Старший брат Одина

— Что ж, показывай путь, — сказал журналист.

Мужчины спустились в пролет.

— Видишь забор? — спросил Курт, указывая рукой в окно. Карлос кивнул. Трехметровая бетонная стена, накрытая сверху острым козырьком из колючей проволоки, отлично просматривалась между углом здания и длинным деревянным бараком. — Вот и дуйте прямо к нему.

— А это ты видишь? — сказал Карлос, указывая на стоящую метрах в трех перед бетонной стеной загородку из колючей проволоки. — А между ними, насколько я помню, в траве еще путанка должна валяться... И дойдем мы даже до забора, дальше-то что?

Лана корчилась в жестоких судорогах — Карлос слышал глухие удары, когда она ударялась головой об пол. Не выдержав, журналист обернулся. Эухения скрутила трубочку из своего носового платка и как раз закладывала ее Лане под язык.

— Это не твоя забота, — сказал Курт. — Иди вперед и ни о чем не думай, понял?

Карлос усмехнулся.

— Яволь, мой фюрер...

Курт повернулся к Эухении.

— Когда будете стоять около забора, — сказал он. — Отдашь ребенка ему, и сама его обнимешь, как будто это твой самый лучший любовник. Приказ ясен?

Эухения поспешно кивнула.

— Дай автомат, — сказал Карлос.

— Не дам.

— Если бы я только мог поверить, что ты не пристрелишь Лану и не смоешься, едва мы скроемся из виду, — сказал Карлос.

— Вот ты спросил, почему люди превращаются в разных зверей, — усмехаясь, ответил ему на это Курт. — Все дело в том, что настоящих людей очень мало. И под воздействием вируса каждый становится тем, кем является на самом деле — ленивым медведем, грязной свиньей или хитрой лисой. Или волком позорным. А я был заражен одним из первых, как ты уже, наверно, догадался. Так не заставляй меня думать, что если бы не респиратор, на меня сейчас смотрел бы трусливый шакал

— Как-то это слишком поэтично, — покачал головой журналист. — Этому всему должно быть какое-то другое объяснение, простое и приземленное. Ладно. Эухения, Люсия, поднимайтесь.

До барака Карлос и его подопечные добрались без всяких приключений. Не успел Карлос подумать, что все как-то слишком хорошо идет, как увидел волков. Мутанты вывернули из-за барака и столкнулись с людьми почти нос к носу. Удивились они меньше, чем журналист. Но и обрадовались тоже, чего никак нельзя было сказать о людях. Карлос схватил Люсию на руки и побежал к забору. Эухения держалась рядом. Волки завыли и залаяли на разные голоса.

С вышки ударил пулемет. Карлос присел от неожиданности. Он как-то совсем позабыл об охранниках. Журналист знал, что служба безопасности является совершенно самостоятельным подразделением и происходящее в зоне ее вряд ли затронуло.

— Скорее, скорее, синьор Карлос! — закричала Эухения, подбегая.

Карлос рванулся вперед, как спринтер. Сзади выли волки и слышался приближающийся топот. Пулемет ударил еще раз, и еще. Журналист остановился перед заграждением из колючей проволоки и оглянулся. Несколько серых тел раскинулись в пыли, но пятеро уцелевших монстров были так близко, что он видел слюну, капавшую с их клыков.

Карлос спустил Люсию на землю, вытащил нож и сделал шаг вперед, закрывая собой женщину и девочку.

— Мама, дырка! Нам надо туда! — закричала Люсия, проявив сообразительность, изумительную для трехлетнего ребенка.

Карлос увидел, как в проволочном заборе засияло радужное отверстие. С треском вырывая траву, над землей вставали стальные петли путанки. Поднявшись вертикально, они застыли по обеим сторонам расчищенной полосы, лохматые и зловещие, как триффиды. Эухения подхватила девочку, и вместе с Карлосом вбежала за забор. Но и волки следовали за ними. Пулемет на вышке больше не стрелял — видимо, преследуемые оказались в мертвой зоне, или стрелок боялся попасть по людям. Карлос домчался до бетонной стены, прижался к ней спиной.

