К новой жизни!

Дважды просить не пришлось. Я села в подобие кресла, только с уже вырванным вычислителем. На месте которого покоилось живое тело тарелки. Сняла перчатки и закрыла глаза, стараясь почувствовать слияние. Но ощутила лишь благодарную эмоцию.

В прошлый раз я была без защиты. И лежала вообще на полу тарелки. Может, в этот раз тоже так же нужно?

И я стала вырывать кресло. Увидев мои безуспешные попытки, Грач подскочил и сам вырвал его, а потом и все остальные, ни слова не сказав. А я тем временем разделась до комбинезона, сняв полностью защиту. И легла на освободившееся тело существа.

Грача я не видела, только существо, с которым тут же слилась в одно целое и стала видеть его глазами.

— Жива? — раздался чуть хриплый голос изнутри меня.

"Жива," — ответила мысленно и поняла, что он — ведь не слившееся со мною существо, не может слышать меня.

— Жива, — сказала вслух.

— Хорошо. Что мне нужно сделать?

А я оценила целиком тарелку, почувствовала где болит. Направляла Грача в нужное место, он освобождал от хворей. А когда уже ничего не беспокоило, попросила тарелочку поглотить нашу Ласточку. Она послушалась.

Теперь бы домой. Представила мысленно звездолёт и увидела его вдалеке.

"Отвезёшь нас домой?" — попросила тарелочку.

Она была не против. И в считанные минуты мы очутились у звездолёта. По-прежнему невидимые.

Можно ли запросить посадку? И как?

— Разблокируй внешнюю связь, если это возможно, — сказал чуть хриплый голос Грача. Ни слова упрёка. Не сердится, что не сказала? Но понять эмоции было трудно, голос же не выдавал чувств.

Я обратилась с просьбой к тарелочке.

— Готово.

— Грач вызывает станцию. Откройте пятнадцатый шлюз.

Пред нами открылась огромная дыра, в которую мы и влетели. А дальше Грач попросил объяснить, как я управляла тарелкой.

Постаралась передать как можно подробнее всё, что знала.

— Значит, исчезновение тарелки на звездолёте твоих рук дело, — он хмыкнул. И не спрашивал, а утверждал.

После чего он велел мне идти садиться в Ласточку, набрав воздуха в шлем и под защитный костюм.

— Иди. Я разберусь.

Села в Ласточку и вылетела из тарелки в шлюз, после чего он закрылся и разгерметизировал выход в ангар. Сделала круг по ангару, после чего приземлилась. Открыла Ласточку и постаралась надышаться. Сглотнула. Выдохнула. Похоже, закончилось моё путешествие. Надеюсь, что не влетит от капитана.

Спустилась наземь, а ноги дрожат. Вдох-выдох, попытка сосредоточиться. Всё хорошо. Всё обошлось. Вот только от этого не легче. И я, ничего не видя, по стеночке плетусь в раздевалку, благо, путь прямой. Ведь нужно убраться восвояси, пока не поздно.

Горячие струи обжигали тело, я стояла под душем и вспоминала сегодняшнее приключение. По телу бежал холодок, и я никак не могла согреться. Если честно, я очень сильно переволновалась, хотя пока не встала на пол нашего звездолёта, не ощутила этого. Нет, капитан был прав, война не для меня. Что теперь будет с пришельцами? Думаю, что жизнь им сохранят, но будут исследовать, наверняка. И жалко мне их не было после того, что они сделали со мною и другими девочками. Ужас накрыл меня вновь, как вспомнила те ощущения, когда они меня лапали. А потом перед глазами окончательно стемнело, и я съехала вниз, больно ударившись коленками и падая в воду лицом.

Глава 25

Очнулась от того, что меня несли на руках. Было холодно, словно я была мокрая и меня овевал холодный ветер. И хоть была накрыта чем-то тёплым, оно не согревало.

— Что с ней? — кажется, голос Крепимира.

— За нами пришельцы увязались, а девочка в панику сразу впала. Пришлось брать управление на себя.

— И ты её одну выпустил из Ласточки после такого?

— А куда деваться, Грачу ведь нужна была помощь. А Ласточка безоружная. Пришлось вначале перепрыгивать на Стрижа, и мчаться на выручку. А с Рией ведь ничего такого не могло уже случиться на звездолёте.

