Светлейший лорд Тьмы

Суть да дело, а пришли они к терему высокому, полями травными окруженному. На высоком, на крыльце стоит Забава в золотом венце, коса до пояса. Вся красная и злая.

— Сколько раз, папенька, — ругается, — просила дочку колдовать не учить! Пошто не слушаетесь?! Смотрите, что она с моими нарядами учудила... Это только одно платье! — И показывает малюсенький наряд, в котором вчера с Вальдемаром Вальдемаровичем ужинала. И вправду, фасон, цвет, цветочки в кружавчиках, — все узнается. Только размеру — на Рысюню разве что влезет.

Забава по лестнице сбегает, дочку за руку хвать. И давай ее по щекам хлестать. Черномор даже среагировать не успел. Мальчишка вообще отпрянул. Лишь Огонек как кинется, как укусит руку черной ведьмы.

А Рысюня в слезы...

— Ненавижу тебя, мамка! Злая ты! — и бежать по лестнице наверх. За ней — Черномор, за Черномором — Лексей. За Лексеем — шарик огненный.

Колдунишек Рысюня растолкала, по лестнице ножками затопала. И тут на последней ступеньке про гостя вспомнила. Слезы на лице вытерла. Обернулась, как маков цвет полыхая. Стоят перед ней колдун запыхавшийся с кафтаном расстегнутым и Лексей Горохович — чудной такой, взлохмаченный. Глаза у него ясные... Посчитала до пяти, чтобы успокоиться... И то верно, коли такая черная ведьма в мамы досталась, разве понять она сможет, что девочке тоже охота наряжаться... У нее одно на уме — как бы гадость кому сделать. А еще... Еще... Арысь даже глаза прищурилась от того, что ведала про родительницу. У, змея подколодная! Да сама ее в болоте сгною... Вот!

Глаза-то открыла, деду встревоженному улыбнулась:

— Ничего, де! Я уже и не плачу... — и уткнулась Черномору в самый живот носом конопатым, в который зашептала: — Пожалуйста, не гони Лексея. У меня ведь совсем друзей не было.

С того ли момента колдун ревновать перестал, неведомо, но в тот вечер и всегда принимал в гостях Лексея Гороховича с почтением. А вот с Забавой все разругались. Даже альв бойкот ей объявил и целыми днями тусил то в салоне красоты, то фитнесом с эльфийской братий занимался. Черная ведьма от этого невнимания со стороны ближайших родственников и мужа зеленой стала. Пуще прежнего Арысь в своих несчастиях обвиняла. Глядела в зеркало каждый раз, думала, что это дочь у нее по минуточке красоту крадет и силушку колдовскую. Да и было от чего так страдать — сильной колдуньей была малышка. Неразумной и доброй. Всех любила, всем птичкам хлеб сыпала, всех зверушек лесных подкармливала, цветы сажала и даже колдунишкам настроение повышала и подарки преподносила.

Вот и с Лексеем так получилось. Князь молодой весь тот вечер почти с открытым ртом ходил, дом Черномора разглядывая, а Рысюня ему индивидуальную лекцию по колдовским искусствам читала и показывала... и хоромы богатые, и сад чудесный, и рыбок золотых... Потом угощала знатным ужином. Чего только на столе не было: пирожки румяные, кисели фруктовые, каши и щи, утка печеная, рыба красная, вазы сладостей заморских. Конечно, у Гороха тоже стол ломился, но такого мальчик никогда не видывал.

И так ему легко и весело было с Рысюней, что позабыл Лексей о друге своем, в беду попавшем. Опомнился лишь тогда, когда девочка с Огоньком провожать князя в сумерках до лесу пошли.

— Ой, — всколыхнулся мальчик, за голову хватаясь. — Что же я наделал? Там ведь друг в лесу!

— Друг? — спросил Огонек веселый, путь освещающий.

Арысь плечами пожала:

— Какой друг?

— В яму попал... — Лексей прям заплакал. — Как же я мог забыть?

— Ты успокойся и внятно рассказывай, — Огонек стал синим, с яркими всполохами, игравшими тенями и отсветами на деревьях, что недовольно шумели — мол, вечер, а они тут светють, спать мешают.

