— Помнишь, мне приснился кошмар и я проснуться не могла, Вась? — выпалила пятая Рудлог поспешно, чтобы не передумать. — Мне сегодня опять такой приснился. Хорошо, Матвей облил холодной водой, а то никак не получалось открыть глаза. Я боюсь, что это неспроста.
Королева посерьезнела, взглянула на мужа. Тот подошел ближе.
— Я вообще думала, что это опять демоны рядом ходят, насылают, но ведь мне снятся эти сны и во дворце, и вне его, — от волнения Алина перешла почти на докладной язык. — Так что вряд ли. Я не понимаю, что происходит, и боюсь, Вась, — продолжила она жалобно.
Сейчас, рядом с носящимися детьми, внимательным Марианом и сочувственно вздыхающей сестрой, все увиденное казалось нереальным, а ее волнения — глупыми и не стоящими внимания.
— А помимо снов какие-то еще настораживающие вещи не происходят? — поинтересовался Байдек. Алинка покачала головой.
— Нет. И это только со мной, я спрашивала у тех, кто был с нами на курорте. Может, и правда усталость, а? — с надеждой спросила она, глядя то на Василину, то на Мариана.
— Скорее всего, — королева посадила Мартинку, прижав к себе спиной, и погладила младшую сестру по колену.
— Но проверить надо, — хмуро добавил Байдек, и Василина кивнула. — Чтобы исключить подозрение, что где-то около тебя крутится еще активный темный. Сообщу Тандаджи, пусть работает. Проверим, и хорошо, если оно не подтвердится. А пока лучше бы тебе побыть дома.
— Один экзамен! — воскликнула Алинка, умоляюще глядя на него снизу вверх. Голос ее задрожал. — Мне только сдать его и все! Появиться и уйти! Я поэтому и не хотела говорить, — закончила она потерянно.
— Усилим охрану и сдашь, — пошел навстречу Байдек, с сомнением качая головой. Пятая принцесса с благодарностью шмыгнула носом.
— Малышка, — Василина так и продолжала поглаживать ее, — а чтобы не бояться, можно оставлять у тебя в гостиной горничную на ночь. И с утра обязать ее тебя будить. А если вдруг не сможет — распоряжусь, чтобы тут же звала меня. Хорошо?
— Да, — обрадовалась Алинка. — Спасибо, Вась. Мне так будет гораздо спокойнее.
Суббота, Мартин.
— Нет, — простонал барон фон Съедентент, открыв глаза и обнаружив рядом с кроватью Алекса. — Данилыч, скажи, что ты мне снишься!
— Сказать я могу что угодно, — насмешливо ответил Свидерский и поставил на столик чашку кофе. Вторая осталась у него в руке. — Вставай, разнеженное существо, по недоразумению родившееся не ленивцем. Я звонил тебе, но ты не отвечал.
— А, это ты был, — злобненько пробурчал блакориец, пошарил под подушкой и вытащил оттуда телефон. — Выключил, — сказал он с удивлением, — надо же, и не помню.
— Если ты проваляешься тут еще пять минут, пропустишь удовольствие от побудки Макса, — применил Алекс запрещенный прием. — Он тоже не отвечает на звонки.
Барон заинтересованно приподнялся и тут же рухнул обратно.
— Спорим, он уже встал и варит свои зелья, зловеще похихикивая? Может, ты обойдешься им, мой жестокосердный друг? — Мартин протянул руку за кофе, припал к чашке, пытаясь разлепить глаза. Посмотрел на часы — семь утра.
— Так, — сказал он уже почти разумно, — а с чего праздник-то, Алекс? Зачем тебе мы?
— Вот это правильный вопрос, — удовлетворенно кивнул Свидерский. Сел в кресло, отпил из своей кружки. — Одна из камер Макса наконец-то засекла провал. Еще растет, и на удивление устойчивый, и никакая дрянь из него не лезет. Мне сообщили из центра наблюдений, а я уж решил поднять вас. Если не схлопнулся еще, то попробуем его закрыть, потренируемся. Понадобится на будущее, судя по тому, как растет их число.
Мартин уже сел и уныло шевелил босыми ногами по полу. Потер щеку, взлохматил пятерней волосы.
