— Дело не только в нас? — догадался Александр.
— Да, не только.
— Я помню, что произошло в Эс-Каллуме. Это не кончилось?
— Родители стали замечать за мной некоторые странности. Отец говорит, что у меня изменился биофон, и чтобы я сходила к врачу.
— Но ты уже проходила обследование...
— Да, это так. Но то, что не обнаружили, не значит, что этого нет. Мои чувства обострились, я стала видеть то, чего раньше не было. И папа говорит, что что-то не так. Меня это пугает. Я не только вижу, но и чувствую чем-то внутренним, я стала слишком остро ощущать, не только касаясь, но и на расстоянии, — она остановилась и спустя мгновение смущённо добавила: — Чувствую даже твои мысли.
Саша не на шутку был взволнован: одно дело простое увеличение уровня, но совсем иное, когда человек сталкивается с чем-то новым, неизвестным.
— Твой отец псионик?
— Да, от него мне передалось, а мама — нет. А что?
— Значит, он разбирается. К нему нужно прислушаться.
— Я не хочу, чтобы это стало известно. Я думаю, что справлюсь сама. Представляешь, что будет, если всё всплывёт? Я не сказала об этом отцу, не хочу его волновать.
— У каждого из нас есть предел. Ты уверена, что справишься?
— Сложный вопрос, — она пожала плечами, и они пошли дальше. — Как-то Эндрю мне сказал, что я бегу от реальности. Может быть, где-то в глубине души это так и есть, но я не осознаю этого. Что ты думаешь?
— Нужно поступать так, как считаешь нужным.
— Значит, ты со мной согласен.
— Да, — ответил он, прислушиваясь к внутреннему голосу: тот говорил, что нельзя выносить такой вопрос на суд общественности
— А ничего, что ты мне рассказал о расследовании? — переменила Кейт тему.
— Не имеет значения. Если наше участие всплывёт, то всё мы пойдём под трибунал.
— И Корышев? Я так понимаю, он официально ведёт расследование. Он со мной говорил.
— И он в том числе.
— Надеюсь, всё обойдётся, — пошептала Кэтрин и добавила. — Если я смогу вам помочь, обращайтесь.
— Ты слышала что-нибудь о Михаиле Сиинове? — спросил Саша.
— Он учёный?
— Да.
— Да, знаю. Кажется, у него недавно вышла работа. Он очень нелестно отзывался о работах с информационной матрицей, но лично с ним я не знакома. Мы приверженцы разных учений. А что? — спросила Кэтрин, и Саша почувствовал, как она насторожилась.
— Он возглавляет научную группу, которая прибыла на ПИЦ после нападения.
— Хочешь знать, что от него можно ожидать?
— Да, хотелось бы.
— Ничего не могу сказать, но... подожди! А зачем он там? — задумалась она, а затем ответила. — Ну конечно! Его как ведущего специалиста РАН пригласили помочь, ему это на руку. Он всегда не любил информатистов, но хочет использовать ситуацию в свою пользу, извлечь всё и попытаться доказать, что всё наше учение ложь.
— Может быть, ты преувеличиваешь.
— О, Алекс, — Кэтрин чуть ли не воскликнула, — люди очень часто идут на то, чтобы доказать свою правоту и ни перед чем не останавливаются. В истории немало случаев фальсификаций и даже открытого шантажа. А как ещё противник учения об информационном поле мог оказаться в нашей святыне. Сергей Дмитриевич говорил об этом.
— Не стоит сгущать краски, всё может быть гораздо проще. Я видел не только теорию, но и практику, поэтому думаю, у него нет шансов доказать обратное, — попытался успокоить её Александр, но девушка посмотрела на него и скептически ответила:
— Всё можно трактовать так, как захочется.
— Расскажи мне, нам было бы легче определиться и понять его.
— Хочешь, чтобы я прочитала одну из лекций? — улыбнулась она.