— В лес мы с Бэном пошли. Заблудились. Стали ругаться, в какую сторону идти. Затолкались. Тут друг мой и упал в яму.

Арысь с Огоньком переглянулись.

— И чего ж ты молчал? — Огонек стал немного больше и вроде как разозлился. — Разве можно развлекаться, когда беда стряслась?

— Я забыл, — Лексей еще сильнее заплакал, а Рысюня, добрая душа, мальчика обняла и на Огонька шикнула:

— Нельзя так! Мы помочь должны. Это я виновата. Я отвлекла... Прости... Сейчас придумаю... Сейчас... — она отступила и прижала указательный палец ко лбу. — Сейчас... Вот уже думка бежит. Слушай, Огонек! — девочка взяла на ладошки своего маленького любимца. — А если нам с тобой вот в этом дереве сделать дупло с переходом?

Дерево в ответ гневно зашелестело:

— А почему это во мне? Что, я хуже других?

— Не хуже, лучше, — улыбнулась Рысюня и погладила ствол. — Пожалуйста, деревце...

— Еще уговаривает его, — хмыкнул Огонек веселее. — Пожгу его, коли не согласится, и все дела...

В ответ на угрозы все деревья вокруг начали листьями в троицу кидаться и дразниться, некоторые даже частушки запели. Вот ведь как распоясались при житье экологически чистом!

— Цыц! — приказала Рысюня. — Мне Лексея выручить треба, а вы такие упрямые и жадные. Разве ж мы не можем? Разве ж нам жалко?

— Ладно уж, — согласилось упрямое дерево. — Сверли проход!

— Поможешь, Огонек, — просительно сложила ладошки внучка Черноморова. — Я ведь только немножечко умею...

Любимец уговоров дожидаться не стал. Торопливо по траве запрыгал, обнял ствол темный, окружил зеленым кольцом, поглотил на мгновение и отпустил под тайные слова волшебные, Арысью произносимые:

— Ты прожги огонь-путь во страну далекую, в место важное. Туда, где Лексей живет, где друг его ждет... Где папенька беспокоится, где человек водится...

Подняла руки над головой, платочком махнула. Глядь, а в дереве черный лаз.

У Лексея даже глаз задергался... Неужто вот сейчас шагнет и дома окажется?

32

Это только поначалу страшно ходы прорубать, а когда приноровишься, тогда кажется, что маловат путь-то. Вота значит, окошко в Европу ничто по сравнению с дверью в дереве. Тута тебе — настоящий торговый путь открывается. Сначала для баловства создается он, а уж со временем ни с каким подземным метро, гномом построенным, не сравнится, потому что можно туда-сюда мотаться без лишних затрат за несколько минут и в царстве Гороховом торговать-приторговывать. Тем более что стеночка защитная разбрелась и обустроилась весьма неплохо. И нам бы такое средство перемещательное, но наука не додумалась, она все больше нанотехнологиями теперь занимается.

Зато Черномору — удача. Незапланированная прибыль. Арыси — слава и почет. Вот ведь девчонка — проход соорудила, а о последствиях и выгодах совершенно не задумалась. Что? Скажете, меркантильно колдун поступил, когда плату за проход сквозь дерево брать стал и проценты с продаваемого товару? А вы вообще в инновациях вообще ничего не смыслите. Единственные, кто ничегошеньки не платили, так это дети шаловливые, которые про проход быстрее всех прочухали в полной мере. Тем более, Рысюня строго приказала дереву, чтобы плату колдунишки дедовы лишь с торговцев с тюками и баулами брали.

Потекла река товаров, побежали караваны... Некоторые в стволе застревали от жадности... Некоторым запрещенные штучки, которые строго-настрого торговать людям возбранялось, хотелось в царство человеческое провезти. Вот, значит, и возникла таможенная служба, а вместе с нею — оборот челночников и знатных темных купцов из разных государств волшебных.