— Две минуты, — сказал он обреченно. — И пойдем издеваться над Малышом. Я должен увидеть, что я не самое несчастное существо на Туре.
В спальне открылось еще одно Зеркало, появилась бодрая, свежая и прекрасная Виктория. В теплых ботинках с опушкой, зимнем костюме. Тоже с кофе.
— Долго еще? — спросила она недовольно.
— Вот, — жизнерадостно проговорил Мартин, — вот кто должен был меня будить. Привет, Кусака. Давно не виделись.
Она все же отвела глаза. После памятной битвы в вулканической долине больше трех недель назад, и ее бдения у его кровати она ушла до того, как Март проснулся. И с тех пор они виделись лишь мельком — на встречах своих королей, на похоронах королевы Магдалены. Виктория ушла, потому что понимала — останься она до утра — останется навсегда. Через привычное равнодушие пробивалось нечто такое — болезненное, невыносимое, казалось бы, давно спрятанное, что она боялась рассыпаться и умереть, — или забраться к нему в постель, прижаться и плакать в спину, потому что он спас их всех — а она его едва не потеряла.
Март ни слова не сказал ей и не вспомнил об этом. И не пришел выяснять отношения — хотя она ожидала этого. И сейчас осмотрел ее с головы до ног, остро глянул в глаза, тряхнул волосами — и пошлепал к ванной.
Макс, хмурый и уже проснувшийся с неудовольствием вышел из лаборатории на вибрацию сигналки. Друзья, только что перенесшиеся в его гостиную, с любопытством наблюдали, как он застегивает рубашку, заправляет ее в брюки.
— Ты там голым, что ли, работаешь? Новое слово в науке, Малыш? — поинтересовался Мартин.
— Инъекцию делал, — буркнул Тротт. — Что вам нужно?
— Как всегда любезен, — продолжал издеваться барон. Макс посмотрел на него, как на говорящую букашку. Выслушал Алекса, посмотрел на часы.
— У меня двадцать три минуты. Думал потратить их на завтрак, но прорывы важнее. Координаты есть?
— Есть, — кивнул Свидерский, открывая Зеркало. — Двадцати минут хватит, Макс.
Они вышли в морозной горной долине рядом с установленной на треноге камерой, — тут уже толпились научные сотрудники, о чем-то переговариваясь. Было еще темно, скрипел снег — и друзья, кроме Вики не озаботившиеся верхней одеждой, задвигали руками, создавая вокруг себя тепловые коконы.
— Вот там, Александр Данилович, — Свидерский уже подошел к одному из ученых, и тот показывал рукой на светлое пятнышко недалеко, чуть выше по склону. — Метров сто до него. Уже закончил расти, но еще держится. Даже сняли поблизости. Так долго еще ни один из замеченных не оставался стабильным.
— Потом пришлите мне копию, — попросил Свидерский. Макс, не дожидаясь остальных, направился к порталу, Март галантно пропустил вперед Вики.
— Лучше я буду сверлить тебе спину взглядом, чем ты мне, — объяснил он деловито. — Пойдем. Я еще надеюсь сегодня выспаться.
У "цветка" — перехода они были через пять минут. Макс застыл, не подходя близко, его лицо казалось совсем бледным.
— Смотрите, — тихо проговорил Алекс, — то, о чем я говорил в прошлый раз. Стихийные потоки его огибают, словно он расталкивает их. А если попробовать укрепить вокруг потоки — что получим?
— Главное, чтобы не вырос, — Виктория нервно повела плечами. — Жутковато здесь. Давайте поскорее, а?
— Бу! — гаркнул у ее уха Март, и она взвизгнула, подпрыгнула и долбанула в его сторону Тараном — барона со всеми щитами отшвырнуло шагов на пятнадцать, протащило по снегу.
— Идиот!
— Хорошая реакция, — Мартин, веселясь, поднялся, начал отряхиваться от снега. Она дернула головой и отвернулась.
— Тихо вы, — напряженно приказал Тротт. — Смотрите.
От ударной волны стихийные потоки заплясали, приходя в норму — и портал, словно воспользовавшись этим, еще немного вырос.
— Так, — протянул Мартин, подходя ближе. — Принцип понятен. Любая неустойчивость — и он увеличивается.
