Легко сказать — сами... Хорошо еще, вообще Хазена на свободу не отпустил: порезвитесь, мол, ребятушки — для тренировки! Колдун снова махнул рукой — и я тут понял, отчего мы в первый раз остановились.

Когда только вбежали сюда. Мы, оказывается, не просто так встали, а как раз по мановению руки. Тому, первому! А сейчас нас всех ощутимо качнуло назад. Да что качнуло — почти что оттолкнуло...

Я не знаю, как точнее это описать. Потому что это не было похоже на обычный удар. Вообще — на удар. Скорее — как если бы мы стояли все на одной доске, и черный колдун эту доску шевелил... и чем дальше — тем резче!

От следующего удара — действительно получилось как удар! — мы просто отлетели к стене. Колдун — я не поверил было, но так оно и оказалось — стал медленно поворачиваться.

— Ангрест! Гар! — Арх, вскочив, бросился вперед, Ангрест за ним, и колдун, почти уже развернувшийся, отшвырнул их снова.

Вид его был страшен. Он походил на человека, движущегося глубоко в толще воды: с огромным усилием. По искаженному лицу ручьями тек пот. Глаза были безумны. Похоже, даже удержать его у Аниза толком не получалось. Н-да.

Что же тогда — этот Хазен — гроссмейстер? Если Аниз — полный? Или как? Как нам его теперь еще и живым-то брать? Я попробовал обойти колдуна стороной и просто тюкнуть по темечку.

Ну не на триста шестьдесят же градусов у него оборона поставлена? Но оказалось, что — почти. Хазен живо уловил мое передвижение и махнул рукой уже в мою сторону. Ог... го!

Я отлетел под стену. Как пинг-понговый мячик. И не понял, даже, как. Похоже, что Хазен владел какой-то техникой наподобие дистанционного карате. Про которое ходят всякие разные легенды. Но никто что-то его не видел. Разве что в кино.

И что с ним делать? В коридоре отдаленно слабо рвануло. Ну, бог вам в помощь, ребята. Пробуйте. Мин я там насадил достаточно. Долго так разминировать будете. Я поднялся с пола, выпрямившись вдоль стены.

И тут увидел, на чем Аниз стоит все это время... Не раздумывая ни секунды, я вскинул пистолет и двумя выстрелами прострелил колдуну стопу. Но он не упал! Более того, снова отбросил Арха с Ангрестом.

Вот только почему-то пользоваться он мог только одной рукой. Аниз держал? Размышлять было некогда. Тем более что Хазен попробовал еще раз махнуть на меня рукой, и почти даже успел, я это почувствовал.

Но тут я уже обозлился. И не дал ему резвиться дальше. Несколько пуль изорвали ему рукав, одна впилась куда-то в пояс. И рука его упала. Тут впервые в глазах колдуна я заметил какое-то неуверенное выражение.

Но он все равно стоял! Как ни в чем не бывало! Хотя кровь моментально пропитала рукав и теперь капала с пальцев на пол. Я даже слегка растерялся. Попробуй, возьми его такого живьем!

И совсем уже собрался воплотить в жизнь первоначальный свой план — насчет "по темечку", как вдруг Хазен сделал что-то... я опять же не могу толком объяснить, что. Но воздействие было самое радикальное.

Я почувствовал себя очень плохо. Так плохо — вот-вот умру. Без дураков. Словно чья-то безжалостная рука схватила за сердце. И сжимала его. Медленно, но неустанно.

Словно сквозь туман — и мгновенно заливший глаза холодный пот — я увидел, как, сгибаясь, опускается на пол Ангрест. Как Арх, шатаясь, хватается рукой за стенку, стараясь оттолкнуться и шагнуть к Хазену.

Последним, кажется, в жизни усилием я поднял деревянные руки с пистолетом и методично прострелил колдуну все руки-ноги. Серебряными пулями! Пусть и мелкокалиберными. Смертная тоска сразу же отпустила.

Но Хазен продолжал стоять! Под ним уже натекла лужа! Ему давно упасть полагалось, а он стоял! И, по-видимому, теперь отчетливо понимал, кто ему главный враг. Я.

