| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ярославский вокзал десятых числе октября 1941го оставил у Кондратьева несколько неопределенные впечатления... Кстати — как выяснилось! — этот вокзал сейчас называется вовсе даже не Ярославским. А Северным! Кондратьеву об этом еще патруль сказал (Ну вот ты жизнь шпионская — сам не знаешь, на чем погореть можешь!.. Причем именно вот так вот: за всю дорогу в поезде ни разу не всплыло, а тут вот — сразу же буквально с первых шагов!..) Хотя, как ни странно — патруль на этот исторический ляп пожилого интенданта второго ранга внимания не обратил. Точнее, обратил, но в чисто бытовом ракурсе: сами патрульные были пожилыми людьми и к словам приезжего отнеслись с пониманием: "Давно вы в Москве не были, видать!.." Ну и слово за слово — разобрались... Не зря ж Кондратьев выбрал себе роль счетовода из приполярного охотхозяйства, расположенного в самой глуши... На такой вот примерно случай — "Ну, у нас там, наверное и то что Санкт-Петербург в Ленинград переименовали, не все знают. А уж что вокзал какой-то... Пусть даже и сменили ему название в начале двадцатых — кому в наших дребенях про то знать?"
А во-вторых — Кондратьев вокзал попросту не узнал, подходя к нему со стороны перронов. Что и неудивительно, если подумать — несколько послевоенных реконструкций изменили облик вокзала разительно. Только фасад более или менее и сохранился. Что может показаться забавным — так и для человека, не бывавшего в Москве лет двадцать — каковым по легенде, напомним, был Кондратьев — вид вокзала тоже должен был показаться непривычным — но уже из-за прошедших реконструкций... В общем, Кондратьев лишний раз похвалил себя что выбрал для командировки облик такого вот рассеянного интеллигента... Ну у кого он может вызвать подозрения? И в чем? В том что случайно может за что-нибудь запнуться? Ну, в общеминтендант в плохо сидящей новенькой форме, круглых очечках, недоуменно озирающийся у входа в вестибюль — ни у кого никаких подозрений и не вызвал...
Даже патруль, бдительно подошедший к явившемуся неизвестно откуда посреди ночи субъекту, сделал это явно по причине соблюдения штатных обязанностей, нежели по каким-то другим причинам. Во всяком случае после проверки документов Кондратьеву было разрешено разместиться в зале ожидания до тех пор, пока поутру не закончится комендантский час. Сергей поблагодарил хмурых комендачей, демонстративно несуразно откозырял и отправился устраиваться где найдется место.
Вот с местом — да, как по большей части на вокзалах и бывает, дело обстояло не шибко благостно. Тем более учитывая текущий момент: зал был забит. Собственно, весь вокзал был забит. Причем непонятно кем. Тут были и гражданские — причем явно не москвичи, видимо транзитные беженцы, в основном непризывной контингент — женщины, дети и люди пожилого возраста. Но были и военные. Причем как одиночки, так и разного размера организованные группы — в одном углу расположился и вовсе натуральный пехотный взвод — никак не меньше — со всем положенным вооружением, включая пулеметы, под командой младшего лейтенанта. Что это было за подразделение, откуда и куда ехало и почему тут устроилось на ночь, можно было только гадать...
И все это в натуральном цвете, гуле вокзальных звуков и соотвествующих запахов вызывало стойкое ощущение, что Кондратьев участвует в какой-то киношной массовке. Или в акции реконструкторов, приуроченной к очередной памятной даже ВОВ. Только с некоторым усилием ему приходилось заставлять себя не расслабляться и не забывать — где он и кто он...
Но пожалуй больше всего его озадачивало поведение людей... Ну все же помнят про "панику 16 октября"? А тут осталось буквально совсем ничего... Люди должны бы как-то выглядеть предчувствующими... Или готовыми... Но ничего такого Кондратьев, как ни вглядывался, на лицах не видел. Были — по большей части — озабоченные (понятно по какой причине). Было много расстроенных среди гражданских — что пожалуй характерно, среди пожилых. Даже дети вели себя исключительно тихо (вот это, по размышлению, могло броситься в глаза по сравнениию с другим временем, но не бросалось на общем фоне). Но никаких панических проявлений не замечалось. Хотя все отлично знали — благодаря сводкам Совинформбюро, печатавшимся во всех газетах (Вот и сейчас самые свежие — вчерашние — выпуски, висели на настенных стендах, каждый мог подойти и прочитать (Кондратьев как приезжий не преминул — в поезде свежих газет еще не было))), что немцы продвигаются к Москве практически безостановочно, хотя и медленно и что с каждым днем линия фронта все ближе и ближе, не смотря на наше упорное сопротивление, и всем было понятно, что дела идут крайне неважно.
Кондратьев, отправляясь сюда — в 41-й год — вполне сознательно специально не стал изучать обстановку на фронте. Зачем? Общий ход исторических событий он и так знал, воевать на подступах к Москве задачи не имел, а ходить среди местных жителей, зная якобы больше их — для чего? Куда естественней, что интендант второго ранга Кондратьев как и все — знает не больше чем сообщают сводки. Уж во всяком случае не проговоришься случайно...
— Товарищ военный! Товарищ... — только подергивание за рукав заставило Кондратьева понять, что обращаются к нему. Мало ли тут военных...