Стоявшая проволока рухнула вниз, опутывая сунувшихся в прорыв волков словно колючая паутина. Чудовища завыли, но по их телам уже шли следующие. Окно на третьем этаже административного здания распахнулось, из него высунулся автомат. От первого выстрела один из волков взвыл и шарахнулся в сторону, но следующие два были удачнее. Голова уже мертвого монстра ткнулась в ноги журналисту, и он брезгливо оттолкнул ее. Карлос обнял Эухению. Раненный волк поднялся и, волоча перебитую лапу, поскакал к людям. Журналист почувствовал, что почва уходит у него из-под ног и задел локтем забор.

— Мама, мы летим! — изумленно закричала Люсия. — Как птички!

На несколько секунд люди зависли в полуметре над землей. Раздался выстрел, и последний волк рухнул на траву. Карлос увидел четырех лис на крыльце барака. Одна из них стояла на двух ногах. На груди у нее висел автомат. Вооруженная лиса повернулась в сторону Курта. Подъем тем временем продолжался. Мимо проплыл козырек из колючей проволоки. Карлос, Эухения и Люсия плавно перелетели над забором. Спуск был гораздо быстрее. Где-то в полуметре от земли Карлос ощутил, как разжалась невидимая рука, державшая их. Карлос грохнулся коленями о гравийную дорожку между бетонными заборами, похожими, как близнецы. Сверху на него всеми своими семьюдесятью килограммами обрушилась повариха. Да и Люсия весила килограмм пятнадцать, и от объединенного удара у журналиста хрустнули кости.

— Простите меня, — пробормотала женщина, сползая с него. — Муж тоже все время говорит — сядь на диету, да сядь на диету, а я так булочки люблю... Свежие...

В сторожевой башне открылась дверь, и оттуда появился охранник в респираторе. Он проворно подбежал к людям и помог журналисту подняться на ноги.

— Вот так, синьор Карлос, вот так, — заботливо приговаривал он. — Все хорошо, сейчас мы уйдем отсюда...

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросил журналист.

Лицо охранника приобрело выражение, как будто он пытался вспомнить что-то очень важное, но никак не мог.

— Но вы ведь Карлос? — сказал он растерянно. — Репортер?

— Да, — ответил тот. — Но публикуюсь-то под фамилией, а не под именем...

Эухения и Люсия были уже на полпути к вышке.

— Пойдемте, — повторил охранник.

Карлос задумчиво посмотрел на забор, из-за которого доносились выстрелы, и тяжело оперся на плечо мужчины.

Из горячего сине-черного марева, окружавшего Лану, выплыл загорелый профиль на белом фоне, четкий, как на новенькой монете. Синий глаз был прищурен — Лана поняла, что человек целится. Сразу вслед за этим, словно в ответ на ее мысли, из горячего мрака появились руки в черном свитере и автомат, который стрелок упирал в плечо. Раздался сухой щелчок, парень чуть дернулся, гася отдачу. Откуда-то донесся протяжный, полный боли вой.

— Блядское оружие, — пробормотал парень.

"Так это же Курт", подумала Лана. Курт перевел какой-то рычажок, и щелчки стали раздаваться непрерывно, сериями по три, словно по подоконнику колотил град. Вопли прекратились — видимо, теперь выстрелы ложились точно в цель.

По подоконнику...?

Да, Курт стоял рядом с открытым окном. Лана поняла, что силуэт парня кажется зыбким из-за старого, перекошенного стекла. Центр распахнутой рамы занимало желтое пятно, окруженное красно-коричневыми потеками. Мозги и разводы крови Бенито на стекле напомнили Лане витражи готических соборов.

Курт опустил автомат, чуть наклонился вперед. Лицо у него стало, как у штангиста, поднимающего предельный вес, глаза сузились. Лана хотела спросить: "Карлос и остальные спаслись?", но вместо этого у нее получилось какое-то нечленораздельное бормотание. Лану окатил холодный ужас.

— Хочешь поговорить, вынь жгут изо рта, — изломанным от напряжения голосом сказал Курт. — Тебе Эухения подложила, чтобы ты языком не подавилась.

Лана с трудом вытащила измочаленный платочек.

— Они ушли? — нетвердо спросила она.

Голос женщины прозвучал очень тихо, но Курт услышал ее.

— Еще нет, — ответил он, вскинул автомат и выпустил короткую очередь. Автомат защелкал впустую. Курт положил ненужное больше оружие на подоконник. Лицо парня снова приобрело мучительное выражение.

— Вот теперь да, — сказал он после паузы.

Раздался звук близкого выстрела. Стекло обиженно вскрикнуло, на нем расцвела звездчатая дыра. Курт закинул на спину второй автомат и опустился на колени. Парень на четвереньках прополз под окном прямо по трупу Бенито. Оказавшись рядом с Ланой, Курт вытащил уже знакомый ей пакет с белым порошком.

— Не надо, — слабо воспротивилась Лана.

Следующий выстрел угодил в плафон на потолке, который с прощальным стоном взорвался.

— Надо, — сказал Курт, раздвигая ей губы и втирая кокаин в десны. — Мы сейчас будем бежать быстро. Очень быстро, я бы даже сказал.

Огромный волк раздул ноздри и повел косматой головой из стороны в сторону, принюхиваясь. Его глаза налились кровью. Волк поддел лапой кожаный диван и опрокинул его. Второй мутант, до омерзения смахивавший на козла, встревоженно мемекнул.

Под диваном обнаружилась только толстая полоса серой пыли.

Козел поднял лапу и покрутил копытом у виска. Волк что-то смущенно прорычал в ответ, и они двинулись дальше.

Когда монстры скрылись за поворотом, Лана шевельнулась. Они с Куртом стояли у стены за шкафом с документами. Последний коридор до развилки Курт тащил обессилевшую Лану на руках, а сейчас придерживал, чтобы она не упала. Лана уже чувствовала себя в силах стоять самостоятельно, однако Курт не выпустил ее, а наоборот, сильнее прижал женщину к себе, указывая глазами в сторону ушедших монстров. Свитер Хуана болтался на нем, как мешок, но жесткое и очень горячее тело заключенного чувствовалось даже через тонкую шерсть. "Сколько он не был с женщиной?" подумала Лана с интересом.

— Три месяца и четыре дня, — не глядя на нее, тихо проговорил Курт.

Лана смотрела, как шевелятся его губы. Женщина смутилась — ей казалось, что она не произносила своего бестактного вопроса вслух. "А губы у него, наверно, горькие", подумала Лана. — "Он же курит... Тьфу, как меня накрыло...Какая дрянь этот кокаин".

Она еще додумывала эту мысль, а Курт уже наклонился и целовал ее.

Губы у него и впрямь оказались горькие, а язык — горячий и влажный. Потом он разжал руки, отпуская Лану, запрокинул голову и уперся затылком в стену.

— Мама, роди меня обратно, — чуть задыхаясь, сказал Курт.

— Ты все время это повторяешь. Ты на самом деле этого хочешь? — спросила Лана, глядя на его острый кадык, покрытый светлой щетиной.

Курт усмехнулся.

— Я знаю, что это невозможно, — сказал он. — Но я знаю, что делать, когда мне станет совсем невтерпеж, и захочется обрести покой и счастье.

— А сейчас ты, значит, еще можешь терпеть?

— Пока да. Так, а сейчас мы пойдем...

— Нет, — решительно перебила Лана.

— Не понял?

— Сейчас мы прекратим эту бестолковую беготню и позвоним одному человеку.

— Где ж ты прятала мобильник? — удивился Курт.

— Очень смешно, — скривилась Лана.

В отличие от большинства женщин, она носила телефон не в сумочке, которая осталась в разгромленной столовой, и не на шее, чем лишила монстров возможности полюбоваться на свои выкатывающиеся от удушья глаза, а в чехле на поясе. Лана достала мобильник, опасаясь в глубине души, что во всей этой кутерьме от него остались рожки да ножки. Но замшевый пиджак смягчил большую часть ударов, и телефон, к восторгу Ланы, оказался не только в целости и сохранности, но даже ловил сеть.