Судя по тому взгляду, который он на меня направил. Я еще увидел, как Арх, облегченно держась за сердце, прислоняется без сил к стене. Стараясь не спускать глаз с меня и Хазена. Но толку от вояка на данный момент не было никакого.

И едва я еще смог так подумать — Хазен ударил по мне всеми оставшимися силами. И было их у него, надо думать, еще достаточно. Сердце сдавило так, что я удивился, что еще живой.

Вот только помирать в компании с этой скотиной — Хазеном — нисколько не хотелось. От этого у меня возникло непередаваемое чувство омерзения. Не исключено, что именно это-то мне и помогло.

Я умудрился раскрыть смерзшиеся — такое впечатление — веки. Поднять руки сил вроде уже не оставалось. И тогда я просо сел, соскользнув вдоль стены. Это помогло. Руки удалось поднять на уровень глаз.

Вместе с пистолетом, разумеется. Я еще раз сменил в оружии боезапас и безостановочно выпустил в Хазена не меньше обоймы. Я совсем поплыл, только и старался, что ни в коем случае не отпускать спусковой крючок.

И вдруг все кончилось. Словно вспыхнул ярчайший свет. Сердце отпустило и оно забилось легко и свободно. Я проморгался и увидел перед собой Хазена. Вернее — то, что от него осталось.

Тело, залитое потоками крови. Все еще продолжало стоять! На какой-то миг мне показалось, что Хазен сейчас, как Кощей в старом фильме коснется груди и у него отрастет новая голова. Вот тогда бы я уж точно не знал, что делать!

К счастью, этого не произошло. Труп покачнулся, лишившись того, что им управляло, и бесформенным мешком повалился на пол. Разбрызгивая кровь в изобилии на всех, кто окажется на пути. Я успел увернуться.

— Ртутные пули, — обращаясь неизвестно к кому, сообщил я. — Полный абзац, знаете ли.

Вовремя я вспомнил про "День Шакала". Так бы Хазен нас и заприходовал бы... Я переступил через тело поверженного колдуна и на подгибающихся ногах заковылял на помощь Анизу.

Тот, несгибаемый герой-большевик, стоял ногами до коленей как раз посредине настоящего кузнечного горна. А не какой-то жаровни, как мне сперва показалось. В окулярах прибора свет углей казался ослепительным.

В горле у меня что-то клокотало.

* * *

ГЛАВА 9. ...НО ЕСТЬ ДАМА С СОБАЧКОЙ.

"Все не так, как надо!..."

Ангрест всхлипывал. Плакал не стесняясь. Слезы катились по его гигантскому лицу беспрепятственно, вымывая в грязи и пыли светлые дорожки. Аниз был плох. Силач сидел с ним рядом, держа за руку, и не хотел никуда отходить.

Арх тоже тер глаза, но ему было сейчас легче: на его долю досталось распоряжаться захваченным замком. И он ушел отдавать приказания. Пришибленный гарнизон подчинялся безоговорочно.

Как выяснилось, они знать даже не знали, что имеют дело с волколаками. Присутсвие Хазена делало оборотней способными оставаться людьми в любое время. А в ином виде их никто никогда в замке не видел. Хитро, в общем, придумано.

Поэтому, когда мы с Архом, имея за спиной Ангреста с Анизом на руках, выбрались из подвала, то были изрядно удивлены и озадачены. Зрелищем людей, сражающихся с волколаками.

И сражающихся, в общем, весьма безнадежно. Поскольку лишь малую часть оборотней им удавалось вывести из строя надолго. Так что наше вмешательство приняли как само собой разумеющееся.

Как потом выяснилось, нас просто объявили в замке врагами короля, что весьма Арха развеселило. Как председателя Контрольной Королевской Комиссии, я думаю. Объединенными усилиями с отрядом волколаков удалось разобраться.

А некоторое небольшое количество даже захватить живьем и засунуть в подвал. Где они сейчас и сидели. Ветриба мы обнаружили в его покоях, отбивающимся от трех оборотней сразу. Арх отправил его тоже в подвал.

После чего Аниза разместили в бывшей ветрибовой спальне. Поскольку сделать для него не могли больше ничего. Потому что до коленей ног у него, по сути, не осталось. Торчали обугленные кости и все. Выше колен...