— В долине не сильно-то он вырос, хотя там был стихийный хаос от боя, — заметил Александр. — Может, у них есть предельный размер устойчивости?
— Скорее всего, — сухо сказал Тротт. — Алекс, сам попробуешь, или вместе?
— Сначала сам, — Свидерский сощурился, фокусируя спектральное зрение. — Надо понимать, какой минимальный объем энергии нужен, чтобы закрыть. Смотрите, если что — уходите.
Он шагнул еще ближе, замер. Вокруг "цветка" замерцали, уплотняясь, потоки — и стали видимыми, стягиваясь — будто кто-то штопал дырку в носке.
— Извини, — смешливо покаялся Мартин, встав рядом с Викторией. Коснулся ее пальцев — и она сердито отняла руку.
— Что ты дурочку из меня постоянно делаешь, Март?
— Не могу удержаться, — сказал он серьезно. — Ну, не дуйся, Кусака.
Тротт кинул на них раздраженный взгляд, поднял глаза к небу и выругался. Они послушно затихли, наблюдая за порталом.
Утолщающиеся "канаты" потоков сжимали его все плотнее — и он начал смыкаться, заворачиваться внутрь себя. Все происходило очень медленно — и чем больше уменьшался и сворачивался уничтожаемый "цветок", тем жестче становился, отталкивая питаемые энергией потоки.
— Это труднее, чем я думал, — сквозь зубы проговорил Свидерский. — Сейчаас... — он шагнул ближе, задвигал руками, будто закручивая вентиль — и разноцветные стихийные жилы вокруг "цветка" тоже закрутились спиралью — и очень медленно, с большим трудом "сожрали" портал — он с глухим хлопком всосался внутрь себя и исчез. Александр опустил руки — и стихии стали выравниваться, потекли размеренно, как будто и не было ничего.
— Все увидели? — поинтересовался он, оборачиваясь. — Один маг средней силы с таким не справится, нужна группа. Я еще отсмотрю запись, вдруг что-то нужное увижу. И подожду тут полчасика — вдруг он на том же месте появится, и все закрывания — бесполезны.
Макс посмотрел на часы.
— Я пойду. Данилыч, я бы потренировался закрывать, так что если появится возможность — имей меня в виду. Я первый на очереди.
— Вики, позавтракаешь со мной? — небрежно предложил Мартин, когда истаял переход в Инляндию.
— Я уже завтракала, Март, — ответила она спокойно.
— Тогда обед? — иронично и понятливо предложил он, открывая Зеркало и предлагая ей пройти.
Она пожала плечами с неловкостью и шагнула в переход. Мартин сумрачно посмотрел ей вслед, потер пятерней макушку. Дернулся за ней, развернулся на месте, пнул носком снег и схлопнул Зеркало.
— Ничего не говори, — предупредил он Свидерского.
— Не буду, — сочувственно согласился Алекс. — Если понадоблюсь, я у камеры.
Уже общаясь с группой ученых, Свидерский оглянулся и увидел, как вспыхнуло Зеркало — и тут же погасло, закрывшись за фон Съедентентом.
Вики едва успела переодеться в домашнее платье, когда вспыхнуло у нее в спальне серебристое полотно перехода, и оттуда вышел злющий Мартин. Даже взбешенный — у него всегда, когда злился, появлялось такое выражение лица — опасное и безбашенное, с темной безуминкой в глазах и едва заметной вызывающей улыбкой. Еще когда они учились, понятно было — если Кот набычился, засверкал глазами и улыбается криво — жди драки. Вот и сейчас очевидно стало, что не кофе попить пришел и не о погоде разговаривать. Волшебница метнулась в сторону, пытаясь выиграть себе пространство для маневра и, чего греха таить, для защиты — слишком знаком был этот пылающий решимостью темный взгляд. Но Март всегда был быстрее, сколько бы она не старалась стать лучше. Перехватил ее, сжал за плечи — не больно, но и не вырвешься.
— Я что, собачка, бегать за тобой, Вика? — очень ровно поинтересовался он. — Что ты издеваешься надо мной?
— Отпусти, — процедила она. Он сжал сильнее — и волшебница скривила губы, застыла.