Ярмарка! Ярмарка! Веселая и знатная во столице Гороховой! Поезжай народ! Тама международная торговля идет. Тепереча в земли человеческие пущают и товары иностранные принимают. А чем торгуют, фиг кто разберет... Хватают все подряд... Наряжаются. Дома оснащаются — колокольчиками семизвонными, печками самоварными, тарелочками с видеояблочками. Держись, народ! Глобализация началась...

И Вальдемар Вальдемарович тоже начал места неизведанные посещать. Купил там дом большой, перевез трех дочек в столицу человеческую. "Вот где центр цивилизации, — подумал про себя. — Тут тебе прям полный фешн мировой моды..." Разгуливают между людей эльфы в нарядах цветастых. Орки маршируют по пирушкам расплодившихся таверн да пивнушек. Гномы лавки открывают мастеровые. Ведьмы с колдунами на судьбу ворожат, снадобьями лекарственными промышляют, называя все это фармацевтикой. Драконы башню выстроили прямо у дороги водонапорную, пустили по столице слух, что скоро всех кипятком снабдят. Стройки шумят тут и там... Даже терем у Гороха расти внезапно начал, как на дрожжах. Ажн на пять этажей поднялся. Потому что затребовалось и помощников, и стражи больше.

В общем, есть где разгуляться. А тут еще дочка старшая Натусик-вампирюсик у альва задумала больничку открыть для опытов своих. Не до соблазнения ей повелителей всяких из тьмы. Народу кругом — завались. Заболеют, кто лечить будет? А? Вот так-то! А тут всех видов и национальностей не пересчесть. Отделений сто открыть можно. На первом этаже зубы лечить, на втором — осмотр вести, на третьем — оперировать, на четвертом — лабораторию устроить и так далее, и тому подобное.

Альв дочку старшую в деятельности новой поддержал. Приказал Мушке и Светику Натусика-вампирюсика слушаться. Гномиха Мушка сразу халат белый натянула, рукава закатала. К окошку подошла, глянула на столицу Гороха — пойдет дело смело.

— Папенька, — сказала воодушевленно, — буду я врачом зубовным. Зря что ли зубы в драках выбивала?

— А я души лечить начну, — замохала ресницами эльфийская принцесса Светик.

— Вот правильно, вот верно! Самим лучше деньги зарабатывать и от мужиков не зависеть! — кивнул Вальдемар Вальдемарович, надеясь, что новое дело заставит дочек здесь остаться и в скором времени с темным лордом повстречаться.

— Да уж, папенька! Ну и команду мне оставляете! — надулась Натусенька, логически рассуждая, что прибылью придется делиться. Черные глаза ее гневно сверкнули, острые зубки недобро блеснули. — Необходимо нам оборудование у гномов закупать: зеркала, колбы, чашки, инструменты хирургические... И лекарственные средства недешево обойдутся... И мебель...

— Твоя правда, — кивнул Вальдемар, белоснежный костюмчик оправляя и плащ на плечи широкие накидывая звездным ветром. — Не поскуплюсь, но и потребую многого! Нужно мне, чтобы одна из вас замуж выскочила за повелителя...

— Он опять про свое, — прозудела Светик. — Мы его даже не видели. Вдруг он страшный?

— Да, — поддакнула Мушка, животик круглый подбирая маленькими ручками и широко улыбаясь. — Вдруг он рыжий какой или там пирушек не любит?

— И вообще, — заметила важно Натусик-вампирюсик, черным коконом обращаясь, — мы напрашиваться не собираемся! Мы кровей королевских! Подумаешь, повелитель! Тут куда не плюнь, все какой-нибудь неЛюдь высокопоставленный.

— Ну-ка молчать, неразумные! — рыкнул коротко Вальдемар Вальдемарович, от негодования и непокорности бледнея. — Не для того я столько лет вас растил, чтобы вы за всяких дурачков повыскакивали! Здесь дело государственное...

— Слыхали, — показала язык Мушка, челочку выбеленную взбивая. Закружилась вокруг альва веселым ураганчиком.

— Надо говорить "слышали", — поправила Светик и заложила руки за спину.

— Все сделаем, как договаривались... — поджала губы темные Натусик, и черные крылышки за ее спиной выразили вызов неизвестному повелителю. — Попадется — не уйдет. В наши сети попадет! Дай только срок...

