— Не приближайся! — снова закричал юноша, и бросился прочь. Его странный язык был моим родным, а я говорила на том диком лесном наречии, которое заставил меня повторять страж. Когти исчезли и, проведя языком по зубам, я поняла, что и они стали прежними. Пропали зелёные отсветы: из глаз ушло сияние. Я бросила взгляд на всё уменьшающееся древесное пятно на руке и бросилась в свои покои, придерживая здоровой рукой болтающееся шило. Насколько я могла судить, кровь потечёт сразу же, как только я выдерну лезвие.
— Так-так-так, — проговорил Везер Алап, глядя на мою забинтованную руку на следующий день. Мой ночной противник был правшой, поэтому пострадала у меня левая рука. А мог бы левый глаз. Брр. — Что стряслось на этот раз?
— Ничего страшного, сэр, — без запинки ответила я. — Всё то же, сэр.
— Да-да, конечно, — покивал начальник. — Всё то же, разумеется.
Он пошарил рукой в ящиках своего стола и достал оттуда старую кожаную перчатку, украшенную потускневшим вензелем с его инициалами. Поднялся на ноги и встал передо мной, покачивая перчаткой перед моим лицом.
— Принесёшь присягу, леди этнограф Элесит?
— Но, сэр... — ахнула я. Ещё один невероятно древний обычай. Личная присяга дворянину. Даже я могла бы такую принять, и принесший её считался бы моим собственным рыцарем, и мог бы биться за меня, будь он военным, или представлять мои интересы. Но Везер Алап... — За что, сэр?
— На колени, — скомандовал начальник, очевидно, принявший моё лепетание за согласие.
Я рухнула, не вставая со стула, на оба колена: так клялись женщины. С почтением приняла перчатку, прижала к сердцу и поцеловала руку начальника.
— Клянусь, — выдохнула я, от избытка чувств не вспомнив слов присяги.
— Ты будешь честно и верно служить, а я буду заботиться о тебе, словно отец, — как-то даже задумчиво проговорил сэр Везер Алап, не давая себе труда задавать положенные по ритуалу вопросы. — Награждать за службу, судить за проступки... и миловать, не без того.
Он протянул мне руку и рывком поставил на ноги. Поцеловал в лоб, как того требовал обычай. А после растерянно отвернулся, жестом приказав мне сесть обратно на стул.
— Итак, леди Элесит, — сказал начальник, вернувшись за стол. — Первое, что вам следует знать — принесение подобной присяги предполагает полную вашу откровенность в отношении сюзерена. Со своей стороны... я прощаю вам — задним числом, как говорится, — любые ваши проступки, совершённые до принятия присяги. И обещаю вам любую защиту, каких глупостей вы бы ни натворили. Итак?..
— Так вы... — промямлила я, всё ещё прижимая к сердцу перчатку, — для этого?..
— Разумеется, для этого, дитя моё, — сухо отозвался начальник. — Я должен полностью доверять своему секретарю, но доверие — вещь взаимная. Поэтому, будьте добры, расскажите обо всём без утайки. Понимаете?
Вздохнув, я принялась рассказывать то, о чём умолчала в прежний наш откровенный разговор. Обо всём, начиная с мелкого жульничества во время учёбы, с подделок подписей, с лестницы, ведущей из окна. Рассказала и про торговлю жемчугом, которой запятнала себя уже во время работы в архиве. О драках во дворе, в которых принимала участие. Первое время — каждую неделю, потом всё реже и реже. И о том, что случилось прошлой ночью. И о своих страхах. О понимании, что именно жуткое волшебство стража сделало меня победительницей во всех последних поединках. И что оно же толкало в бой, заставляло мечтать о вкусе и запахе крови. О сомнениях, может ли существо, в которое я превращаюсь, жить среди людей. И о страстном желании сейчас, пока я сильна и опасна, пойти туда, в архив, и всем тем, кто позавидовал мне, всем им объяснить... То, что объясняют только силой. Сталью, а, может зубами и когтями. Как меня мучило это желание. Как пугало.