Но конкретно за рукав его дергал какой-то исключительно штатского вида гражданин: бежевое летнее пальто-пыльник, бежевая же, заметно мятая, шляпа, широченные — по нынешней моде — белые брюки... Гражданин сидел на двух чемоданах и с надеждой смотрел снизу вверх на Кондратьева
— Товарищ военный! — умоляюще обратился сиделец. — Вы не постережете мои вещи? Мне очень надо отойти, а бросить их без присмотра я не могу... Вы не спешите никуда?
— Не спешу, — подтвердил Кондратьев. — А что это у вас за нужда такая?..
Проситель сконфужено улыбнулся:
— Так в сортир, извините... А я, видите, один, из командировки возвращаюсь, оставить не на кого... Ну и, если хотите — можем с вами потом каждый на одном чемодане расположиться — вы же явно место ищете
— А, ну да, — Кондратьев мысленно обругал себя за глупость. — Идите, конечно, я покараулю...
— Вот спасибо! — командированный подхватился и стремительно засеменил проч, успев прокричать обнадеживающе: — Я сейчас, я быстро! Благодарю вас!
Ну вот и место нашлось, подумал Кондратьев, садясь на чемодан. Первые, можно, сказать, успехи, после десантирования, непосредственно на точке приземления: не уехал черт-те куда с эшелоном, а теперь есть на чем просидеть до утра — все не у стенки стоймя отираться... Правда, если подумать — то ситуация ему подвернулась странноватая. Особенно по меркам двадцать первого века. Какой-то неизвестный мужик попросил прохожего лоха покараулить чемоданы... А что в тех чемоданах? А если бомба? А мужик этот — который якобы командированный — на самом деле немецкий агент-диверсант? И чемоданы как рванут!.. Одно утешение: чего-то такого из истории не известно. Уж если бы на Трех вокзалах рвануло бы, так об том уж точно бы занесли в анналы. Так что наверняка мужик этот в летнем пальто и шляпе не по сезону (да и туфли у него — с парусиновым верхом — тоже были не по октябрьской погоде) и в самом деле какой-нибудь командировочный... Из мемуаров и прочей исторической литературы Кондратьев знал достаточно примеров таких персонажей на текущий период — некоторые вообще в те командировки еще до начала войны выехали... Ну и попали, соответственно... Вот, правда, чемоданы эти для командировочного странноватые, конечно. На первый взгляд... Чего он мог такого с собой в командировку таскать? Но тут уж Кондратьев по собственному опыту мог сказать, что по всякому бывает. Чего ему только ни приходилось возить в девяностые. Как раз в командировках... Так что и чемоданы не криминал... Разве что какой мелкой спекуляцией занимается человек попутно основной деятельности... Уж больно вид у него... Не в смысле одежды — хотя одет как типичный интеллигент по нынешнему времени. Литератор или инженер. Или актер там. Ну или как раз как блатной какой — Кондратьев хмыкнул: про эту особенность нынешнего дресс-кода он в свое время вычитал не без удивления. И даже сперва не поверил. Но потом нашел кое-какие подтверждения из разных источников... Хотя, конечно, какой из этого командированного блатной? Разве что "Лев Яковлевич Сопако — заготовитель!"* Тот вот точно почти так и выписан: осторожненький жулик... Но, во всяком случае, документы у него должны быть в порядке — наверняка ведь проверяли. Так что мое ли дело выяснять кто он и что он? Досидим до утра, а там, как в песне: "И поезд пошел своей дорогой, а каждый пошел своей!"
Владельца чемоданов (ну если он таки был их владельцем — насчет чего Кондратьев опять начал почти всерьез сомневаться) не было довольно долго. Но в итоге он все же появился. В своей не по сезону летней, мятой одежде, заметно небритый и с виноватой улыбочкой на пухлом лице и умоляющим взглядом. Ну натуральный интеллигент-эвакуант из какого-то военного фильма.
— Вы извините, — не успев еще усесться на чемодан, принялся оправдываться он. — Там очередь, пришлось ждать... Столько людей — ужас. Сердюков, Павел Нилыч, технолог, — представился он без всякого перехода. А когда Кондратьев назвал себя, тоже без перехода заговорил: — Ах, Сергей Иванович, что ж делается-то, а? Несчастье-то какое для стольких людей! Я из Ташкента еду, — поведал он, нисколько не борясь за секретность информации, — так везде на станциях одно и то же — эвакуированные, эвакуированные, едут и едут и едут!.. Когда ж оно остановится?..
По этим репликам типаж собеседника Кондратьев определил достаточно точно: любитель пообщаться в поезде. Не болтливый интеллигент, ни в коем случае! Но просто есть такая категория людей, которые, оказавшись в купе со случайными попутчиками — если, конечно, признают таких попутчиков примерно равными себе по социальному слою — не могут удержаться, чтобы не начать доверительно делиться собственными переживаниями от окружающего. Ну, бывает. Не самый худший вариант. В какой-то мере даже удобно: не скучно будет до утра сидеть. Причем самому много говорить не обязательно — собеседнику нужен слушатель. Так что достаточно всего лишь издавать, согласно заветам Штирлица "социальные звуки": междометия да мычания.
.........................
* Персонаж романа О. Сидельникова "Нокаут" о работе советской контрразведки в пятидесятые годы. Написан в манере "Золотого теленка" и "Двенадцати стульев". Пользовался определенным успехом. Ныне прочно забыт
23.12.2020.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
