Тяжесть короны Глава 19-28

— Что же, господа, — адали обворожительно улыбнулась. — Ее Высочество и я оставим вас обсуждать дела. Планы военных женщинам слушать необязательно.

Я тоже встала и вышла из комнаты вместе с Леттой, пройдя мимо мужчин, почтительно склонивших головы. Уже оказавшись на лестнице, обернулась. Князья рассаживались по местам, только Ромэр все еще стоял и смотрел мне вслед. Когда наши взгляды встретились, Его Величество сдержанно кивнул. Я ответила вежливой улыбкой и поднялась на хозяйский этаж.

Мы с Леттой устроились в кабинете Клода, изредка переговаривались, но к разговорам внизу не прислушивались. На площади часы пробили три часа пополудни, из гостиной донеслись звуки переставляемых стульев, голоса казались громче. Я догадалась, что некоторые князья вышли из комнаты в прихожую. Летта кивком указала на дверь, встала. Да, она была права, нам следовало попрощаться с гостями. Спустившись вслед за адали, увидела, что не ошиблась в предположении. Пятеро князей стояли в узкой прихожей у самого входа в гостиную. Спускаться дальше было некуда. Остановившись на полпути, поверх голов мужчин увидела Ромэра. Король беседовал с оларди из Нирна, очень пожилым человеком. И, судя по тому, как громко разговаривал князь, слышал он плохо.

— Мой канунг, для политики, для Арданга этот брак, брак с принцессой, — лучшее лекарство, — вещал оларди, перекрикивая стоящих у подножия лестницы князей. — Это шанс!

Старик для убедительности потряс ладонью с растопыренными пальцами.

— Я обязательно подумаю над Вашими словами, — ровным, ничего не выражающим голосом заверил Ромэр.

Конечно, я знала, такое предложение, такой совет обязательно будет озвучен. Этот брак был бы очень удобным выходом из затруднительной ситуации, в которой оказалась страна. Все прекрасно понимали, что поставленный на грань нищеты Арданг, не способный самостоятельно прокормить своих воинов, не в состоянии вести затяжную войну с Шаролезом. Даже если 'Воронов' в стране стало меньше. Но одно дело — знать, что такие разговоры неизбежны, другое — слышать их. И то, что Ромэр предпочел своему твердому и категоричному 'Нет' дипломатичное 'Подумаю', мне совершенно не нравилось.

Гости ушли, мы с Леттой разогрели обед, мужчины убрали на улицу под навес принесенные ради приема стулья. В комнате сразу стало просторней. Во время трапезы почти не разговаривали. Ловин делал карандашные пометки в небольшой тетрадке, которую всегда носил с собой. Клод невидящим взглядом смотрел в тарелку. Ромэр, спрятавший в тайнике корону, почему-то казался не просто задумчивым, а сердитым. И, кажется, действительно думал, я не замечу, как он поглаживает указательным пальцем правой руки несуществующее обручальное кольцо на безымянном пальце левой... Что ж, причина задумчивости короля понятна и объяснима. Брак с шаролезской принцессой мог бы избавить страну от множества неприятностей.

После обеда Ловин сказал, что ему нужно встретиться с информатором в городе. И, получив от Летты список продуктов, которые нужно было купить, ушел. Пока мы с адали возились на кухне, Клод поднялся к себе в кабинет, оставив Ромэра наедине с подробной картой прибрежных княжеств.

Когда посуда была вымыта и убрана в шкаф, я взяла чашку чая для Ромэра и вернулась в гостиную. Карта больше не занимала арданга. Он стоял у окна, смотрел на улицу и обернулся на звук шагов. Я замерла у входа, не ожидала увидеть Ромэра таким. Не отражающее эмоций спокойное лицо, казавшееся мне ликом статуи, решимость и металлические проблески в глазах. Сложенные на груди руки дополняли образ. Я думала, что научилась читать эту позу правильно. Ромэра в тот момент крайне раздражала некая мысль, отмахнуться от которой было невозможно. Арданг на мгновение отвел взгляд, — стоящая за моей спиной Летта, разумеется, поняла намек.