— Я непротив, — улыбнулся Саша.
— Это сторонники так называемого пространственного подхода. Даже сейчас, когда мы занимаемся проблемой телепортации и успешно, насколько можно судить, решаем задачи, теория информационного поля признаётся далеко не всеми, поэтому она не преподаётся в университетах. А многие считают, что это ложное учение. Ты знаешь что-нибудь о смене парадигм?
— Нет.
— Когда накапливается множество фактов, которые не укладываются в одну теорию, возникает новая, которая эти факты объясняет. Конечно, в ней много проблем и неточностей, но со временем, если эта теория верна, она развивается и таких белых пятен становится меньше. Тогда возникает период борьбы двух парадигм. Старая просто отмирает или используется как частный случай новой. Так произошло с появлением теории относительности, где классическая теория стала частным случаем. Но у нас с ними немного сложнее. Возникло две теории структуры Вселенной: пространственная и информационная. Они считают первичным пространство (поэтому мы их называем пространственниками), а мы — информацию, как изначальную идею, которая и сформировала нашу Вселенную.
— Насколько я знаю из школьного курса, пространство создаётся материей.
— Да, куда приходит материя, там появляется пространство, но один вопрос: а почему так? Они не могут на этот вопрос ответить, а мы можем.
— Видимо, у них тоже есть свои козыри, раз они держатся, ведь, если появилась более полная теория, то другая автоматически становится устаревшей.
— Я не знаю, какие у них козыри, — безразлично ответила Кэтрин. — Может быть, и есть, но переубедить людей очень трудно. Вообще учёные люди верующие, — сказала девушка и пояснила. — Полуобразованность создала миф об обратном. Так вот, теория — это наша вера, Алекс. Люди с "устаревшей" парадигмой не переубеждаются. Практически никогда! В основном числе своём они просто уходят в прошлое, вымирают, но до этого борются за свою правду. А она, как известно, у каждого своя.
— Но если правительства снова организуют проект, — заметил Саша, — то они верят скорее вам, нежели им.
— Надеюсь, но, в любом случае, вам потребуются мои консультации как минимум, а ещё лучше — возьмите кого-нибудь, кто придерживается нашей теории.
— Я передам твои слова.
— Только не говори, что это мои слова никому кроме наших.
— Разумеется.
Саша взглянул на часы, времени оставалось не так уж много. Через пятьдесят минут ему уже нужно было улетать в аэропорт.
— А вот моя практика говорит о том, что время скоротечно. Вы не можете его остановить?
— Увы, мы не Боги.
— Только учимся, да? — усмехнулся он.
— "Все учились понемногу, где-нибудь и как-нибудь", — в ответ сказала Кэтрин.
Шаги отвлекли их. Сзади подошёл молодой человек, по всей видимости, студент, и обратился к Кэтрин по-английски:
— Простите, мисс Уилкс, могу я вас спросить?
— Да, конечно.
— Вы действительно работали над проектом "Переход". Я читал все публикации Перетлёва. Я следил за этим проектом и мечтаю стать физиком. Мне было бы очень приятно, если я смог получить ваш автограф, — он подал книжку по информационной физике и ручку.
— Как ваше имя?
— Джереми... Джереми Фошер.
Она набросала несколько приветственных слов и расписалась.
— До свидания. Успехов вам в учёбе и в дальнейшем.
— Спасибо большое, — радостно, ответил студент и с неохотой отошёл от них.
— Поклонники, а ведь они чуть моложе тебя, — прокомментировал Саша, когда Кэтрин повернулась к нему.
— Ревнуешь? — прищурилась она.
— Не смею, — усмехнулся Соколов.
— Если честно, такое впервые. Удивлена.
— Для многих начинающих учёных ты — пример для подражания. В этом нет ничего удивительного.
— Никогда не любила популярности, — вздохнула Кэтрин. — Неуютно себя чувствую.
— У меня есть идея, — произнёс Александр и подмигнул.