Пока я говорила, начальник молча слушал, глядя перед собой. Лицо его не выражало ровным счётом ничего. Только когда я дошла до своих страхов и тревог, и стала уже путаться в словах и повторяться, он поднял руку. Я послушно умолкла.
— Пишите рапорт, — посоветовал мне Везер Алап. — Не дело это, чтобы сотрудники Ведомства сводили счёты тайком, подстерегая друг друга в темноте. Эдак из кабинета будет не выйти.
— Но он же... — промямлила я, представляя, что опишет мой вчерашний противник в ответ на представленное обвинение. Из Ведомства я прямиком направлюсь в храм бога знаний, а там и в Карвийн, причём отнюдь не с инспекцией. Если же меня признают ведьмой... В детстве я видела этих несчастных, полусумасшедших женщин, круживших вокруг деревень, в которые их не пускала магия. В отличие от них, я колдовать не умела, и вне города мне не жить.
— Он был пьян, — жёстко ответил начальник. — Его слово против вашего не стоит ничего. Пишите рапорт.
— Но... — вздохнула я, покорно берясь за кисть.
— И не спорьте, леди Элесит. Как закончите рапорт, пишите письмо в Карвийн.
— Зачем? — Кисть выпала у меня из пальцев.
— Что значит — зачем? — удивился вопросу сэр Везер Алап. — Пишите своему волшебнику, магистру Залемрану. Он, помнится, собирался вас вылечить, верно? Так что напишите ему о произошедшем и поторопите, а то, глядишь, вашими стараниями архив опустеет, работа встанет.
Голос у начальника был какой-то странный и, робко подняв на него взгляд, я с удивлением увидела, что он улыбается. Признаться, шутки я не оценила.
Скандала не случилось. Нападавшего на меня парня на три дня заперли в карцер за пьянство: он отправился заливать свой страх вином и попался на обратном пути коменданту. Мой рапорт был подшит среди прочих бумаг Ведомства, но хода ему так и не дали: не было необходимости. Что касается письма, то написать я его не успела. На следующее утро начальник велел отложить мне все дела и заняться документами, связанными с рабочими посёлками в южных лесах. Я удивлённо подняла на него взгляд.
— Да, да, — засмеялся начальник. — Мы свёртываем посёлки. Хватит короне кормить дармоедов. Тех, кто докажет свою преданность, отправим за море. Как раз друг, за которого так рьяно хлопотал наш с вами знакомый из Карвийна, там отличился. Не только он, сами понимаете.
— Вы хотите сказать... — неуверенно начала я, не вполне понимая шутливый тон начальника.
— Да, — повторил Везер Алап. — Мы добыли лес, который можно пустить в дело, не тратя времени на возню с потусторонними силами. Найдите все указы и эдикты, касающиеся рабочих посёлков. Их основание, выделение пайка и прочее. Поднимите свои доклады и доклады ваших предшественников и составьте записку на высочайшее имя о снятии с довольствия. И сразу после этого обратитесь в храм плодородия: на остров поедут не только лесорубы, но и люди, способные восстановить лес в кратчайшие сроки. Если у них нет таких служителей, пусть немедленно займутся подготовкой. Потом займитесь подготовкой отрядов. Пропишите необходимые качества, подумайте о том, где и как будут проводиться испытания. В докладе есть описание лесов, оцените, сколько понадобится лесорубов и какой вспомогательный штат. Вы всё поняли?
— А... — протянула я. Потом собралась с духом и кивнула. Никогда прежде на меня не сваливалось столько работы за раз.
— Не смотрите на меня так, леди Элесит, — потребовал начальник. — Через несколько лет вы будете сами составлять себе план действий. А сейчас — за работу!