Капитан тяжко вздохнул. Сердится?

— Юн, тебе даже доверить девушку нельзя. Сказал же, кружок пусть сделает и обратно. А вас не было два часа!

— Капитан... — попытался возразить Юн, но тот ему не дал.

— Зайдёшь через час в мой кабинет, поговорим, — холодный тон капитана внушал и без того моему замёршему телу ледянящий ужас.

Ну вот, из-за моей выходки Юн пострадает. Как Грачу удалось всё провернуть в обратную сторону? И Юн ведь прикрывает друга. Юн точно знает, кто Грач. А причём тут пришельцы? Это просто легенда, для прикрытия нашей с Грачом деятельности или правда было совершено нападение, пока я была без сознания? Как он там? Надеюсь, жив. Ведь всё остальное в случае чего, починят. Интересно, а если Юна спросить напрямую о том, кто его друг, он скажет?

Меня продолжили нести, а вот Юн, похоже, удалился. Слух обострился и я слышала даже почти бесшумные шаги военных, едва различимый звук двигателя и многое другое.

И нёс меня не кто иной, как сам капитан. Плохо дело. Куда меня теперь?

Невдалеке слышались шепотки. О ком речь? Конечно, обо мне — невесте капитана. И даже вздохи, что такой красавчик уже занят. Но вроде бы не злые.

Потом мы молча ехали на подъёмнике, звуки движения механизма отошли на задний план, я только слышала очень громко, как равномерно стучит сердце Крепимира и его равномерное дыхание, словно он был абсолютно спокоен и ничего его не волновало. После меня вновь несли, а затем уложили на постель. Это уже внушало опасения, потому что до меня, наконец, дошло, что я голая, лишь завёрнута в одеяло. Надеюсь, капитан не воспользуется моим состоянием.

— Ния, осмотри её. Отчёт через час. Надеюсь, она уже к этому времени будет на ногах.

Удаляющиеся шаги. И облегчённый вздох, который всё же вырвался из моей груди.

— Ну-с, сестрёнка, куда опять вляпалась? — спросила подруга.

Неужели знает, что я пришла в себя? И поняла — знает. Прикидываться бревном бесполезно. Я ведь сама себя выдала.

— Мне холодно, жутко, — подала я хриплый голос. Ого, что с ним?

— Поздравляю! Похоже, ты за бортом Ласточки побывала.

Откуда она знает? Надеюсь, капитану не доложит. А как же камеры, наверняка они тут тоже есть.

— Тс, — попыталась я возразить, чтобы она не слишком громко говорила.

Она притронулась к моей руке, которую я наполовину не ощущала. И мне показалось, что онеменее продлилось дальше, вверх по конечности.

Я вскрикнула от страха, что сейчас моё тело полностью омертвеет и помочь мне уже не смогут. И закашлялась.

— И простыла порядком. Извини, но за час поставить тебя на ноги не выйдет. Хотя руку успеем восстановить. Встать сможешь да пересесть в кресло-каталку?

Я неопределённо пожала плечами, пытаясь преодолеть очередной страх, на этот раз перед креслом. А вдруг у меня ещё и ноги откажут? Говорить было тяжело, тут же подкатывал приступ кашля. Не без помощи Летонии встала и пересела. Меня отвезли в реанимационный отдел. А вот глаза, они совсем плохо себя ощущали. Словно опухли веки. Я попыталась их открыть, но накатил приступ рвоты.

— Да, милая, похоже, тебе совсем плохо.

Она меня засунула в восстановительную камеру, уложив горизонтально, после чего та закрылась и меня обдали каким-то тёплым паром с неприятным запахом. На этот раз обошлось без кашля. Я находилась в сознании, ничего не ощущая. Что-то делали с моей рукой, пока я её, наконец, смогла почувствовать.

Камера выпустила меня в руки подруги, которая обратно усадила в кресло.

Накатила жуткая боль, которая являлась неотъемлемой частью процедуры восстановления. Зачем? Не помню, где слышала, но вроде бы шла речь об учёбе на своих ошибках. Чтоб в процессе лечения не дёрнулся, твоё тело ненадолго вводили в состояние обезболивания и обездвиживания, а вот потом, по завершении, боль накатывала в полной мере, только словно вся в несколько мгновений. Это было нужно, чтобы ты не рисковал понапрасну своим телом и жизнью.

