"Знаю, знаю... сам в своё время сталкивался... а скольких ты связал нитями контакта?"
"Всех".
Вот тут меня тряхнуло всерьёз.
"Всех?!"
Вместо ответа ЛиМаш пригласил меня "глубже", и я лично смог оценить масштабы того, что он сделал. Более того: теперь я мог точно сказать, сколько дельбубов плавает над поверхностью Сверкающего Моря. На данный момент — 218.403...
На таком фоне мой "метельный взгляд" как-то бледнел. Стать центральным узлом такой сети, объединив в реальном времени двести тысяч сознаний? Да, это единство действительно являлось почти исключительно эмпатическим, не включая обмен сформированными сознанием образами или включая его в минимальной степени. Но всё же — ДВЕСТИ ТЫСЯЧ?!
Сдаётся мне, что шутка про божественность отнюдь не шутка...
"И кто же ты теперь, ЛиМаш?"
"Пока не знаю. Может, ты подскажешь нужные слова? У тебя хорошо получается".
"Ну, я бы сказал, что ты — бог. Молодой и пока неопытный... но из всего, с чем я когда-либо сталкивался, боги больше всего похожи на тебя нынешнего".
"Значит, мне надо переселяться в Сверкающие Палаты?"
"А ты этого хочешь?"
"Нет".
"Тогда не переселяйся. Только я бы на твоём месте озаботился проблемой безопасности".
"Опять риллу?"
"Не опять, а по-прежнему и как всегда. Богам даёт относительную независимость не мощь как таковая, они независимы постольку, поскольку владения их выходят за пределы одного мира".
"Хочешь сказать, что мне нужно заняться... миссионерством?"
"Именно. Но не только. И не в первую очередь. В одном лишь Лепестке, где мы находимся, тысячи звёзд. И я почти уверен, что среди них найдутся никем не населённые".
"Значит, колонизация?"
"Да. Ты сумеешь справиться с этим самостоятельно?"
"Может, я молод и неопытен — но проблему перемещений в пространстве уже решил".
"Тогда удачи тебе".
"И тебе, Рин Бродяга. Зови, если что".
"А позвать просто так?"
"И просто так тоже зови. Друзья мы или нет?"
"Друзья. Помимо всего прочего".
"Да. Это между нами не изменилось... и я, признаться, очень этому рад".
"И я рад этому, ЛиМаш. И я..."
— Долго же ты спал. Больше месяца. А я-то думал, нагнав время, ты поспешишь вернуться.
— День добрый, Неклюд. Как видишь, не поспешил.
— Были проблемы? Ты вообще выручил свою женщину? О...
По резко потемневшему иллюзорному небу покатилась колесница кроваво-алой кометы. Среди колючих звёздных искр, кипящее чёрным на чёрном, зародилось движение — стремительно приближающееся, нисходящее, обретающее определённость. По пути благосклонно приняв парад планет, движение это сгустилось окончательно уже рядом с нами: сначала в вытянутое, грозное облако тьмы и серебра, а парой мгновений позже — в стройную, сильную, прекрасную до боли, до невыносимости женщину. Одетую в облегающее чёрное платье, с волосами, подобными ночной буре, кожей тёплой, словно топлёное молоко и глазами, как серебряные омуты чистой магии. Все сверхъестественные эффекты, сопровождавшие её приход, к этому моменту исчезли, а реальность, глубокая и подозрительно схожая с Дорогой Сна, сменилась привычной уже панорамной иллюзией — обычной, без особой фантазии, мирной и сонной.
Схетта явилась в полном блеске своей новой Силы, и я не без удовольствия пронаблюдал за непроизвольной реакцией высшего.
— Выручил, как видишь. Схетта, это Неклюд. Я тебе рассказывал о нём.
— Да, я помню. Приятно познакомиться.
Поскольку власть Хоровода Грёз, позволившего ей оказаться в Пятилучнике немногим позже, чем я вернулся в живое тело, ослабла, последние слова Схетты прозвучали обычно. Едва ли не обыденно. Без жутковатого эха множества иных её голосов.
Ну, ладно, ладно. Почти без эха...
— А что касается проблем — я бы сказал, что не в них дело. То есть без проблем не обошлось, это уж как всегда... но задержали меня в основном дела творческие. И политика.
— Вот как?
— Если угостишь нас чаем, расскажу подробно.
Устоять простив подобного предложения Неклюд не смог. Но раньше, чем он управился с завариванием, "на огонёк" заглянул любопытствующий Тенелов, почуявший моё возвращение... и оказался моментально разоблачён — но не мной, а Схеттой. Правда, я предупредил её о возможности появления этого высшего, а вот его никто, ясное дело, не предупреждал... ну так и что с того? В следующий раз будет бдительнее, "спец по маскировке".
Картина маслом: радужки Схетты расплываются, серебряным приливом затопляя зрачки и белки, голова разворачивается в безошибочно определённом направлении, а "хоровой" голос с намёком на юмор выдаёт:
— Это кто тут такой робкий? Не Тенелов ли?
— Он, он, — отвечаю, — в темпоральном коконе. Не робей, покажись. Тут все свои.
— Ещё не все, — сообщает высший, послушно проявляясь в реальности, но продолжая коситься на Схетту. — На подходе ещё как минимум трое.
— Дай угадаю: Фартож, Айнельди и Омиш?
— С тобой, Рин, не интересно общаться. Ты же видишь тени будущего, какие тут угадайки?
— Ты глубоко не прав. На сей раз я честно пытался угадывать. Между прочим, предсказать появление таких высших, как Фартож, и полноправных богов — задача та ещё. Они не столько "видимы", сколько "вычисляемы". Да и ты, пользуясь моей добротой, очень неплохо научился закрываться от власти Предвечной Ночи.
— Ты тоже вволю попользовался моей добротой и многому научился...
Тут Схетте это вялое препирательство надоело. И она пресекла его, в несколько текучих движений устроившись у меня на коленях. И вышибив из моей головы все лишние мысли... не надолго, но качественно.
Тяжёлая артиллерия: женщина, способная лишить дара речи друида. Моя женщина!
То есть на самом деле — своя собственная, принадлежащая в первую очередь Хороводу Грёз. Но не возражающая, чтобы я считал себя её мужем. Вот это — правильные приоритеты.
Когда в моей голове снова завелись привычные мысли (а случилось это ох как нескоро, спустя долгие, долгие, долгие секунды: у настоящего-то тела физиология совсем не такая ручная, как у тел-отражений!), обещанные Тенеловом недостающие гости уже появились и даже успели расположиться, кому как показалось удобнее.
Применительно к Омиш это означало, что пятилетняя — с виду — егоза подобралась на стратегически выверенную дистанцию и вежливо поинтересовалась:
— Ты не освободишь папины колени? Пожа-алуйста!
А взгляд-то, взгляд... пятилетняя она, как же. ЛиМаш со своими двумя сотнями тысяч причащённых рядом с этим... существом — сопляк. Быстро, однако, она набрала божественности! Айнельди "потяжелела" как богиня всего раза в три или четыре, а её дочь-мать — в десятки раз.
Опыт, да. Бывшая аватара — божество начинающее, а это дитятко ох какое опытное.
— Я по роли — злая мачеха, — объявила Схетта, нимало не смущённая. Судя по тому, что её голос снова пророс отзвуками "хора", её глаза тоже должны были измениться... и перемены эти заставили Омиш замереть в удивлении. — Так что не освобожу. Тем более, что мамины колени свободны... пока.
Lobarr vhud lympaas! Да у моей жёнушки прямо не глаз, а рентген! Только после того, как Тенелов и Айнельди, услышав её реплику, недвусмысленно переглянулись (или двусмысленно, это уж кому как больше нравится), до меня дошло, почему Луна не особо усердствовала с набором верующих в её благодатную щедрость.
Неожиданный пассаж, однако.
