Ругару

Надо бы еще раз написать Информеру. Лекс подвинул к себе табуретку с ноутом. Как только подключился Интернет, замигало окошко агента. Ого, Информер соскучился. Целых два сообщения написал.

Informer 9.00: "Как все прошло?"

Informer 11.34: "Ру, ты живой?"

Лекс быстро набрал ответ.

Крошка-Ru: "Живой. Все нормально. Были некоторые накладки, но это как всегда. Думаю, ты в курсе. Как девушка?"

Informer: "Ты в своем репертуаре. Чего ты о девушке переживаешь, не ты ж ей по башке дал? Жива. Тебе надо сваливать подобру-поздорову".

Крошка-Ru: "Ты опять о своем?"

Informer: "Можешь считать меня циником, но я не хочу терять клиента, с помощью которого зарабатываю кучу бабок, не выходя из дома. Другого такого у меня нет".

Крошка-Ru: "Польщен".

Informer: "Я полагаю, не написал, что за ключ раздобыл, чтобы я не каркал перед делом?"

Крошка-Ru: "Типа того".

Informer: "Расскажи, что собой представляет ключ".

Крошка-Ru: "Ты будешь смеяться, но я его потерял".

Informer: "Знаю. Ничего смешного. Пиши, что помнишь".

Лекс максимально подробно описал медальон, но надписей он воспроизвести не мог.

Крошка-Ru: "Помогло?" — завершил он рассказ.

Informer: "Поищу, но шансов мало. Обычно сам артефакт известнее, чем ключ. Если бы перевести надпись. Пошукаю у ментов, может, у них где-то мелькнет. Но мне тут другое в голову пришло. Ты обычно где живешь, когда в другой город приезжаешь?"

Крошка-Ru: "Раньше в гостиницах. Теперь, когда приобрел некоторую известность, квартиры снимаю. Которые посуточно, а что?"

Informer: "Я так и предполагал. Почему ты в это раз изменил своим принципам?"

Крошка-Ru: "Заказчик настоял".

Informer: "Так я и думал. Не нравится мне это. Узнай все, что можешь, об этом доме, чую, дело здесь нечисто".

Крошка-Ru: "Блин, у меня с утра такое же ощущение. Но что может быть нечисто?"

Informer: "А ты вот узнай, тогда пообщаемся. Откуда этот дом взялся, почему хозяева выбрали именно его. Как узнаешь, пиши".

Крошка-Ru: "ОК".

Лекс закрыл ноут. Интересное ему задание дали. И ведь ни у кого, кроме Павла, не спросишь. Только он знает точно, друзей и родных он мог обмануть. Только вот беда, он ведь и Лекса может обмануть. Хотя зачем? Он-то этих закулисных игр не знает, тогда и скрывать ему особенно нечего. Надо ждать, когда он проснется.

Чистка

Пока Пихлер ехал до дома, Елисей спал, даже не ворочаясь во сне. Сева даже проверил пульс — что если слишком сильно нажал на нужную точку? Сердце ребенка билось спокойно и размеренно, как у обычного спящего. Значит, все в порядке. Это даже хорошо, что он спит так крепко.

Шахович вышел из машины, открыл ворота и загнал машину во двор. Как бы долго Сева ни жил здесь, мир каторги навсегда остался ему чужим. Поэтому он не стремился особо обустраивать жилище. Так люди, работающие вахтовым методом, не будут делать ремонт в общежитии. Разве только какую-нибудь картинку на стенку повесят. Он же создал себе минимум условий, чтобы провести тут время отдыха, но и только. Все средства он откладывал для будущей жизни, когда сможет вернуться домой.

Деревянный одноэтажный дом наверняка кого-то поражал скромностью. Кухонька да две комнаты: одна большая, вроде как гостиная, со стареньким диванчиком и телевизором, вторая поменьше — спаленка с одной кроватью. Ковры Пихлер не любил, но выхода не было — в частном доме зимой прохладно, погреб-то неглубокий. Раз в неделю он приглашал сюда женщину, которая расставляла по местам вещи, пылесосила настенные и напольные ковры, изготовленные еще в прошлом веке (звучит-то как!), мыла посуду и окна. Сева представлялся посредником. Мол, дед попросил убраться, а ему проще нанять кого-нибудь. Был в меру вежлив, платил по прейскуранту. Он знал, что в памяти запечатлеваются крайности, — скандальный или интеллигентный клиент, щедрый или наоборот крохобор. Поэтому, чтобы свидетели его забыли, и в этом надо держаться золотой середины. Если полиция начнет его разыскивать, вряд ли будут допрашивать уборщиц, но чем черт не шутит? В плане безопасности лишних мер предосторожности не бывает. Он же не гастарбайтер, все гораздо серьезнее.