— Какая?
— Давай просто пройдёмся.
Кэтрин согласилась.
Время незаметно ускользало, его стремительный бег ничто не могло умолить, однако если и Саша жалел о чём-то, то только о том, что он не властен над ним. Ветер шелестел листвой и разливал гармонию в сердцах людей. Они шли по каменной дорожке, стараясь не смотреть на окружающих, словно кроме них здесь никого и не было.
Встреча действительно была прощальной. Вскоре Саша улетел. Кейт обещала сказать ему, где будет располагаться лаборатория. Их дороги расходились в этом парке, но надежда говорила, что ненадолго.
Глава 4
7 марта 2114 года.
Штаб-квартира ОМБ, Москва, Российская Федерация.
— Итак, давайте подведём итоги, — произнёс Павел, задвигая жалюзи, словно не желая, чтобы вечер смотрел в окна. Такая обстановка ему импонировала гораздо больше, она создавала уют в простенько обустроенном кабинете. Здесь присутствовали все, кто участвовал или знал о неофициальной стороне дела: Анатолий Греченко, Александр Соколов и Андрей Булдаков. — Что мы имеем на сегодняшний день? Давайте каждый по порядку.
— Начнём с меня, есть крайне интересная информация, — сказал Греченко.
— Ничего не имею против, — согласился он. — Говори, что твои ребята нашли.
— В том-то и проблема, что ничего не нашли, но отсутствие результата тоже результат. Мы прорабатывали версию о манекене Семёнова... За последние полгода не было никаких перемещений оборудования, специалистов, связанных с клонированием, а тем более людей, которые занимаются матрицированием сознания.
— Было бы странно, если бы они нашлись, — сказал Саша. — Кто будет выставлять свою деятельность напоказ?
— Всё не так просто, — отрицательно замотал головой аналитик. — Мои люди прошли по списку, которые им дали специалисты в этой области. Есть у нас методы и средства. Так вот, если мы не нашли, то вряд ли такое существует. Я, конечно, понимаю, что ты сразу подумал: а кто будет такое документировать, но возражу: бесследно ничего не пропадает.
— Даже материалы из Хранилища?
— Даже они. Пропажу же заметили. С вероятностью 74 процента Макс тебе сказал неправду. Клона с копированным сознанием они не создавали.
Павел заметил, как Александр изменился в лице.
— Но я не вижу никакого иного варианта, — признался он. — Тогда всё встаёт с ног на голову.
— Есть ещё 26 процентов, — оптимистично напомнил Андрей.
— Mea culpa, друзья, — неожиданно оживился Саша. Все внимательно посмотрели на него, ожидая объяснений. — Он мне этого и не говорил! Он сам меня натолкнул на такую мысль, — Соколов встал и энергично шлёпнул себя по лбу. — Да он мне даже не ответил на этот вопрос! Он сказал, что его заменили, а я уже сам сделал вывод.
Александр скривился, словно его пронзила зубная боль.
— Он хотел, чтобы мы так думали, и про Соруса тоже.
— А смысл? — спросил Павел.
— Помнишь, что я тебе сказал по телефону?
— Да, помню. Ты до сих пор думаешь, что всё это было заранее просчитано? — улыбнулся Корышев, отметив, как выразительно посмотрел на Соколова Андрей. Смысл этого взгляда остался для Павла неясным, но здесь что-то крылось. — Но ты так и не рассказал, что натолкнуло тебя на эту мысль.
— Он нас просто отвлекал, чтобы мы гонялись за привидениями, — проигнорировал вопрос Александр.
— Но как именно он мог всё это предвидеть?