Омиш надулась (одновременно "сдувшись" до трёхлетней — весьма не слабый трюк для живого-то существа! Я немедленно заподозрил, что, оказавшись на месте Схетты, она бы не преминула так же резко вырасти до юницы лет шестнадцати) и промаршировала к тем самым "свободным коленям". Айнельди подхватила её и устроила со всем удобством. А мои ассоциации, своенравные и плохо контролируемые, выдали очередной кульбит.
Впрочем, как тут было не вспомнить мадонну с младенцем?
— Чай готов, — объявил Неклюд. — И мы все ждём рассказа.
20
"Ты знаешь, что я остаюсь".
В пространственном кармане, состыкованном с "боевым залом" и в последнее время раздувшемся до объёма нескольких крытых стадионов, было жарко. Во всех смыслах.
Тускло алели лужи ноздреватого стекла, в которое местами сплавился песок. Воздух дрожал и переливался, маскируя этой дрожью — правда, без большого успеха — плетение очередных боевых заклятий. Р-р-раз! Над ареной повисла густая сеть молний, шарящая своими слепящими, остро пахнущими озоном отростками в поисках жертвы. Раньше Айс, даже до дна опустошив накопитель Побратима, не осилил бы подобного. А если бы и осилил, то потратил на создание основы этой активной формы никак не секунду с четвертью. Заклятьями такой насыщенности маги высокого посвящения превращают в руины города. Не очень большие, тысяч на двадцать населения.
"Знаю".
Вызванный мной дождь тьмы погасил сеть молний, остудил и раздробил стеклянные лужи, заставил воздух помутнеть от водяного конденсата. Нет, я не обращался к энергиям Предвечной Ночи. Зачем? Я ограничил свои возможности тем, что мог вытянуть из Тумана Межсущего. Ужался до того, что с подачи Хиари ныне именовалось "универсальным высоким посвящением". Иначе состязание с Айсом стало бы с моей стороны... неспортивным.
Гм. Высокое-то оно высокое, но классическим высоким посвящённым в их боевой ипостаси впору сбиваться в уголке, чтобы нервно курить и молча завидовать. Творение Эвелла Искусника, давно оставившего Пестроту, делилось Силой гораздо охотнее, чем стихии материальных миров, властительные хозяева которых отнюдь не стремились сделать смертных могущественнее.
"И ты не станешь меня уговаривать?"
Сотни пламенных "цветов" распустились вокруг, снова оплавляя песок арены и срастаясь своими жаркими "лепестками" в сеть. С молниями Айс использовал похожий приём: с одной стороны, заклятье покрывает большую площадь, но с другой при обнаружении противника или его защиты на цель сбрасывается энергия со всей территории разом. Как при коротком замыкании.
"Я бы, может, и поуговаривал, если бы считал, что так будет лучше. Но..."
Огромный ледяной сталактит врезается в самое сердце огненного поля. "Цветы" льнут к нему, стараясь расплавить, а того лучше — испарить, уничтожить, чтобы не осталось даже пепла. Но дыхание холода слишком сильно. И один за другим "цветы" стремительно "вянут".
"...лучше тебе будет как раз в Энгасти".
По сталактиту разбегаются едва видимые глазом трещины. Но магическое зрение не обманешь: изощрённый узор чужого плетения "разъел" скрепы моих чар, и поэтому остатки энергии, сохранившиеся в поле "цветов", взрывают сталактит изнутри, превращая в облако пара и шрапнель тающих на лету осколков.
"То есть в безопасности".
"Любая безопасность — штука очень и очень относительная. Пусть Деххато и маги Круга бездействуют... пока... у меня в их пассивность веры нет. Да и нельзя сказать, что в Большой Пестроте опасны только они".
"Будь я высшим, ты бы от моей помощи не отказался".
"Я бы и так не отказался от твоей помощи. Штука в том, что Хиари ты сейчас нужнее".
Конец дискуссии.