— Пойду проверю, как там козы, — будничным тоном сказала адали, возвращаясь на кухню.

Летта вышла во двор, тихо прикрыв за собой дверь. В комнате повисла напряженная тишина. Я молчала, предоставив возможность королю самому начинать беседу. Разговор, судя по внешним признакам, намечался трудный и, скорей всего, неприятный. В качестве темы подобной беседы я могла представить только навязанный нам обоим брак. Не верилось, что Ромэр пойдет на это. Но не могла не учитывать давление Ловина, постоянно делавшего ударение на моральной стороне вопроса, и князей, заботившихся о политике. Что отвечать на предложение замужества, если оно вдруг будет озвучено, даже не представляла.

Арданг окинул меня тяжелым долгим взглядом, едва заметно нахмурился, жестом указал на стулья у стола.

— Прошу, садись. Нам нужно поговорить, — в голосе Ромэра мне послышалась обреченность, а сам арданг показался растерянным.

Я поставила чашку на стол и, обойдя его, села на диван. Допускать, чтобы этот разговор велся через преграду, через дополнительный барьер, я не собиралась. Ромэр взял стул, повернул его, сел на край, выпрямив спину, снова сложив руки на груди. Все молча, стараясь не встречаться со мной взглядом. Входная дверь едва слышно скрипнула, — Летта зашла в дом, поднялась на хозяйский этаж.

— Я не знаю, как начать этот разговор, — тихо сказал Ромэр, все еще не глядя мне в глаза. — Мне очень жаль, что события разворачиваются таким образом. Но ни ты, ни я повлиять на них сейчас не можем.

Напрасно я думала, что поза арданга выдает раздраженность. Во взгляде Ромэра читалось смятение, странная опустошенность и почему-то боль...

Конечно, я понимаю, что, даже осознавая всю выгоду этого союза, король Арданга вовсе не стремится брать в жены нелюбимую женщину. Но он зря боится моего 'да'. Я никогда не соглашусь на брак с ним, никогда не привяжу его к себе, никогда не лишу его данной человеку небесами свободы следовать зову сердца.

Потому что я Ромэра люблю. А он меня — нет.

Крепче сцепив руки на коленях, собрав всю волю, изобразила на лице легкую вежливую полуулыбку.

— Начинать все равно с чего-то нужно, — голос прозвучал удивительно мягко и спокойно. Видно, сказались годы утаивания истинных чувств от окружающих.

Ромэр встретился со мной взглядом и тоже улыбнулся. Неожиданно ласково и нежно. Словно никогда не бывало между нами отчужденности и холодности. Словно не было короны, пророчества, восстания, клятв Побратимов... Словно для меня могла существовать надежда на его любовь...

— Ты удивительная девушка, Нэйла. Очень мужественная, — тихий низкий голос прозвучал музыкой. — Я счастлив, что судьба свела меня с тобой.

О, Господи... дай мне силы! Я не могу расплакаться при нем, наговорить глупостей, за которые буду потом себя ненавидеть. Дай мне силы держать чувства при себе!

Ромэр подался вперед, положил ладонь на мои сложенные руки.

— Поверь, я бы хотел, чтобы новости были другими, — теперь в голосе арданга слышалось сочувствие.

— Какие новости? — выдергивая себя из глупых и неуместных мечтаний, спросила я.

— Собравшиеся здесь оларди рассказали некоторые новости из Ольфенбаха. Конечно, у князей есть свои информаторы. И я рад, что сведения дополняют друг друга. Так картина получается более полной...

Кажется, он решил меня вначале утешить, подготовить, а потом говорить о новостях. Сердце заколотилось, словно бешенное, руки, как-то незаметно оказавшиеся в теплых ладонях Ромэра, задрожали и заледенели. Я перебила арданга, высказав подозрение, захлестнувшее волной ужаса.

— Брэм жив?

— Да.

По глазам и тону Ромэра поняла, что не ошиблась в предположении.

— Слава Богу...

По щекам скользнули слезы, я закусила губу, чтобы не расплакаться в голос. Несколько минут спустя мне удалось выровнять дыхание и успокоиться. Да, я недооценила отчима... Конечно, не думала, что Стратег может убить своего единственного сына, но все же спросила:

— Арим?

— Тоже жив.

— Что произошло?

— Ты же знаешь, новости доходят до нас с опозданием, — осторожно начал Ромэр.

— Конечно, знаю, — чуть резче, чем следовало, ответила я. Хорошо, хоть не добавила, что проклинаю эти задержки почти каждый день.

— Так вот, две недели назад состоялось заседание Совета. Информаторы сказали, это был первый раз, когда регент и несовершеннолетний король пришли в зал порознь.

Я кивнула, подтверждая правдивость этих слов, и Ромэр продолжил рассказ.

Это был первый раз, когда Брэм показал, что и четырнадцатилетний король — в первую очередь Король. Это был первый раз, когда Брэм открыто и решительно выступил против отчима. И не просто не согласился с каким-то предложением, а предъявил Стратегу обвинение.

По мнению брата и сплотившихся вокруг него дворян, Дор-Марвэн сделал все возможное, чтобы устранить меня, угрозу своей власти. Удивительно, но аргументация брата перекликалась со словами Ромэра. Совершеннолетняя сестра, завершившийся траур. Ненужный, невыгодный Шаролезу брак. Попытка избавиться от возможного регента... Брэм даже спросил Дор-Марвэна, проглядел ли отчим покушение на принцессу или сам был в нем замешан? В конце своей обвинительной речи Брэм сказал, что, по его мнению, никакого похищения не было. Просто Стратег осознавал настроения знати, активно противодействующей замужеству принцессы. Понимал нежелание самой девушки выходить замуж во вред государству и себе. И знал, что под себя столь многих поломать не сможет. А потому приказал своим людям принцессу убить.

Да, Брэма поддержали не все члены совета, но большинство. Все те, кто не был обязан Стратегу своим положением. На стороне юного короля выступали маркиз Леску, глава древнейшего семейства Шаролеза, герцог Ронт, один из богатейших людей государства, граф Керн, а, значит, вместе с ним и подавляющее большинство офицеров. За спиной короля во время обвинительной речи стоял десяток представителей дворянских семей, так и не признавших восстановленный графский титул Дор-Марвэна.

Я представляла себе, как это было. Как сосредоточенный, бледный брат, невероятно похожий в подобные моменты на отца, стоит у стола и сверху вниз смотрит на Стратега. Отчим не перебивал и опроверг только одно заявление молодого короля: 'Я не убивал Вашу сестру, Ваше Величество, и не причинял ей другого вреда'. 'Тогда я даю Вам две недели на то, чтобы найти и вернуть ее, господин пока еще регент!', — отрезал Брэм и, сопровождаемый всеми своими сторонниками, покинул зал Совета. Дор-Марвэн, проводивший взглядом короля, пробормотал: 'Друг мой, я зря надеялся на счастливую случайность'.

Я не придала этой фразе особого значения, но видела, что Ромэру она очень не нравилась.

— Что не так? — мне не нужны были недомолвки и утаивания. И я хотела, должна была знать не только факты, но и то, какие подозрения возникли у арданга.

— Это всего лишь слухи. Старые россказни, — попробовал уйти от прямого ответа Ромэр.

— Но они тебя беспокоят, — констатировала я.

— Да, — помедлив, согласился арданг. — Говорят, во время первой войны, когда Шаролез захватил южные княжества и дошел до моря, у твоего отца и Стратега возникли разногласия. Орисн, видя яростное сопротивление северной части Арданга, хотел остановиться на достигнутом. Ведь кому нужны виноградники, если рудники приносят в разы больше денег? А еще говорят, королю надоела война, он хотел домой.

Ромэр замолк. Я терпеливо ждала продолжения.