С головой погрузившись в эти дела, я не без пользы провела не два, не три, а целую дюжину дней, выискивая всю возможную информацию по рабочим посёлкам и добавляя к добытым из архивам сведениями свои собственные наблюдения. Вот тут-то и пригодились мои сообщения об убитых в лесу продажных женщинах и о роли отца Куарта в их печальной судьбе. О страже я не писала, хватило информации о засилии нежити и о противозаконных ритуалах, которыми жители рабочих посёлков пытались нежить задобрить. Говоря по совести, за такие вещи полагается смертная казнь, но Везер Алап резонно заметил, что уничтожение целого посёлка, а паче того, нескольких, плохо воспринимается подданными. Разумней разрушить мир, в котором они жили, и потом проследить, чтобы на новых местах они не натворили особых бед. Меня подобная позиция скорее шокировала, но с начальством, как известно, не спорят.
И всё равно принятые короной и Этнографическим ведомством решения кое-кого задели.
Я как раз покинула Ведомство ради визита в храм бога плодородия. Разумеется, жрецы ничем не могли помочь в моём деле, однако, как служительница (пусть и самая младшая) богов закона и знаний, я не могла обратиться к служителям другого бога, не получив благословения от его жрецов. Другое дело, если бы мне потребовался департамент внутренней дипломатии: он принадлежал богу закона, и благословение храма тут не требовалось.
И только я вышла за ворота Ведомства, как от стены ближайшего дома отошёл Куарт и направился прямиком ко мне. Кажется, он давно стоял здесь, поджидая меня... но зачем? Всё ещё надеется, что я пойду жертвой в южные леса? Сейчас, когда закрылись рабочие посёлки, его отцу может особенно понадобиться помощь в покорении враждебной нечисти... Но неужели они всё ещё не знают?..
Первые же слова давнего недоброжелателя, самый их тон, показали: знают. И злятся. Семь богов, сколько ещё людей будут ненавидеть меня за моё внезапное продвижение по службе?
— Приветствую тебя, леди этнограф Элесит, — сквозь зубы процедил старший писарь департамента, обходя вокруг меня, будто вокруг лошади на рынке.
— И тебе привет, сэр внутренний дипломат, — спокойно ответила я, как бы ненароком кладя руку на новенький пенал.
— Прости, не поздравил с успехами в карьере, — тем же тоном извинился Куарт, становясь прямо напротив меня.
— Не бери в голову, — великодушно отмахнулась я и сделала шаг вперёд в слабой надежде пройти мимо бывшего товарища. Не тут-то было.
Куарт загородил мне путь, и теперь стоял так близко, что я, не выдержав, отступила назад.
— Торопишься, леди Элесит? — всё с той же злостью осведомился он.
— Как видишь, Куарт, — неохотно ответила я.
Мимо нас спешили по своим делам люди, кое-кто уже стал оборачиваться, а некоторые даже останавливались и неприкрыто ждали продолжения. В груди гулко стучало сердце. Разумеется, я знала, что сейчас должно произойти.
— Не спеши, — почти доброжелательно посоветовал Куарт, дружеским жестом подхватывая меня под локоть. — Такой прекрасный день... А мы так давно не виделись... помнишь, как славно мы пообедали тогда? Пойдём сейчас в ту харчевню!
— Некогда мне, Куарт, — ответила я, безуспешно пытаясь высвободить руку.
— Да неужто? — неискренне засмеялся писарь. — А вот тогда времени хватало. Ты ещё выглядела тогда, как драная кошка. Дай, думаю, накормлю бедняжку... Впрок пошло, да? Поела тогда, щёки разрумянились, глаза заблестели... Кому ты там понравилась, что тебя повысили? А? А говорила, не шл...
Договорить своё оскорбление Куарт не успел. Одним движением я вырвала руку и заткнула ударом его наглый рот. Губы писаря оказались разбитыми в кровь, лицо побледнело.
Я отшатнулась, чувствуя, как злость бежит по жилам вместо крови, и как окрыляет меня чужая, враждебная сила. Куарт сглотнул — всё происходило очень медленно, — потом сплюнул, попав точно перед носками моих башмаков. Положил руку на пенал. Я выхватила свой. Люди вокруг нас подобрались ближе.
— Оскорбление нанесено, — выкрикнула я. Поздно надеяться замять скандал, поздно пытаться спрятаться. Назначать тайный поединок тоже поздно. Осталось только объявить себя обиженной стороной, и получить право защищать свою честь.