— Можно подумать, я тебе не обед предложил, а домогаться начал, Вики. Саше бы тоже отказала, если бы позвал? Или он для тебя безопасен, а я нет? — продолжил он так же неестественно спокойно — ей страшно стало от этого тона. — Мне что, нужно умирать каждый раз, чтобы ты обратила на меня внимание?
Он попал в точку — и от страха, от того, что не могла вырваться, она дернулась, крикнула ему в лицо:
— А что нужно сделать мне, чтобы ты отстал, Март? Может, переспать с тобой? Может, тогда ты угомонишься?
— Отстал? — спросил он, усмехнувшись — глаза потемнели сильнее, появился в них лихорадочный блеск. Посмотрел на свои руки — и отпустил ее, шагнул назад. — А давай, — заговорил он насмешливо и потянул с себя футболку, — переспать так переспать. Вдруг я успокоюсь? Вдруг я только этого от тебя хочу, да, Вик? Такая вот я похотливая свинья, зациклило меня, что ты мне не даешь, вот и придумал себе любовь. Правда, Вик?
Он расстегнул ремень, молнию, потянул вниз брюки.
— Не дури, Март, — сказала она дрожащим голосом.
— Я не дурю, — ответил он жестко. — Ты предложила, я согласен. Нет завтраку и обеду, да здоровому сексу. Раздевайся.
Сбросил ботинки, следом полетели брюки.
— Пошел к черту! — выдохнула она и вцепилась в его плечи ногтями — он за мгновение до этого вжал ее в себя — в горячее мужское тело. Поцеловал — и губы его были одновременно жадны и нежны, будто он и атаковал, и спрашивал разрешения. И язык был ласкающим. И запах, и вкус — знакомыми, давно впечатавшимися в память, родными. С университета Вики не могла находиться рядом с ним — стоило услышать этот теплый, чуть терпковатый мужской запах, и она слабела и умирала от тоски. Поэтому и держалась подальше. И его держала — словами и делами.
— Ничего кроме секса, да? — с насмешкой пробормотал барон, глядя ей в глаза, и потянул ее блузку вверх — и она наконец-то очнулась, толкнула его в грудь, дернула голову вбок. Умела она и стегнуть словом, и охладить — но что делать сейчас? Когда Март этим своим взрывом, своим безобразным поведением навсегда разрушал тихое перемирие, установившееся между ними — с обозначенными границами и ролями?
— Отпусти! — голос был похож на рычание больного зверя, и Мартин отодвинулся, продолжая сжимать пальцы на ее запястье. Вики отвернулась, прижала ладонь к лицу, с силой потерла его. Врезать бы ему как следует — но ведь бесполезно. Если когда у нее и получалось попасть в него, то только потому, что он позволял.
— Посмотри на меня, Вик, — попросил Мартин удивительно мягко.
Она неохотно, устало взглянула на него — черноволосого, полуголого, мрачного. Как же ей плохо. Зачем он так поступает с ней, с ними обоими?
— Если бы я только понимал, что не нужен тебе, — сказал он очень ровно, будто в его глазах не полыхало то же возбуждение, что и в ней, и не кривила бы губы та самая опасная улыбка, — если бы ты не давала мне надежду. Если бы не вспыхивала все эти годы рядом со мной! Ты говоришь одно — но я не вчера родился, Вики, и я знаю теперь, что слова — это всего лишь слова. Я долго был дураком, долго верил словам, долго пытался забыть тебя, выкинуть из головы. Но не вышло — понимаешь, не вышло! И не выйдет уже. И мне не двадцать четыре года — я не уйду, не попытавшись убедить тебя. Но и бегать за тобой больше не буду. Достаточно. Я сто лет могу так бегать, и не будет толку, поэтому решим все здесь и сейчас.
От его слов и от напора осколки давно разбитого пришли в движение и начали резать изнутри так, что в глазах помутнело и запульсировало чернотой.
Как не похож он сейчас был на Мартина-разгильдяя, Мартина-весельчака, и как напоминал себя самого, голодного, жесткого, экспрессивного. Готового зубами выгрызать то, что ему нужно. Тот Мартин и раньше периодически прорывался сквозь маску, в которую всех заставил поверить — и тогда Вики терялась, не зная как вести себя с ним. И сейчас растерялась.