— Это все слухи, — словно оправдываясь, сказал он. — И это было давно. Но говорят, что, выйдя из палатки после очередного закрытого совещания, Стратег будто бы сказал колдуну эту фразу. А через три дня Орисна не стало.

Нет, я не пыталась оправдать отчима. Думаю, попыткой отрицать причастность Дор-Марвэна к смерти отца, я совершенно нелогично надеялась отвести беду от Брэма.

— Отец погиб на войне, — голос не слушался, даже шепот превратился в робкий шелест.

— Нэйла, — Ромэр произнес мое имя с нежностью, словно обнял. — Он никогда не участвовал в сражениях лично. И ты это понимаешь.

Я смотрела в родные серо-голубые глаза, находила поддержку в их тепле и старалась побороть страх. Нет, не страх. Леденящий душу ужас за жизнь Брэма.

— Конечно, понимаю.

Он поднес мои руки к своим губам, поцеловал тыльные стороны ладоней.

— Ты очень сильная. Ты обязательно справишься.

Я не знала, что ответить, да и искать слова у меня сил не было. Ромэр правильно истолковал мое молчание и продолжил говорить о делах Ольфенбаха.

Боялась, что арданг расскажет о каком-то странном недуге или отравлении. Но, на счастье, все оказалось проще и нарочитей. Через неделю после того несостоявшегося заседания Совета на брата попытались напасть в его спальне. Только не знали, что после моего исчезновения Брэм нашел себе телохранителя, договор с которым брат держал в строжайшей тайне. Им стал тренер по фехтованию. Тот самый виконт эр Сорэн, которого прочил мне в защитники Дор-Марвэн. Я не скрывала облегчения, когда Ромэр сообщил, что брата даже не оцарапали. По словам арданга двоих несостоявшихся убийц обезвредил виконт, а третьего заколол Брэм лично.

Мысленно поблагодарив Господа за защиту и помощь брату, я помолилась и за виконта, не только научившего Брэма так хорошо сражаться, но и спасшего ему жизнь.

— К сожалению, ничего полезного на допросах наемники не рассказали, — немного охладил мою радость Ромэр. — Их нанимали через подставных лиц, выйти на след которых 'Ястребы', подчиняющиеся регенту,.. 'не смогли'. Поэтому доказать причастность равно как и непричастность Стратега к покушению нельзя.

— Честно говоря, не ожидала иного.

— Я тоже. Но Стратег — единственный, кому сейчас мешает Брэм.

Разумеется, я знала, что некоторые вельможи поплатились положением за менее опасные слова, чем обвинения, высказанные Брэмом. Но почему-то казалось, что сорванное заседание Совета — не единственное проявление конфликта между братом и регентом. Я выжидающе смотрела на Ромэра, и арданг не обманул моих ожиданий.

— Брэм остановил продвижение войск на восток, на границу с Муожем, отменив прямой приказ Стратега. Отстранил регента от разговоров с муожским послом.

— Как ему это удалось? — не сдержалась я.

Ромэр неожиданно лукаво улыбнулся.

— Из-за смерти Бойна подписанный регентом и покойным князем предварительный договор о твоем замужестве потерял часть силы. Именно поэтому Волар еще до коронации письменно заверил Стратега в желании взять тебя в жены. Именно поэтому Муожу необходимо подписать с Шаролезом новый исправленный договор. Брачное обязательство, связывающее тебя с новым князем.

Мысль о том, что брат мог за моей спиной подписать подобную бумагу обидела и оскорбила. Хотя... я не роптала, не противилась решению отчима. Брат вполне мог считать, что мысль о браке с Бойном меня устраивала.

— Не переживай, — видимо, подумав о том же, утешил Ромэр. Его голос прозвучал ласково, а следующие слова объяснили лукавую улыбку, все еще не сходившую с губ арданга. — Брэм не стремится выдать тебя замуж за Волара. Поэтому договор не подписан.

— Как он объяснил отказ послу? — поведение брата меня, конечно, радовало. Но отношения с Муожем у нас и так были на грани.