Пока президент и остальные выходили из гостиницы навстречу нацистам, Рамиресу сообщили, что монстры накапливаются возле ворот колонии. Дорога, как признался генерал, туда вела такая, что на легковушке президента они бы добрались к завтрашнему утру. Если бы добрались вообще. Полицейских машин в городе уже не оставалось — все были около колонии. Руководитель Шербе, седой мужчина с волевым лицом, предложил всем доехать на его джипе, и Александр с охотой согласился. В лендровер грузились в спешке и чуть не потеряли Винченцо.

Глава нацистов вел старенький джип так, что всем стало ясно — деньги, выделяемые на содержание дорог возле Рио-Лимай, разворовываются даже не доходя до Санта-Карлос-де-Барилоче. Александр понял причину, по какой руководитель нацистов до сих пор не приобрел себе другую машину. Это была не банальная нехватка финансов — салон был отделан красной кожей и сосной — а ощутимая аура, которой обладал этот приехавший из прошлого века джип. Президент принялся искоса рассматривать серо-черный мундир нациста с серебряным шитьем. Это торжество помпезности и дурного вкуса обильно украшали нагрудные знаки. Александру оказался знакомым только один — орден в виде небесно-голубой звезды. Это была высшая награда, которой правительство Египта удостаивало иностранных военных — участников последнего конфликта с Израилем.

— Как же вы так быстро добрались? — спросил Александр.

— У нас в Шербе есть телепортационная установка, — сухо ответил руководитель Шербе. — А рядом с мостом через Рио-Негро есть фиксированный выход.

На заднем сиденье тихо крякнул Рамирес. Александр и сам примерно представлял, сколько должна стоить установка, позволяющая перебросить на такое расстояние колонну БТРов. Серый забор приблизился, стали отчетливо различимы маленькие фигурки с автоматами, суетившиеся около сине-белых машин и серебристый купол лаборатории, расколотый надвое. Из черной трещины, как ребра, торчали куски арматуры.

Мобильник в кармане Александра заиграл. Президент вытащил его, увидел, кто его вызывает, и чуть не выронил телефон.

— Привет, Лана, — сказал он. — Ты цела? Ты одна? А его фамилия, случайно, не Эйхманн?

Лендровер резко занесло. Машина нырнула в колдобину, поджидавшего свою жертву под слоем густой грязи, как в пасть крокодила. Перед Александром мелькнул придорожный кустарник, словно свитый из колючей проволоки, и безумные глаза водителя в зеркале. Президент больно ударился грудью о переднюю панель. Локоть руки, в которой он держал телефон, прострелило яростной болью, но Александр его не выпустил.

— Дайте я с ним поговорю! — прокричал Рамирес сквозь визг тормозов.

— Да нет, у нас тут ничего не происходит, — сказал Александр. — Эйхманн согласится нам помочь?

Джип остановился посреди огромной лужи — до ее дальних берегов еще не дошла поднятая им волна. Александр передал мобильник назад.

— Генерал Рамирес, — представился военный. — Вы умеете обращаться с "пружинами в коробке", Эйхманн?

— Что это такое? — спросил Александр.

— Последняя модификация "лестниц в небо", господин президент, — тихо ответил Мигель. — Не очень мощные, но надежные...

— Она находится в четвертом блоке, в корпусе D, — продолжал Рамирес. — Да, в операторской... Вы можете туда попасть?

— С каких это пор исправительные колонии снабжаются оружием массового поражения? — спросил президент. — И зачем, самое интересное?

— На случай бунта заключенных, чтобы уничтожить всю зону сразу, — сказал Винченцо.

— Она уже настроена, — говорил Рамирес в трубку. — Нужно ее только включить. Таймер автоматически стоит на пятнадцати минутах, но вы можете выставить выдержку побольше, если хотите. А потом выходите к западным воротам, охранники еще держат периметр и выпустят вас...