Все равно, что не было тоже. Четвертая степень, не то А, не то Б или даже еще дальше. Удивительно, как он все еще жив был при всем при этом! Обгорелые обрубки так и сочились кровью.

Богатая постель Ветриба моментально покрылась отвратительными пятнами. Я все время оставался при Анизе с Ангрестом. Просто от растерянности. Я не мог смотреть — и не мог уйти. Ну что можно сделать в такой вот ситуации?!

— Он хотел забрать всю мою силу, — пояснил Аниз, видя мое замешательство. Как будто это было хоть сколько-нибудь важно! — На этом я его и поймал. Он очень сильный маг... Был.

Он улыбнулся, глядя на меня. Провалиться мне! Он был в совершенно ясном сознании. И казался совершенно обычным. Только лицо невероятно побелело, несмотря даже на загар. И глаза были — зрачки во всю радужку.

— Мне очень важно было оставаться в сознании, — пояснял Аниз дальше. Губы его подрагивали, и я все же сообразил, насколько ему может быть адски больно... Какое больно?! Он умереть должен был от болевого шока уже давно! А не воспоминаниям предаваться. — Только так я мог ему сопротивляться. Но и ему важно было, чтоб я тоже был в сознании. Только так он и мог забрать у меня силу. Это старый ритуал. Приличные маги им не пользуются, — он еще усмехнулся. — Зато другие... Я уверен был, что ты вывернешься, — перешел он вдруг к другой теме. — Потому согласился с ним на поединок... Никогда не думал, что действительно встречусь с таким страшилищем. Хорошо еще, что у него кроме силы, ничего почти не было. И когда я услышал шум, я ухватил его... — он все-таки замолчал, закусив губу, сохраняя все то же бесстрастное выражение лица. Сейчас он показался мне похожим не на Кусто, а на воина-индейца, принявшего пытку на костре врагов...

Только тут я хлопнул себя по лбу. Вспомнив хоть что-то из медицинских верхушек, которых успел нахвататься мимоходом на Земле. Как всякий читатель массовой литературы. И лихорадочно полез в свой рюкзак.

Вынул шприц-ампулу, сбросил колпачок с иглы. Оба: что Ангрест, что Аниз, взирали на меня с одинаковым непониманием. Пр-роклятье! Я и уколов-то никогда не делал... Но когда-то ведь надо и начинать, верно?

— Терпи, — сквозь зубы процедил я, всаживая иглу прямо через рукав. Вроде в полевых условиях — так можно...

Во взгляде Аниза возникло слабое удивление — обезболивающее начало действовать.

— Гар, — сообщил мне через некоторое время Аниз, — У тебя очень интересный мешок, друг мой. Никогда еще не встречал такого. В нем так много необычных вещей... Моя собственная сумка не идет ни в какое сравнение с ним.

Ну вот, разговорился! Почувствовал, что отпустило! Но что толку? Он все равно умирает! Вон уже белый стал весь совершенно... Что сделать?! Что?!... Жгуты!! Пораженный пришедшей догадкой, я кинулся снова в рюкзак.

Выдернул, порывшись, нужное. Взбодрившегося Аниза пришлось укладывать, привлекши на это дело Ангреста. Здоровяк не очень понимал, что я хочу. Но подчинился.

Присохшую одежду пришлось срезать лоскутьями. Вместе с кожей. Ох ты... Практически до паха все — сплошной ожог. Да выживают ли с такими поражениями?! Сколько там процентов поверхности тела смертельно?!

Я наложил жгуты, перетянул. Весь перемазался кровью. Но остановил. Что дальше?!

Так, не ори. Тихо. Спокойно, без паники. Работаем. Или что? Кровь остановили. Что толку? Надо... Я же не врач! Спокойно. Спокойно, Герасим, я собака Баскервилей, другого выхода все равно нет.

И так, похоже, все уверены, что Аниз помирать собрался. Что мне потребуется? В конце концов, партизанские врачи работали и в худших условиях. Одними ножами! У меня-то совсем другое дело.

