Любовь условная и безусловная. Цео тяготеют к первой ввиду главенствующей у них воспитательской роли, цены ко второй. Поэтому лидеры и отличники зачастую любимцы центуриона, а отстающие — деканов, занимающихся с ними чаще и дольше. У Панга имелся один красноречивый пример с Хэмиэчи и Оонтом, потрясший Эёуха со всех сторон, зафиксированные эпизоды с участием Инаэцео и дуота Эёуха смутили братьев, заставив задуматься. Из-за трансфера, по словам Панга, Эёух отдалился от взрослых, перестав воспринимать их как вторую семью, замечать их любовь, слишком долго накапливающуюся.
— Эёух, мы хотели помочь вам вспомнить, что такое любовь, какая она бывает, как от нее трепещет и волнуется сердечко. Мы тоже учимся этому, ей все учатся всю свою жизнь и дальше... Наши слова вы запоминаете, но глубокого понимания нет. Быть может, Эёух, после заведения своих детей и придет весь смысл. А пока, как бы ты ни плакал и не обижался на нас, не просил и не умолял, мы полгода не будем приходить в ваши Грезы.
— Причина в том, что вот так беседуя с тобой, поучая и наставляя, мы слишком близко приблизились к роли ваших пап и мам. Это случилось ненароком, и мы сами это поняли буквально перед сном. Мы... мы очень-очень счастливы, что подарили вам частичку отцовской любви, что смогли ее в себе найти и подарить вам.
— Вспомните, как сегодня поначалу неловко было играть с нами, как скованно вы держались, и как потом у нас вместе получилось без всякой задней мысли и оглядок подурачиться... оттого, что просто на просто весело, интересно, хотелось повалять дурака, шутливо побороться, ни о чем другом не думая...
— Но продолжать быть для вас папой и мамой для нас неправильно хотя бы из-за возраста... и это для нас слишком больно... вы позже сами поймете... почему так. Родителей не выбирают, но пап и мам признают. Для девочек мама ближе, для мальчиков папа... В каэлесе не редкость совместные занятия, когда деканы противоположного пола проявляют материнскую или отцовскую ласку или заботу.
— Держите уши торчком и нос по ветру, парни! Мы все... мы все учимся видеть проявления любви, принимать ее и дарить, — глядя глаза в глаза, нос носу, соприкасаясь лбами.
— И о плохом, — резко разрывая близкий контакт, аж заморгали часто-часто Хуан с Хоаном. Пинг и Понг сами сморгнули слезу.
— Когда вы заснули, мы сделали омерзительную вещь, от которой у нас самих мурашки по коже бегают до сих пор... Ваша прямота нас обезоружила и мы сдались практически без боя. С другими мы очень прохладно себя ведем. Мы черствые и жестокие, но!.. Жестокость в ответ на кроющиеся в самом алсе или взрослом причины, на пользу и во благо ему, иногда на очень отдаленное будущее. Без причины мы зло не причиняем...
— Когда вы заснули, Эхнессе и Капринаэ предали наше доверие. Не со зла, Эёух! Бывают ситуации, когда невозможно поверить, когда сознание отказывается верить в очевидное или, порой, во что-то уже свершившееся.
Панг привел в пример нового Ринацео, которому убедительно доказали, что он изначально не подходил на роль цео, что его любви и терпения не хватит на заботу о дуодеке. И Капринаэ, который привязался к семерым дуотам и отказался верить, что им будет полезен трансфер в Кюшюлю, им как лидерам, ведь ежей покинул и Панг, и Эёух, и три прима-дуота, покинули болезненно, разрушив моральный дух всей центурии. Капринаэ знал это, но предпочел склонить Эхнессе вместе с другими на свою сторону и поместить Панга в ранг авантюристов, добра не желающих и обещания не выполняющих. Их могла убедить ректор, однако, решившая сделать все во зло давнему знакомому князю Ор`Маммилляриэль. Давняя обида причинила вред и повлекла лавину неприятностей как для нее лично, так и для всего каэлеса.