— Вот так-то лучше, — альв сощурился и почему-то подумал о Рысюне, в которой,больше других, души не чаял. Никогда не отдаст ее темному властителю. Пусть будет свободной! Пусть быстрым ветром летает по лесу и приносит жизнь земле, которая устала от тьмы непонимания — зацветут луга, очистятся озера и реки, вырастут деревья стройные... Пусть дружит с тем, с кем хочет... Пусть любит того, кто сердце пробудит от сна...

Вальдемар Вальдемарович отогнал от себя образ Забавы, колючкой бередящей голову. И чего она только здесь поселилась? Ни души в ней, ни доброты, ни ума! Но, зараза, не освобождает. Вплелась в судьбу через дочь, разъела слабостью разум... А все маг виноват проклятый. Если бы не его предсказание про повелителя тьмы, никогда бы не связался с ведьмой черной. Ничего, потерплю... Лишь бы Арысь не сгубила. Не притронулась к ней амулетом с дырочкой. Давно амулет древний на эту светлую цель метит. И сотни злых демонов, в нем заключенных, ох как силу милой девочки жаждут заполучить...

Рысюня тоже в последнее время мать сторониться стала не просто так. Забава всячески к девочке подступиться пыталась. Разговаривала с ней ласково, в комнаты к себе зайти приглашала... Подарки под дверь приносила. Но безуспешно. Девочка на приятственные речи не отвечала, взгляд отводила. А подарки вообще не брала. И всегда старалась одна при черной ведьме не оставаться. То за дедом увяжется, то за колдунишку спрячется и убежит. То дверь к себе не открывает. И уж точно к Забаве не зайдет.

Черномор беседовать с внучкой пытался. Выпытывал, чего дитятко боится, почему маму не прощает за поступок неправильный? Ведь сколько времени минуло? Но Рысюня головкой светлой лишь мотала, и веснушки на ее лице вроде как темнее становились.

— Не хочу, де, — в самое ухо шепнет щекотно. — Я лучше пойду с Лексеем гулять, — и упорхнет за порог.

Закружится в вихре леса, станут они с князем зайчиков солнечных ловить или, там, в хороводах листьев кружить, или песни сочинять. Весело так будет им гулять... Что совсем и не заметят, как черная тень за Рысюней змеей приползет да, к земле прижавшись, когти острые к ногам голым в лаковых туфельках потянет.

Вроде дома сидит Забава, волосы причесывает, или кисель пьет, или зелье варит... А не здесь черная ведьма... Крутится одной и той же пластинкой заезженной амулет, разжигая в сердце огненную-преогненную ревность к силе и юности дочери. Красива, легка, будущее у нее впереди... Любят ее и Черномор, и Вальдемар Вальдемарович, и мальчишка этот пришлый... Птицы на руки садятся, растения тянутся...

Но на самом деле Рысюня не такая... Забава чувствует подвох. Забава знает, что подрастает рядом владычица. Лишает силы с каждой минутой, отнимает колдовство заветное. Смеется над матерью тихонечко, ладошкой рот прикрывая... Подшучивает. То платья портила, теперь вот родных настраивает. А иногда комнаты так переворачивает ночью... А еще в еду то соли насыплет, то сахару без меры... Наступит час и отравит без оглядки.

Вот ведь какое наказание... Не надо ребеночка было заводить. Загубила бы сразу нахалку, так и ныне бы правила в своем мирке маленьком, а теперь...

Теперь у Арыси все получается. Сладким голоском размягчает сердце древнего колдуна Черномора, глазами серыми улыбается в самое сердце альва холодного Вальдемара. Каким бы ни был мужчина — маленьким, или взрослым, или даже стариком, — она специально его хомутает и капризы свои исполнять заставляет. Да нет, глупцы просто сами готовы Рысюне во всем угождать.

Каждый день Лексей Горохович подружке цветы да сладости приносит, возносит ее до небес. Любуется на маленькую ведьмочку глазами влюбленными, слова ее ловит...

Защищает мерзавку Огонек неприступный. Синим пламенем ночью окружает, днем Забаву незаметно дразнит и пламенем грозит.