Открыв дверь домика настежь, Шахович вернулся к машине и вытащил мальчика. Отнес его на диван в гостиную. Постоял немного, чтобы убедиться, что он не проснулся, потом рванулся на кухню. Там в три секунды приготовил напиток и вернулся обратно, захватив и табуретку.

Если маленький маг проснется один в незнакомом доме, начнутся проблемы. Дети вообще бывают на редкость сообразительны, а уж такой неглупый пацан, как Елисей, и подавно. Поэтому первую чистку надо провести немедленно, едва он откроет глаза. А затем хорошо бы опять усыпить, но... понадежней, чтобы быть уверенным, что в течение часа он не проснется. Где-то у него был напиток...

Пихлер вернулся в кухню, сделал половину порции сонного чая, добавив туда побольше меда. Вот так хорошо. Сейчас даст ему хагги, а сонный настой — вроде как запить. После займется машиной.

Он снова опустился на табуретку. В душе царил раздрай, он с трудом сохранял спокойствие. Но волнение сейчас только помеха. Все ли он предусмотрел? Кажется, все. Медальон у Лекса. Он отзвонился, как договорились. Теперь надо сообщить эйнхериям, пусть перечисляют золото. А потом...

Сначала Сева собирался отдать долю Лексу, как только ему перечислят плату, и забрать цомтту себе. Потом договориться с заказчиками, где передаст артефакт. Но к чему такие сложности? Даром он, что ли, такой дом Павлу подарил? Можно сделать проще. Как только получит деньги, перечислит причитающееся вознаграждение подельникам, а с заказчиками пусть тоже Лекс дело имеет. И ему лишний раз с Елисеем не светиться, и вообще... безопасней так. От зигорра не знаешь, чего ожидать. Могут ведь и убить, посчитав, что плата слишком высока. Так надо, чтобы убийство Шаховича стало для них бессмысленным. Мол, убивай — не убивай, а золота все равно не вернете. А когда они отбудут восвояси со своим сокровищем, тогда уж можно и в гости к Токарю напроситься. А оттуда домой свалить. Вот и все.

Чрезвычайно довольный собой Пихлер присмотрелся к мальчишке, спящему на диване. Тот заворочался, что-то сонно забормотал. Он тут же склонился ближе, держа бокалы в обеих руках. Пора просыпаться. Лучше напоить, когда он еще немного не в себе, а то начнутся вопросы: зачем да почему.

Поставив сонный чай на пол, Сева ласково потрепал волосы мальчика, приговаривая:

— Просыпайся, соня! Совсем умаялся... Ой, да ты весь горишь! — это была заранее придуманная уловка.

Стоило Елисею чуть приоткрыть веки, как он тут же сунул ему под нос хагги.

— Ну-ка выпей скорее! Мерзость несусветная, но за то сразу выздоровеешь.

Это важное правило он тоже усвоил сам: детям нельзя врать. Ведешь на укол, скажи честно: будет больно, но вполне терпимо. Тогда ребенок соберется и будет терпеть, а ты заслужишь его доверие. Даешь горькое лекарство — не уверяй, что оно как сироп. Ему не часто за последние двадцать лет приходилось иметь дело с детьми, но каждый раз он немного ностальгировал: когда он будет возиться с собственными? Теперь до исполнения этой мечты оставался всего один шаг.

Елисей, сонно хлопая глазами, выпил хагги и скривился.

— Пааап! Где ты взял эту гадость?

— В Москве дали. Лучшее лекарство. На вот, запей, чтобы не так противно было.

Мальчик с удовольствием выдул полчашки чая, потом оглянулся.

— Пап, а где мы?

Можно было начинать чистку.

— Я купил дом. Пока мы будем жить здесь. Но не бойся, это ненадолго. Скоро мы переедем в другое место, там будет намного красивее.

— Понятно, — Елисей сладко зевнул. — А ты обещал за мамой съездить.

— Скоро поеду. Не хочу тебя одного оставлять, все-таки незнакомый дом.

— Так, может, мы вместе?

— Можно и вместе, — легко согласился Сева. — Вот завтра в новый дом переедем и сразу за мамой. Ты спи пока, Ешек.

Новое имя должно быть созвучно старому. Тогда, произнесенное впервые, оно не вызовет отторжения, разве только легкое удивление. А когда наступит время снова пить хагги, уже воспримется как собственное. А к третьему разу настоящее имя и не вспомнится.

Его расчеты оправдались. Засыпая, мальчик вяло поинтересовался:

— Ешек?

— Да. Придумал тебе новое прозвище. Ласковое и необычное. Нравится?

Елисей что-то пробормотал, а через пять минут безмятежно посапывал, раскинув руки.

Вот и замечательно. Пора.

Пихлер снова сел в машину и вскоре мчался за город, в поля. Там он давно приметил колхозные гаражи. Сторож будет рад немного подзаработать, поставив туда его автомобиль. Фольксваген тоже приобретен на чужое имя, чтобы по документам на машину не отыскали владельца. Но опытные маги — а мальчика будут искать опытные маги, смогут многое найти и без документов. Не стоит облегчать им работу, даже если нужно протянуть на каторге всего один день. Уничтожить машину так, чтобы этого никто не заметил — довольно сложно. Обязательно кто-нибудь глазастый попадется, кому много надо. На открытой стоянке тоже ее легко обнаружат, если возьмутся всерьез. А вот в захолустном колхозе неизвестно, когда надумают искать...

Он взглянул на часы. Все идет так, как надо. Отлично все идет.

Когда Елисей проснется во второй раз он запомнит только последние услышанные фразы: это их временный дом, скоро они переезжают в новый. Потом найдут маму. А зовут его — Ешек. Так постепенно, час за часом, Шахович очистит с помощью хагги старые воспоминания и вложит новые. К завтрашнему утру у мальчишки не будет прошлой жизни.

Знакомство

Все-таки Регина справилась с собой. С помощью женщины-сержанта надела костюм химзащиты. Попутно ей объяснили, что когда над дверями загорится зеленая лампочка, она зайдет в камеру к заключенному. Одна. Когда разговор будет окончен, она нажмет кнопочку, ей откроют дверь, она снова окажется в комнате. Опять подождет, когда загорится зеленый свет на этот раз на противоположных дверях, пройдет в душ — он здесь, справа, постоит там минут пять, затем под фен — это кабинка рядом, на ней нарисованы завихрения, которые можно принять за потоки ветра. После этого к ней вновь войдет помощница и поможет разоблачиться.

Подробные инструкции мало волновали Нарутову. Она пыталась сосредоточиться на встрече, но получалось не очень хорошо.

— Почему вы держите его в газовой камере? Неужели это так серьезно?

— Серьезней не бывает, — без улыбки ответил майор. — Эта тварь берет силу для магии буквально из воздуха. Чтобы сделать ее бессильной, надо чтобы рядом не было ничего, созданного природой. Поэтому там кругом пластик, а прутья решетки — из чистого золота. Золото чудище тоже почему-то не любит. Ну, а вокруг — искусственный отравляющий газ, на данный момент фосген.

— Вы так его называете: тварь, чудище. Я уже начинаю сомневаться, что найду с ним общий язык.

Майор улыбнулся:

— Если он захочет с вами пообщаться — пообщаетесь. Он не всегда в настроении.

— Но если он так опасен, почему его не казнят? — Регина задала так долго мучающий ее вопрос.

— А это не ко мне, — улыбка стала шире. — Это, скорее, к генералу Нарутову. Нам привезли — мы содержим. Лет через десять его еще куда-нибудь переведут.

"И тут об отце знают! — Регина быстро натянула противогаз, чтобы мужчина не заметил ее гримасы. — Что ты будешь делать, какая известная личность. И никто ведь не заподозрит, что мы однофамильцы. Всем сразу докладывают, что ли? "Сейчас к вам приедет Нарутова. Дочь того самого Нарутова"".