— Это очевидно! — Саша отошёл в сторону и сказал. — Он подкинул нам шестёрок, — Соколов снова вернулся к стулу. — Потом, когда мы на них набросились всеми силами и, конечно, нашли, он проводит свою операцию. По всей видимости, используя гипердвигатель. Это было не так трудно, во всяком случае, не намного сложнее организации нападения на ПИЦ. Ему некуда торопиться. Более того: он специально затягивает свои акции, чтобы потом у недоброжелателей было больше аргументов против. Затем, зная, что мы рано или поздно найдём место жительства Макса Риновича, он готовит там ловушку: тихая страна, малонаселённый район города — всё подталкивает нас, это логически верный следующий шаг. Сымитированный звонок от Кэтрин, я уже говорил Паше, скажу ещё раз, нужен, чтобы именно я поехал в Сербию. Этим, Паша, ты показал прямую связь между тобой и Андреем.
— Хороший анализ, — согласился Греченко.
— Жаль, что несвоевременный, — огорчился Александр и сел на своё место. — Всё это можно было бы предвидеть.
— Предсказать будущее невозможно принципиально, можно лишь предполагать, — ответил аналитик и добавил. — Вся их тактика строится на том, что мы должны прорабатывать варианты, боясь упустить что-нибудь сколь угодно важное.
— Но у вас уже были случаи, — возразил Саша. — Что если запустить модель и прогнать её по времени.
— Читайте больше бульварных газет, друг мой, — отмахнулся Греченко. — Если всё было так просто... но давайте вернёмся к делу.
Паша развёл руками, будто говоря Александру: "Я был прав". Тот явно был сегодня не в настроении, да и Андрей против своего обыкновения молчал.
— Итак, твоя версия, — обращаясь к Соколову, продолжил аналитик, — не подтверждается, но всё не так плохо. Есть ещё и бомба, заложенная в Семёнова, и вот по ней появилась информация. К счастью, такие имплантаты не изготавливаются кустарным способом. Я поискал по всем лабораториям и нашёл один интересный факт: 12 декабря пропал один экземпляр...
— Бесследно, — без тени сомнения вставил Андрей.
— Да, именно.
— Как и документы о нападении на Семёнова, — напомнил Булдаков.
— Да, — снова ответил Греченко и достал из кармана голографический кристалл. — Здесь доклад службы безопасности, а так же маркировка объекта и полное его описание. — Павел взял кристалл и вставил его в проектор, на котором сразу отразился текст. В целом это был обыкновенный доклад, если бы не обстоятельства пропажи: как верно сказал Булдаков, момента похищения никто не зафиксировал, даже камеры. Два кадра камеры, сделанные с интервалом в одну тридцатую секунды, показывали помещение: на первом небольшая коробка на полке стояла, на втором — нет.
— Мистика просто какая-то, — произнёс Павел.
— Как и двигатель вертолёта? — усмехнулся Саша. — Всё можно объяснить.
— Но тогда у них не было гипердвигателя, — возразил он и откинулся на кресло. — Я уже перестаю что-либо понимать! Если допустить такую возможность, что у них уже есть устройство по телепортации, то зачем им вообще гипердвигатель?! Только чтобы приостановить нашу экспансию? Но они не могут не понимать, что это лишь отсрочка. Шум, конечно, получился приличный, но что дальше?
— Ким Сорус тоже говорил, что их цель не гипердвигатель...
— Ответ, мы, как всегда, узнаем в конце, — сказал Андрей.
— Лишь бы не было поздно, — ответил Александр, и снова эта секундная перестрелка взглядами, или только показалось? Корышев не мог понять, но чувствовал с самого начала, что Саша и Андрей что-то скрывают.
— Вообще-то в каждом событии можно найти и положительный момент... Сейчас мы знаем на порядок больше о Максе, чем раньше. Его действия многое нам говорят. Впредь будем учитывать, что у них есть портативный вариант телепорта.
— Да, Андрей, ты умеешь выделить главное.
— По крайней мере, ничего непоправимого до сих пор не произошло, — сказал Павел и взял теннисный мячик, теребя его. Так почему-то ему всегда легче думалось. И вдруг ему пришла в голову простая мысль:
