Звёздными тропами навстречу любви

— Ты поверишь. Если любишь меня, то примешь ислам.

— Ах вот так? Тебе не стыдно? Я звоню тебе не для того чтобы ругаться, а потому что завтра боевой вылет и я могу не вернуться. Мне нужна твоя поддержка, а не вот это всё.

Достала визитку и, сфотографировав, отправила мужу, приказывая:

— Позвони адвокату и пусть засудит эту гадину. Пусть размажет её за слухи. Я сама могу, но ты же в нашей семье мужчина и это тебя я позорю, так что очисти своё имя. И помни, я люблю тебя. Надеюсь, завтра созвонимся.

— Виолетта, лети домой.

— Не могу. Я солдат, Назарбек. Я присягнула императору, хоть в этом репортёры не лгут. И я не могу прилететь, пока меня не отпустят. Поэтому вдвойне подло с твоей стороны так поступать со мной.

Я помолчала, кусая губу, размышляя, сказать или нет. Потом не выдержала.

— Не хотела тебе говорить, но, видимо, ты так и не понял главного. Ты дома, потому что я попросила об этом. Тай-хаш не планировал вас отпускать даже после принятия базы. Идэ Кариом спас вас по моей просьбе в обмен на то, что я буду воевать до победы. Такова цена твоей жизни, любимый. И я выплачу её сполна, потому что люблю тебя и буду любить. Я не предам тебя, и ты не предавай меня, слышишь?

Назарбек прятал взгляд, и я не могла понять — простил он меня или нет. А потом, так и не дождавшись ответа, сбросила вызов. Села на койку и, сжимая выключенный коммуникатор, смотрела в окно, где у самого горизонта виднелась горная гряда, залитая оранжевый светом Адриана.

Надо дать остыть Назарбеку, он сейчас раскалён, как ядро такой вот звезды. Пока не успокоится — разговаривать бессмысленно. Похоже, свёкор опять завёл шарманку про ислам. Вечно ему покоя не давало, что сын выбрал недостойную. А сейчас, когда меня нет рядом, сможет ли любимый выстоять против авторитета отца? Только бы детям ничего не наплели про меня. Нужно позвонить родителям, узнать обстановку.

Включив коммуникатор, проигнорировала символ пропущенного звонка от мужа. Ещё раз взглянула на снимок. Поморщилась. Двусмысленное фото. Рафт нависал надо мной, склоняясь практически к губам, моего лица не видно из-за его ладони. Он в этот момент явно дунул мне в лицо, вытянув губы, и докажи теперь, что не целовались. Сука всё же эта дрянь Роули, но я уничтожу её как репортёра. Её карьере придёт конец.

Набрала папу, он у меня мужчина адекватный и деловой.

— Привет, папуль, у меня проблемы и нужна твоя помощь.

— Знаю, дочь и жду объяснений.

Я вздохнула, закатив глаза.

— И тебе тоже надо объяснения? Ну так слушай. Я ругалась на полигоне с хаш-оциаром, просила не высылать тебе выкуп за меня, потому что никогда не расстанусь с Назарбеком и другой муж мне не нужен. Он меня понял, но сказал, что всё равно поступит по-своему. Так что жди выкуп, если я, конечно, не прикопаю в пустыне этого непробиваемого барана. И я не целовалась с ним. Он просто дунул мне в лицо, чтобы я не орала на старшего по званию. Всё, конец объяснениям. А теперь моя просьба. Вот контакты адвоката, пусть он уничтожит всех, кто распространяет обо мне слухи, заплачу любые деньги, главное, чтобы эту Роули больше никто не взял ни в одно издательство. Прошу тебя, пап. Я отказала ей в интервью, зная, как она подлая, и вот результат.

Папа помолчал. Я же внимательно смотрела на него, отмечая новые морщинки в уголках глаз и седые волосы на висках. Как же быстро летит время, наши родители не молодеют, а тут ещё я со своими проблемами. Если бы Назарбек услышал меня, то я бы никогда не потревожила отца.

— А что за выкуп хочет отправить адарканец? — тихо спросила мама, которую не было видно на экране.

— Мамуля, привет. Где ты?

Мама тут же опустила голову на плечо отца, и я чуть не расплакалась от того, какие они у меня красивые.

— Выкуп — это адарканская традиция, чтобы папа, если вдруг я расстанусь с Назарбеком или он погибнет, рассматривал его кандидатуру в качестве следующего зятя первым.

— А будут ещё и другие?

Тут седые брови папули приподнялись, а я вздохнула.

— Я для адарканцев экзотика. Думаю, будут, пап.

— Наша дочь покорила Империю, — промурлыкала мамуля, а папа хмыкнул.

— Конечно, она же Одинцова. А характер у неё в пращура, Василия Петровича Одинцова.

— Ой, хватит уже. Нужно дочери помочь, а ты опять про Василия Петровича.

Я улыбнулась им. Как всегда — мама ворчит на папу, а папа и рад лишний раз раздразнить её, чтобы толкнула его в бок, прижалась. Тогда можно обнять да поцеловать в висок. Словно домой вернулась, на вечерние посиделки.

— Ты, Виолетта, не переживай, всё сделаем в лучшем виде, — пообещала мама, а значит, и папа. У них всё было всегда поровну.

Я старалась, чтобы и моя семья была такой же. И вроде бы получилось, но, к сожалению, без меня всё рушилось. Как карточный домик от порыва ветра. А всё Адиль Талипович.

— И вот ещё, — встрепенулся папа, хоть мама и пыталась его остановить, — были мы намедни у зятя на празднике по поводу его возвращения. Неспокойно мне от того что творится у вас дома, Виолетта. Ладно, молчу про обрезание детям. Может, и полезно, тут уж как вы, родители, сами решите, но вот намёки Адиля на то, что Назарбеку ищут новую жену, оскорбили меня. Так и сказал ему, когда прощался. Сказал, что лучше тебя всё равно не найдут. Назарбек, конечно же, против и отмахивается от предложения отца. Да и слышал я, как гости осуждали инициативу Адиля.

— Назарбек меня любит, — тихо отозвалась, когда боль в груди поутихла.

Всё это время мама отчитывала папу, легонько стукая его плечу:

— Думай, что мелешь, старый. Ей и так тяжело, ещё ты тут...

— Пусть знает. Мне вообще их порядки не нравятся. Живут как варвары.

— Это их порядки, Феодосий. Виолетта знала за кого замуж выходила.

Да, знала. И понимала, что будет сложно, вот только не ожидала, что за моей спиной мужа женить начнут при живой-то жене. Неужели Адиль Талипович не верит в то, что я вернусь домой?

— Любит он тебя, доченька. Любит. И потому злой ходит как чёрт.

Я кивнула ей, разом поникнув. Сколько мне говорили, чтобы одумалась, что не пара мы с Назарбеком. А я никого не слушала, любила его и люблю, наперекор всем. И он меня. Иначе бы не ревновал.

— Мам, пап, я пойду. Мне на тренировку надо.

— Конечно иди. И не переживай, размажем репортёршу, как масло на бутерброд, съедим не подавимся. А ты береги себя. Будь осторожна.

Выключив коммуникатор, сжала его ладонями, чувствуя вибрацию от входящего звонка. Краем глаза мазнула — Назарбек. Нет, я не готова сейчас говорить с ним. Затихла и трусливо ждала, когда муж устанет ждать ответа.

На койку напротив меня села Лейла, долго сочувственно смотрела, прежде чем заговорить:

— Ты прости, что подслушивала, но сложно не прислушиваться, когда такие страсти. Если надо, я могу дать показания. Я вас видела тогда с хаш-оциаром. Я и ещё несколько человек. Дадим опровержение.

Я слабо улыбнулась и мотнула головой.

— Спасибо, но папа справится.

— У тебя добрые родители. Редкость в наше время.

— Вовсе нет. Мне кажется, такими и должны быть родители — внимательными и чуткими.

— Возможно, но у меня другие. Точнее, у меня их и нет.

— Сочувствую.

— Не стоит, даже к лучшему. Но всё же обидно, что этой мымре волосы не повыдёргивать, улетела, залётная, как только статья вышла, её тут же из Империи попёрли.

Я вздохнула. Ну вот сейчас эта грымза обозлится и ещё что-нибудь напридумывает про меня.

— А тебе хаш-оциар совсем нет, да?

Я тряхнула головой, нахмурилась, фокусируясь на смуглянке.

— В плане совсем нет?

— Ну, ты его совсем не любишь?

Я прижала ладонь ко лбу, пытаясь успокоить свои мысли.

— Лейла... — начала я, но молодая женщина мотнула головой.

— Не надо, ничего не говори. Давай сделаем вид, что я ничего не слышала. Я знаю, что ты любишь своего мужа, слышала, как он тебе пел. Голос у него красивый.

— Ты слышала? — переспросила, понимая, что смысл её слов до меня плохо доходит. Слишком много информации и эмоций для меня сегодня.

— Да, ты уснула тогда, а я твой коммуникатор выключила, а то свет спать мешал. Красиво поёт. Знаешь, даже завидую, тебя двое таких мужчин любят. Мне такое только снилось.

— Лейла, ты, наверное, что-то не так поняла, — попыталась остановить очередной слух о себе, но меня прервали.

— Да что ты, Летта! — с задорной, даже озорной улыбкой заявила брюнетка. — Всё я правильно поняла. Хаш-оциар от тебя всех отгоняет, следит за тобой, влюбился.

— Да с чего ты взяла?

— На полигоне экран не был выключен, и вашу ругань видели все кому не лень. Потом хаш-оциар искал виноватых и, кажется, нашёл, но было поздно — эта репортёрша уже выложила статью.

— Все слышали? — ужаснулась я.

Лейла сочувственно покивала.

— Мне жаль, но да. Нас было много.

Я безмолвно матюгнулась, упала лицом на подушку и закричала. Нет, я этого адарканца точно придушу. Неужели не знал, что экран не выключен — да не поверю!

Лейла погладила меня по спине.

— Адарканцы странные, Летта. Я сама уже не знаю, куда прятаться от своего.

Я осторожно повернулась к ней лицом, глядя, как счастливо блестят глаза брюнетки.

— Ты про рядового Слайта? — высказала свою догадку, а черноглазая поиграла в ответ бровями.

— Орм страшненький, конечно, я тату имею в виду, но такой заботливый, — мечтательно добавила женщина и романтично закатила глаза. — Сложно удержаться и не растаять.

Ну вот, ещё одна на мою голову, попавшая под чары адарканцев. Может, Лейла и права, таких внимательных мужчин ещё поискать, но всё равно их традиции отдавали варварством. Хочу и сделаю, а ты не перечь. Неприемлемо для меня.

Земля, Вельск

— Ну и что ты улыбаешься, — добродушно пожурил Феодосий свою жену, которая, пританцовывая, загадочно хмыкнула.

Их дом давно опустел, когда дочь уехала на юг, выйдя замуж за Тайманова. Внуки редкие гости и поэтому супруги Одинцовы привыкли развлекать друг друга сами.

— А ты не понял?

Галина подмигнула, подплывая к мужу и кладя руки ему на плечи.

— Нет. Так что рассказывай что задумала.

— А ничего не задумала. Просто радуюсь. Я всегда говорила, что Летте нужна встряска. Смотри, как расцвела. Глаза так и горят. Эмоциями так и искрит. А адарканец хорош, — протянула Галина, улыбаясь в хмурое лицо мужа. — Влюбился в неё, выкуп пришлёт.

— Галина, ну какой выкуп, о чём ты? Я этого инопланетянина даже близко на порог дома не пущу.

— Пф, ты что думаешь, он прилетит? Война идёт, Феодосий. Война. Не прилетит. Да может просто перечислит тебе денег на счёт — вот и весь выкуп. Но я не об этом говорю.

— А о чём же?

— Нравится он нашей Летточке.

— С чего бы?

— А ты сам подумай: он ей в лицо дунул, а она возьми и успокойся.

— И что же это за показатель такой любви, милая.

— А вот такой. Ну-ка, представь, соседка нас опять затопила, ты пойдёшь злой к ней ругаться, а она возьми и дунь тебе в лицо.

— И что же? Думаешь, я ей такое спущу с рук? — обиделся Феодосий, решив, что жена опять проверяет его любовь.

— А мне? — задорно уточнила Галина.

Одинцов с лица сошёл, осознав.

— Спущу.

— И успокоишься, — победно подмигнула ему жена и закружила мужа по комнате.

— Постой-постой, так они любят друг друга?

— Не знаю, Феодосий, но Назарбеку полезно поревновать жену. А то они её ни во что не ставят, а она у нас герой, вся в Василия Петровича пошла.

— А внуки, Галина? Как же наши внуки?

Тут жена остановилась и приуныла.

— Не знаю, родной. Не знаю. Тут не мы решать должны, а молодые. Я надеюсь, что Назарбек осознает, какое чудо в руках держит и не разобьёт сердце нашей дочери.

— Пусть только разобьёт, пожалеет. И Адиль не остановит. Мы тоже не лыком шиты.

— Герой мой.

Галина ласково прижалась к нему, жмурясь от удовольствия. Столько лет прошло, а любовь всё ещё пылала в её сердце, как в первый день. Феодосий обнял жёнушку, прижал к себе и задумался. Семья для него всегда святое и он не даст дочь в обиду. Никто не посмеет очернить её имя. Сам поплатится. На то он и Одинцов.

Земля, Алматы

Назарбек раненым зверем мерил шагами спальню. Злость и обида разъедали душу. Теперь, когда он узнал цену своего спасения, стало душно в квартире, тошно в родительском доме, ненавистно даже на улице, глядя на то, как знакомые, соседи возвращались домой, полные спокойствия и праздного умиротворения. Война не коснулась никого из них, а семью Назарбека разворотила, как медведь муравейник. Виолетта хороша. Взяла и вывалила на него такую новость. Да и он хорош, ведь хотел дождаться, когда она вернётся и намекнуть об исламе. Но страх, что жена уйдёт к другому, толкнул на необдуманный шаг. Ревность затмила разум, а у неё же вылет — боевой!

Сколько можно не отвечать на звонки. Да и вообще как она смеет его игнорировать? Надо бы успокоиться, но не получалось. Он как мужчина был в своём праве, требуя возвращения жены. И так слухи поползли по Галактике, что она изменница, а он рогоносец. Если это так, то он убьёт её, а потом его. Никто не посмеет опорочить его имя.

Назойливая мелодия звонка давила на психику, не выдержав, Назарбек запустил коммуникатор в стену. Тот, конечно же, не разбился, но звук удара отрезвил.

Что он делает? Что? Виолетта никогда бы не изменила ему, слишком сильно любит. Так сильно, что ради него готова на всё. А если ей прикажут предать мужа? Нет, нет. Нельзя даже мысли такой допустить. Здесь её дети. Их-то она точно не бросит. Вернётся как миленькая. Вот тогда они и поговорят. Лишь бы вернулась, глупая взбалмошная жена.

Отец прав, надо было сразу воспитывать в ней послушание. Но какое там, Назарбек потерял голову от любви к Виолетте. И она подарила ему двух прекрасных сыновей. Да он за такое богатство всё готов был бросить к её ногам. Души же не чаял ни в детях, ни в Виолетте. Так что пошло не так? Отчего диким зверем рычит ярость в груди?

Открыв окно, Назарбек впустил в спальню ночную прохладу. Долго смотрел, как по небу носятся огоньки флаеров, а чуть выше космических кораблей. Выкурив сигарету, потушил её о подоконник, оставляя на белом глянце чёрный пепел, выбросил окурок в окно.

Это всё страх, что она может погибнуть. Каждую ночь Назарбека преследовали кошмары, в которых кёзры нападали на него, а он не успевал отстреливаться и погибал, просыпаясь в холодном поту.

Дверь за спиной тихо отошла в сторону, Назарбеку не надо было оглядываться для того чтобы понять кто это. Амат каждую ночь приходил в родительскую спальню с извечным вопросом.

— Папа, а мама не вернулась ещё?

Подняв на руки ребёнка в смешной пижаме, Назарбек поцеловал его в щёку.

— Нет, сынок, не вернулась. Но обязательно вернётся. Надо просто подождать.

Сынишка понятливо покивал, сонно потёр кулачками глаза. Уложив ребёнка в кровать, мужчина долго сомневался, а затем написал сообщение жене о том, как любит и ждёт. И плевать на волю отца, который уже подыскивал сыновьям Назарбека новую мать. Плевать на мать, которая наговаривала на невестку, очерняя её имя, подсовывая статьи о Виолетте и адарканце. Плевать. Он не собирался отрекаться от любви, пока жена сама не скажет ему что изменила. До тех пор он будет любить её.