Сержант еще раз критически проверила ее обмундирование, затем вышла, Регина ждала зеленую лампочку...

Но допроса не получилось.

Камера оказалась размером примерно три на два метра — довольно большая. Никаких окон, только лампы в потолке. Действительно все отделано пластиком. Через всю комнату тянется решетка с толстыми, диаметром не меньше трех сантиметров, золотыми прутьями, располагавшимися через каждый дециметр. Неужели эта конструкция не позолоченная? Это ж сколько голодных можно накормить... И содержание зигорра действительно себя оправдывает? У самой стены, примерно в полутора метрах от решетки, ее ожидал стул. А за решеткой стояла кромешная тьма. Лучи ламп словно о стену разбивались не в силах туда проникнуть. Регине даже захотелось подойти и просунуть ладонь в резиновой перчатке за прутья, чтобы убедиться, что там нет еще одной стены. Но она сдержала себя, села на стул и только сейчас сообразила, что, слушая инструкции, ни разу не поинтересовалась, как она, собственно, разговаривать-то с этим существом будет. Он ничего не услышит, кроме бубнения. А она, пожалуй, и того меньше.

Но растерянность ее была недолгой.

— Боже, как очаровательно, — прозвучало прямо у нее в голове. — Они полагают, что я буду разговаривать с куском резины? Вы кто такая, что вас так берегут?

Она опешила и на несколько мгновений потеряла дар речи. Голос казался совершенно безопасным: мягкий мужской баритон — в сознании сразу возник образ надежного мужчины, эдакого белогвардейского офицера из дворянской семьи с благородной сединой на висках. Если бы Регина столкнулась с таким на улице, поверила бы в его порядочность безоговорочно. Сейчас она бы тоже успокоилась, если бы слова не проникали в сознание, минуя органы слуха. Какая же силища у этого монстра, что ни пластик, ни искусственный газ, ни золото, не мешают сделать это. К испугу примешивалось восхищение.

— Знаете ли, — продолжил голос, — не получится у нас беседы. Не для того я сижу годами в одиночке, чтобы лишать себя единственного удовольствия — поболтать с посетителем. Вам нужна какая-то информация? А мне хочется хоть полчаса побеседовать без газа и скафандров. Так что заключаем сделку. Побеседуем на свежем, на сколько это возможно, воздухе. Взамен обещаю быть предельно искренним.

— Никто не позволит мне удалить из камеры газ, — возразила она непослушными губами.

— Простите любезно, но это не мои проблемы.

Дальнейшее молчание было настолько многозначительным, что Регина сразу поняла: никакого продолжения не будет, пока она не выполнит требования. Пришлось подниматься и нажимать на кнопку.

— Что, не получилось? — посочувствовал майор, когда она закончила необходимые процедуры и покинула комнату.

— Он требует, чтобы из камеры удалили газ, а я была без скафандра.

Она говорила резко, потому что приготовилась воевать. Если надо — будет звонить отцу. Главное, чтобы он не сопротивлялся. Но у того давно уже выработалась привычка ни в чем не отказывать дочери. Будто таким образом он мог загладить вину перед ней.

Однако майор только хмыкнул:

— Мне надо позвонить.

А через четверть часа в комнату с камерой зашло несколько солдат внутренней охраны. Затем вышли. Майор прикрепил к внутренней стороне футболки у ворота крошечную финтифлюшку и распорядился:

— Если вдруг что-то пойдет не так, даже просто тревожно вам станет, словно что-то должно произойти, сделайте вид, что у вас ключица зачесалась. Надавите на эту штучку, мы сразу вас оттуда вытащим. Мои бойцы меры предприняли, но все равно, мало ли что. Нам только заложницы не хватало. Я знаю, у вас сильно развита интуиция, вот только на это и рассчитываю. Ну и на то, что последние четыреста лет, он вел себя как самый примерный заключенный. Никаких фортелей не выкидывал. Будем надеяться, что и на этот раз обойдется, не переклинит его. Да и вот это тоже наденьте, — он опустил на ее шею золотую цепочку с золотым же крестиком. — Больше золота. Эта тварь не любит кресты, а золотые особенно.