Куарт, вопреки моим ожиданиям, кивнул.
— Здесь и сейчас.
А потом прыгнул вперёд, на ходу выхватывая и замахиваясь своим пеналом. Я попятилась, неловко взмахнула рукой и запоздало вспомнила про вынимающийся штырь, которым я так страшно ранила ту несчастную архивную девушку. То, что так легко получалось в стенах Ведомства ночью, сейчас, на улице, при свете дня, казалось волшебной сказкой. Страшной сказкой, но сейчас всё будет страшнее. Первый удар пришёлся по руке, оглушил неожиданной болью и заставил меня выронить пенал. Вторым писарь метил мне в лицо, и я отпрянула, понимая, что заслониться не успею. Под ноги что-то попало, я потеряла равновесие. Кто-то в толпе издевательски засвистел. Неловко взмахнув руками, я сжалась в ожидании удара о камни мостовой, как вдруг чья-то рука вздёрнула меня за шиворот и оттащила в сторону.
— Странные нравы у вас тут в столице, — прозвучал над головой незнакомый мужской голос, и чья-то рука перехватила занесённый для удара пенал Куарта. — В первый раз вижу, чтобы эдакий здоровяк избивал девчонку, а толпа стояла и любовалась.
Неизвестный сделал неуловимое движение рукой, и пенал Куарта отлетел в сторону, а писарь с воплем схватился за вывернутое запястье. Я повернула голову и посмотрела на неожиданного заступника.
Незнакомый мужчина со смуглым и обветренным лицом, простая серая одежда видала и лучшие дни, на рукаве повязка со значком королевского флота. Ясные серые глаза и откинутые со лба тёмные волосы. Моряк? Но речь грамотная, это речь образованного человека. Хотя и удивительно невоспитанного.
— Благодарю за помощь, добрый человек, — сдержанно проговорила я, переводя дыхание. — Пожалуйста, обращаясь ко мне, называй меня "леди этнограф", а не "девчонка".
Незнакомец насмешливо вскинул брови.
— Я не добрый человек, леди, я только проходил мимо. Так, значит, правду рассказывают, что этнографы все сумасшедшие.
Я вспыхнула от обиды.
— Послушайте, как вас там...
— Эй, вы! — вмешался подобравший свой пенал Куарт. — Я не знаю, кто вы такой и какая нежить вас сюда принесла, но шли бы вы подобру-поздорову. Эта леди бросила мне вызов, и спор наш ещё не закончен.
— Вы тоже этнограф? — заинтересовался незнакомец. Только сейчас я сообразила, что он продолжает придерживать меня за воротник: до того просто, не задумываясь, принимала поддержку. После драки колени у меня подгибались. Теперь же попыталась сбросить чужую руку, но не тут-то было. Как бы ненароком незнакомец оттащил меня в сторону и сделал шаг, закрывая собой.
— Нет, — слегка удивился Куарт. — Я старший писарь из Департамента внутренней дипломатии и эта леди...
— Знаю, знаю, — всё так же благодушно прервал его чужак. — Эта леди бросила вам вызов. Я уже понял.
— Так отойдите в сторону и дайте нам закончить разговор! — вспылил Куарт, сжимая пенал в левой руке.
— И не подумаю, — усмехнулся незнакомец и проговорил, обращаясь ко мне: — Кстати, милая девушка, меня зовут не "Как-вас-там", а мастер магии Вийник.
— Маг, — презрительно сморщился Куарт. — Развелось вас тут. Проваливай, простолюдин, с тобой разговаривает дворянин и служитель бога закона.
— Чтобы ты сделал отбивную из бедной девочки? — уточнил маг.
— Да твоё какое собачье дело?! — вконец распалился писарь. — Катись отсюда, пока я не приказал тебя арестовать.
Мага этот разговор, казалось, забавлял. Он не выказывал ни малейшего желания лезть в драку с оскорбляющим его Куартом. Его спокойствие странным образом передавалось и мне. Во всяком случае, я уже не считала, что непременно должна вступить в поединок с оскорбившим меня писарем, поединок, который неминуемо закончился бы моим поражением.