От такой боли я кричала, подруга еле сдерживала меня на кресле, обнимая.

— Прости, что тебе довелось пережить это. Но я не в силах изменить программу восстановления.

Я тяжело дышала, стараясь прийти в себя и осознать, что боли больше нет.

Надеюсь, что Грач не повредил себе так же руку. Не хочу, чтобы нас хоть чем-то связали воедино. Подставлять его не желаю, да и Юна, а то ему попадёт за то, что покрывает друга, гораздо больше, нежели сейчас.

Потом Ния взялась за моё лечение, а я по-прежнему была голой, разве что с накинутой простынёй. Мне было холодно, но подруга была непреклонна. Мол, потерплю. Перегревать меня сейчас нельзя, иначе пробы могут быть неправильными. Оказалось, что у меня воспаление лёгких, ну и там по мелочи.

После чего мне выдали новый чёрный комбинезон и помогли одеться.

Капитан звонил Ние, но та если и разговаривала, то мысленно сообщениями, потому что вслух ничего не говорила, разве что ко мне обращаясь и иногда ворча, что дело делать не дают. Вначале дадут задание, а потом мешают его выполнять.

Когда я-таки смогла говорить без боли в горле и приступов кашля, спросила у неё про девчат, пострадавших от пришельцев. Родили ли они? Она сказала, что пока нет. Беременность затягивается. Но в любом случае, ещё не известно, какая участь их ждёт. Скорее всего карантин, возможно даже пожизненный. Как и их детей. Потому что умервщлять как-то не по-людски, а выпускать возможных разведчиков в звездолёт слишком опасно.

За всеми процедурами, я не заметила, как наступил вечер. И подруга уже несколько раз зевнула. Что-то я её притомила.

Что было удивительно, что Ния копошилась одна в палате, которой я находилась. Она покидала меня, уходя по каким-то делам, и возвращаясь, но другие не заглядывали в мою палату. Хотя я слышала, что люди есть, которые снуют туда-сюда не заходя в помещение.

А когда мне выдала подруга последнее лекарство и удостоверилась в его действии, за мною явился капитан.

— Как она? — в его голосе сквозило беспокойство.

— Почти здорова. Только с глазами какая-то непонятка. Проверили, вроде бы всё в порядке, но она не видит.

— Опять психологический блок?

— Вполне может быть. Она вспоминала все ужасы, которые на неё обрушились в плену у пришельцев, поэтому ничего утверждать невозможно.

— Благодарю, Летония.

— Не стоит. Это мой долг. Рия в надёжных руках, так что я, пожалуй, пойду домой, если других распоряжений не будет.

— Иди, отдыхай. Ты молодец!

А почему её хвалит, а меня — никогда! Мне стало обидно.

Я встала, собираясь идти с подругой домой, но капитан взял меня под руку и повёл куда-то уже на своих двоих. Возражать я не стала. Пусть поухаживает маленько, может, я отвлекусь от мрачных мыслей. Да и ехать на инвалидном кресле было выше моих сил. С меня хватило покататься в нём на всю оставшуюся жизнь. Я была рада, что Крепимир не предложил его, а лишь свою поддержку.

— Милая, ты как? Ты не представляешь, как я испугался, увидев тебя упавшей в душе, — в его голосе сквозило искреннее беспокойство. Неужели какие-то чувства ко мне всё же испытывает? Но в голове мелькнула не обрадовавшая меня мысль, что он видел меня голой. Меж тем капитан продолжил: — Юн ещё сполна ответит, что бросил тебя.

— Не надо, — прошептала я. — Юн ни в чём не виноват. Это просто реакция на пришельцев. Не думала, что так испугаюсь.

— Я ведь говорил тебе, чтоб летала только на стрекозе.

— Просто Юн предложил, я не смогла отказаться. Я очень люблю летать, как ты не понимаешь. Не на стрекозе, а на пташке, когда от скорости дух захватывает.

Но капитан словно и не слышал того, что я сказала.

— Это я виноват. Я ему разрешил покатать тебя.

Вздох сам собой вырвался. Неужели он не понимает?

— Ты простишь меня? — продолжал он.