Мы с Айсом оба отлично знаем, что потащить его "дочь" в Хуммедо — безумие. Пусть она во многих отношениях сильнее собственного "отца", особенно когда на ней Доспехи Бога, ставшие второй кожей. Это мало что меняет. Хиари всё ещё ребёнок, и потому бою с Пустотой лучше до срока остаться исключением из правил.
Хотелось бы, конечно, не до срока, а вообще. Но вряд ли Спящий будет так добр. Его благоволение выражается в дарованной смертным свободе, а не в душной опёке, не дающей расти над собой. Так что Хиари ещё придётся драться — всерьёз. Насмерть. Но не сейчас.
Насколько это зависит от нас с Айсом — не сейчас!
Когда я говорил, что эффект индукции разума открыли не "на кончике пера", а на практике, я не обманывал Тэрэй. Просто умалчивал о некоторых подробностях, в которые её можно будет посвятить позже... или вообще не посвящать. Это уж как получится.
А впервые индукцию разума открыл аж целый правящий монарх, Мориайх Энгастийский.
После убийства Айселита, случившегося прямо во дворце, вопрос личной безопасности для членов правящей династии встал остро, как никогда ранее. А каково одно из вернейших средств, способных уберечь Очень Важную Персону от смерти? Правильно: использование двойников. Кто есть наилучший двойник? Конечно, существо, копирующее оригинал вплоть до генома, не говоря уже о мелких нюансах внешности. Иначе говоря, сделанный на заказ магр.
Сигол, выведенный из штата преподавателей Академии и спешно переселённый в летучую лабораторию, с созданием магра Мориайха справился. Не с первой попытки и не без труда, но осилил. А вот по части создания личности он преуспел не больше, чем Ниррит. Но тут уже пошла в ход фамильная магия правящей династии, та, зримой меткой которой служат лиловые радужки, в старости не золотящиеся, как у обычных тианцев, а синеющие. Практически все лиловоглазые — изумительной силы менталисты. А среди множества секретов семейства нашёлся и специфический ритуал, после небольшой доработки позволивший использовать тело магра как куклу.
Оригинал спит — двойник работает. Все довольны.
Тем более, что в магическом сне, помимо всего прочего, замедляются процессы старения. А во-вторых, получив монаршее тело отдельно от слишком уж активного монаршего сознания, королевский целитель смог наконец-то развернуться. Он исправил пару неприятных возрастных болячек пациента, выправил гормональный фон и как следует, а не как придётся зарастил обширную язву желудка — бич не одних только людей с нервной и ответственной работой. Оценив удобство методики, Эннеаро тоже заказал себе магра-двойника... а затем и второго: не простого, а с расширенным и углублённым набором боевых рефлексов. Как вскоре выяснилось, наличие двух магров-двойников позволяет забыть о сне. Половину суток пробегал в одном магре, половину суток в другом — и снова эксплуатируй первого. Удобно! У наследника впервые за долгое время (собственно, с момента убийства Айселита) появилась полноценная личная жизнь. Мориайх, с которым поделился радостью сын, не преминул и сам обзавестись запасным магром.
Сигол справился с новыми заказами. И все были довольны...
...до тех пор, пока король не начал замечать за самым первым из магров, говоря осторожно, странное. В отсутствие сознания-кукловода тело начало чудить. Проявлять стигматы робкой, но настойчивой самостоятельности. Сначала Мориайх по профессиональной привычке заподозрил чьи-то происки или, в более безопасном варианте, несобранность. Скажем, тот самый личный королевский целитель приходил посмотреть, как пребывание сознания пациента сказывается на физическом состоянии тела магра — и позволил себе лишнее. Никакого злого умысла.
Но зачем целителю (или кто там ещё мог зайти в покои двойника) пить асгейловое вино и читать стихи Аомирла рядом с бесчувственным телом магра? Другого места не нашлось? А если это чьи-то происки, то всё выглядит ещё более странно. Злоумышленнику-то подавно нет смысла оставлять такие явные следы. Если он — или она — не делает это намеренно.