Вот только общий наркоз давать нельзя — умрет скорей всего. Значит — под местной анестезией. Эх! Когда ни помирать — все равно день терять! Так, кажется, выражаются селигерские плотники?

Я думал все это, а сам уже снова лез в мешок, вынимал необходимое. Неуклюже — какой опыт, откуда?! — колол новокаин, снова новокаин, сердечное укрепляющее, снова новокаин. Прикидывал, какое нужно железо, доставал. Снова колол.

Чуть не отбил себе голову: потеря крови, дурак! Перфторуглерод! Голубой баллон с катеттером — в вену. Пошло. Что еще?

Держись, Аниз! Слышишь? Держись!...

Он держался таки. Хоть и полусмутно, но следил вполне осознанно за моими действиями. Ангрест, придерживая его, откровенно таращился. Что они здесь — полевой хирургии не видели, что ли?

— Будет больно — скажи немедленно! — предупредил я Аниза, не вдумываясь, об чем именно ему говорю: об ожогах или заморозке.

Как правильно резать? Да еще живое, настоящее тело. Будь бы я хирургом... Сильно подозреваю, что все делал неправильно, раскраивая бедра до кости вдоль. Разбираться в анатомии у меня не было времени.

Все внимание уходило на то, чтобы резать ткань, закреплять разрез, открывать кость, колоть снова и снова новокаин, обезболивающе. Еще вспомнил — тоже мне, "медик" — противошоковое и противостолбнячное!

Сахарная кость в прожилках сосудов, правда, все залито кровью. Хорошо, что жгуты наложил. Но все равно салфетки пропитываются очень быстро. Я выкидываю их не глядя, кладу новые.

Ладно, еще аутокровь делать не требуется — приходит в голову сумасшедшая мысль: почем я знаю, как эту аутокровь делать надо?! То есть, знать то я знаю — теоретически — но не дай бог еще бы и эту мороку!... Ладно. Проехали.

Так. Пила. По кости... Бр-р-р... Самому не по себе. В сторону! Не отвлекаться. Мелкие зубья вгрызаются в кость. Как положено — с запасом: ткань после ампутации атрофируется, надо что бы кость не торчала.

А каково врачам работать? Людям в белых халатах? второй обрубок глухо падает на пол. Все. Отреж-жем, отреж-жем Мересьеву ноги... Пропади оно все пропадом! Любой врач у меня дома сошел бы с ума от такой операции.

Не от самого содержания — врачи народ бывалый — а от того, что пациент при этом не умер. Впрочем, он и до этого не умер, хотя и должен был... Так. Теперь закрываем разрез. Попутно удаляем лишнее.

Мать-перемать: как правильно складывать разрезанные мышцы?! Ну... вроде ладно. Шьем...

— Ты... удивительный лекарь, друг Гар!... — Аниз, полуодурманеный медикаментами, что-то там, тем не менее, комментирует, следя за ходом "операции". — Никогда я не видел ничего подобного...

Бормочет он вполне бодро. Особенно для наполовину сгоревшего.

— Смотри-ка, труп совсем разговорился, — огрызаюсь я в ответ. Пот льет с меня не градом — ручьями. Вернее — давно перестал, пропитав насквозь всю одежду: белье, кевлар — все. Зашили. Мазь.

Тампон, еще тампон. Еще и еще. Повязка, равномерно обтягивающая сетка, как положено в современной медицине. Все. Все! Теперь уже — действительно — все! Сделал! И Аниз живой! Ну, если все еще живой — значит должен выжить!

Я медленно сел, отвалясь в сторону, посмотрел оценивающе на Аниза. Вроде, действительно, пациент скорее жив, чем мертв. Вот уж не думал, что когда-нибудь придется такое...

Еле переставляя ноги — оказывается, три часа с половиной я так и просидел, не разгибаясь! Ничего себе — я выбрел из комнаты в коридор, достал сигареты... Все немедленно оказалось в кровавых пятнах. Да и сам я, признаться...

Вытащив из кармана салфетку. Я тщательно оттер руки, досуха. Выбросил испорченные сигареты. Вытащил из кармана новую пачку. Распечатал. Закурил, с трудом унимая неожиданно откуда-то взявшуюся дрожь в руках.