это ни о чём не говорило.
— Он входит в дом, — объявила она. — Маленькая сестричка! Никому — ни сестре, ни матери, ни отцу, ни брату, ни жениху, ни возлюбленному, ни учителю, ни ученику, ни врагу, ни другу — не говори обо мне! Клянёшься?
— Клянусь, — послушно кивнула девочка. — Я тебя не выдам. Но магистр и Танар с Ковеком...
— Ничего, — отмахнулась ведьма и весело усмехнулась. — Я убегу, они не поймают.
Кикса с сомнением посмотрела на девушку, которая была меньше её ростом и вдвое худее. Если магистр захочет её найти, найдёт обязательно, где бы ведьма ни пряталась. Но спорить девочка не стала. Иногда хочется поверить чудо. Тиселе подошла к окну, высунулась из него и пронзительно засвистела. Обратно сможешь вернуться верхом на вьюге, сказал ей страж. А что такое вьюга, как не ветер со снегом? И ветер, и снег умела высвистывать любая Заклятая, но погоде нужно время, чтобы разгуляться.
— Что ты делаешь? — испугалась Кикса. Она не умела чуять, как Тиселе, но не носом — кожей почувствовала пришедшие в движение силы.
— Убегаю, — засмеялась Тиселе. — Но не сразу, маленькая сестричка. Ложись спать. Когда ты проснёшься, скажешь, что я уснула вечером, а утром ты меня не нашла на месте.
— А ты? — настороженно спросила Кикса. Тиселе втянула воздух и хищно оскалилась. Тот человек! Он победил её, отобрал туку и плащ, потерял их, а теперь пришёл следом за ней. Совпадение? Ведьма верила в волю людей и в веления судьбы. Случайностям не было место в её мире. Она должна знать, что тот человек скажет усталому волшебнику!
— Я не причиню вреда этому дому, — заверила она девочку. — Не бойся. Спи.
Когда ведьма, уменьшившись до размеров крысы, пробралась в нужную комнату, в ней вёлся разговор, вовсе Тиселе не понятный. Она спряталась в тенях и пробралась под небольшой столик, возле которого сидели волшебники.
— Да ладно тебе, Заль, не оправдывайся, — проговорил знакомый голос того самого человека. Сытого и усталого хищника, как решила ведьма в первую встречу, сейчас, пожалуй, скорее усталого.
— Нет, я должен был вмешаться намного раньше! — упрямо повторял Залемран. Магистр Залемран, то есть один из старейшин в этом селении. Не слишком ли он молод?
— Вздор! — отрубил тот самый человек. Молодой старейшина вздохнул.
— Ты не должен был отдуваться за всё один, — пробурчал он.
— Стоило возвращаться через десять лет, чтобы вернуться к тому же разговору, на котором простились, — раздражённо ответил тот самый. — Ты был прав тогда, когда говорил, что докладывать о круге — глупость. И когда остался по эту сторону — тоже прав. Мы смогли изучить его действие, а не соваться наобум, как остальные. Кто бы ещё, кроме тебя, сохранил рассудок и не полез в самое сердце? Доволен?
Маги, кажется, говорили о белоцвете. Страж рассказывал, что люди тесных стен ненавидят его и выжигают своим страшным огнём. Тот самый человек был наказан за то, что вошёл в круг и был перенесён... Тиселе знала — новички попадают за горы, в волшебный край, куда нет дороги ни одной ведьме. Если здесь, среди людей тесных стен, их просто ненавидят, там, за горами, ведьма не может жить и умирает. Поэтому она попала в лес. А тот самый человек, значит, оказался в волшебном краю. И корона (что бы это ни значило) рассердилась на него?
— Конечно, докладывать было глупостью, — подтвердил молодой старейшина. — Абсурдно предполагать, будто совет магистров с интересом отнесётся к первому случаю полноценного исследования белоцвета. Как будто совет интересуется такими "пустяками"! И всё-таки — если отвечать, то вместе. Зря ты заставил меня молчать.
— Вздор! — снова отрубил тот самый человек. — Ты ведь смог меня вытащить. Хорошо мы были бы, если бы вместе прокуковали во флоте всю жизнь за одни харчи.
— Вийник, я в самом деле спешил, но звание магистра... — пробормотал молодой старейшина, но друг сделал отстраняющий жест, и Залемран замолчал.
— Я ж не в тюрьме просидел эти десять лет, — заметил Вийник. — Работать за харчи — не сахар, но я не жалею. Может, ещё вернусь туда, меня вроде звали.
— Интересно? — вежливо поинтересовался молодой старейшина. — В твоём духе, наверное. Риск, новизна, свежий воздух...
Тот самый человек расхохотался.
— О, риска хватало, и свежего воздуха тоже! А вот с новизной ты ошибся, приятель. За десять лет любая новизна выветривается. Но кое-что интересное я для тебя достал.
— Надеюсь, не ракушки? — уточнил Залемран. — В столице зашёл в лавку сувениров, так некуда деться от "подлинных сокровищ моря". И всё ракушки-ракушки-ракушки... по двадцать дубовых связок каждая. Так ни с чем и уехал. Подумал, проще улиток в саду наловить, они у нас крупные, заразы, убирать не успеваем.
— О, нет! — усмехнулся Вийник. — Сувениры я для Леани припас, хоть она меня и не слишком жалует, но дай, думаю, привезу для дочки Браннита. Не ракушки, конечно.