А мне стало жутко обидно.

— Я не хочу об этом говорить. Не сейчас, — сухо сказала я.

— Мы поймали нескольких пришельцев, живьём. Теперь будем изучать и попробуем узнать, что им от нас нужно, — в его голосе даже проскальзывали нотки радости.

— Кто-то пострадал из наших? — это меня больше волновало.

— Сегодня без жертв.

— Хорошо.

— А ещё мы взяли одну тарелку, живой. Представляешь, это живые существа. Нам удалось договориться с нею. Она поговорит со своими, но в любом случае, придётся нам вмешиваться. Их расу взяли в рабство, поэтому пока нужно попробовать освободить их. Мы уже нашли способ, правда, весьма опасный.

Я грустно вздохнула. Надеюсь, что Грач не станет рисковать по пустякам. Возможно, если б я впервые узнала о тарелках, я бы испытывала восторг, но не сейчас. Мне было всё равно, хотелось лишь скорее добрести до своей постели.

Капитан же привёл меня к себе в кабинет. Усадил на лежанку, потчевал чаем. Но если ещё недавно я хотела этого, то сейчас все мои мысли занимал Грач, его риск в этом деле. Ладно, я совершила безумный поступок, но ведь теперь операция будет не просто опасной, а жизни будут подвергать смертельному риску многие наши ребята. И меня уже не будет рядом. Хотя, что я могу? Ничего. До дрожи боюсь пришельцев. Куда это годится? И тренировки с Юном все насмарку.

— О чём ты думаешь? — нарушил затянувшееся молчание Крепимир.

— О тяжкой доле наших ребят, которые на войне рискуют жизнью каждый день. Сколько мы ещё будем терять жизней, пока удастся победить?

В моих глазах против воли появились слёзы.

— Всё хорошо, милая, всё хорошо, — капитан прижал меня к себе, гладя по распущенным волосам.

Я не заметила, как он начал меня целовать: ушко, шейку, а потом и губы.

— Давай поженимся? Я так волновался за тебя? Не знаю, сколько ещё вынесу, чтобы думать, что в любой момент ты можешь куда-то вляпаться, а меня не будет рядом.

"Давай сбежим? — слышу голос Грача в своём сознании, который перекрывает слова капитана. — Капитан житья нам не даст. Он давно глаз на тебя положил."

— Хорошо. А когда?

— Как скажешь... Хоть сегодня.

— Нет, пока ещё рано. Я ведь ничего не вижу. И враг не побеждён.

Крепимир усмехнулся, грустно, как мне показалось. Вздохнул:

— Тогда как только сможешь видеть и победим врага. Идёт?

Я согласно киваю. И на что я только что согласилась? В ушах стучит. Голоса двоятся. Дура, я дура! Я ведь мечтаю о Граче, тогда зачем согласилась на это замужество? Или на побег? На что я согласилась?

Но уже поздно давать задний ход. Если только-таки сбежать вместе с Грачом до свадьбы, если речь была о ней. Но вначале нам ведь надо победить врага.

Крепимир отвёл меня в мою каюту, пожелав спокойной ночи. А я долго провалялась в такой желанной постели и не смогла уснуть. Что ж это такое творится со мною? Почему чуть что, я то ходить не могу, то разговаривать, теперь вот зрение сбоит? И почему не могу разобраться в своих чувствах? Что я чувствую и к кому?

Капитана я уважаю, но к сожалению, не люблю. Не стоит с ним играть. Он не тот человек, который это простит.

А Руй? Неужели я вот так его отпустила и готова броситься в омут любви с Грачом? Так просто забыла? А что я вообще чувствую к Рую?

Мне нужно увидеться с ним и поговорить, и понять, волнует ли он меня по-прежнему. А Грач, я ведь даже не знаю, как он выглядит. Да, был незнакомец, который подарил мне незабываемые два вечера, ещё пару раз спас, но ведь этого недостаточно, чтобы вот так сбежать. Или достаточно? Я ведь должна ему не одну свою жизнь. Но разве я из долга хочу это сделать? Тогда что? Что мне делать? И нужна ли ему калека, вдруг зрение ко мне никогда не вернётся. Обременять других своим положением? Да и просто друзей нагружать. Я так просто не могу. И что мне делать? Как быть?