И Панг поведал о Жнеце, о сделке с ним и добровольном уходе трех дуотов к нему. Без ауры ясности ума не обошлось, конечно, и Эёух обязательно об этом догадается позже. Рассказал и о пользе. Пропреп мучителен для мэллорна, а его достаточная предсказуемость стала рутиной для стазов и гитов — теперь есть реальный враг, реальная для них угроза в виде явившейся во двор беды из сказок. А раз появился отрицательный персонаж, то как не появиться положительному и тоже из сказок? Но не сам он явиться должен, а его надо позвать. Им станет древо Кагифэ. Все феи будут приходить к гимам с чистой душой, как вот Эёух. Помогать им, веселить, делиться пыльцой для нуждающихся в ней гитов. Поэтому и надо Эёуху рассказывать о них, чтобы и знакомства завести, и приятелей отыскать, и дружбу распознать. Это благо для себя и для других — чем больше в них поверит алсов, искренне возжелает добра и поклянется себе во сне не причинять им вреда, тем счастливее станет жизнь несмотря на такого близкого и ужасного Жнецу. Феи ответят на искренний призыв, прилетят, развеселят, поиграются с питомцами, покатаются на ушах, может и поцелуют в носик. Но главное в том, что феи в Грезах могут помочь расцвести дару, раскрыться бутону совершенно естественным образом, без используемых старшими понуканий, несущих вред. Как Ульху — сейчас-то он прима, но среди гитов станет в числе последних по силе и росту. Потому и подвергнется внезапному трансферу множество мальчиков и девочек, ведь феям не важно, в какой цепи алс с бутоном, они ведь могут помочь этот самый бутон вырасти. Вырасти! Постепенно, не за год и не за пять, но за восемь точно, тридцать два звена окажутся в цвету — два первых слишком маленькие, с ними надо будет особенно бережно обращаться даже феям, для которых главное не навредить.
Пангу пришлось замедлить время в Комнате встреч, чтобы успеть закончить уроки и развести унылых братьев по их снам, помочь оборудовать тренировочную и сказать "до свиданья". Замечателен факт — после долгого сна они проснуться бодрыми и отдохнувшими как морально, так и физически. Не будь эффекта и эмоционального отдыха, Панг в Стране Грез никогда и ни за что не нагружал бы сверх всякой меры Эёуха, необходимо и достаточно подготовленного и проинструктированного для начала поистине новой жизни. Новой жизни вместе с более чем дуодеком переведенных, новой жизни вместе со всеми обитателями каэлеса.
Глава 17. Рупикарпа
Капринаэ прождал у прозрачного огненного купола целое деление, начиная с восьми двадцати. Принесенные им два подноса с горячим завтраком остыли, впустую растратив ароматное тепло, предназначенное для двух сладко спящих дуотов. Эльф заметил появившееся вскорости после его прихода сосредоточенное выражение лиц у Эёуха, сменившее безграничное счастье, которое ночью выливалось алой краской на лице и бугорками одеял. Панг же был словно каменный — недвижен и бездыханен.
Менторы с инструкторами дополняли рискусами энгавы, центурионы с нежностью и грустью, не считая бессильной злобы по известному адресу, собирали на кончиках листьев кучки походных рюкзачков, изымая редкие личные вещи изгнанников поневоле, прогоняемых согласно чужой воле.
Как и гарантировал Панг, ночь выдалась для всех суматошной и бессонной, не один Капринаэ страдал. Но лишь Капринаэ ведал истинного виновника трагической драмы, чей камень стал краеугольным и спустил лавину с гор. Ему четко сказали, кого удалять из центурии, но мучился он не меньше как из-за неотвратимости, так и из-за своей подозрительности — да много из-за чего! Он нашел и привел Кудангойою, прежде поговорив с ним кратко, но откровенно — мыслеобразами. От разговора стало хуже. И очень горько, когда он, оставив пару слезинок вместе с приготовленной едой под чарами свежести, среди первых — вообще первых покупателей-посетителей — оказался в Ламбаде, в ее обновленном павильоне над облаками, где свод вращался между чернью космической пустоты и простирающимся внизу горизонтом, а вокруг вспухали огненные сферы и резали облака лучи с высокого неба и граней неистово вращающихся икосаэдров, обозначая ведущуюся битву и над, и под небесной крепостью, размером с эолос.
Его с непривычки затошнило и повело вместе с Упикцео, Икарцео, Арпацео, Арупцео, Акипцео, ненадолго отлучившимися от позавтракавших детей, оставшихся под присмотром женщин, последующих третьей волной, следом за ними простые легионеры, а перед ними офицерский состав — корпорация отказалась выдавать партию часов "на руки", объяснив необходимостью привязки и строгостью учета, заломив чудовищную цену. Зная о данном Пангом Эхнессе обещании, каждый — уже каждый — с омерзением взирал на иллюзий-фей в часах и вокруг, рассказывающих и поясняющих как справочное бюро, являющихся превосходными образчиками магического инжиниринга. Очень натуралистично! И это ярило сильнее, чем обслуживающие их гномы и люфы с люмами, с такими же выпученными глазами озирающиеся на вспышки и организованную толпу покупателей. В сторонке трудились гномы-оценщики, принимающие в оплату изделия гимов и гитов, пируя на чужой чуме — основной платой за срочность, объем и прочая стала копия с книгохранилища, с библиотечного кристалла каэлеса. Солиды и ауреусы с асалами из личных накоплений в расчет не принимались — партия продавалась учебному заведению, и главная привязка специальной партии часов "гим-Мечта" производилась на его сердце, хранилище знаний. Оттого и выглядела возня в побрякушках так по-нищенски, так уничижительно. Каэлесу Эхнессе не оставили выбора, благо не потребовали архив данных по всем алсам с момента основания. Не заикнулись, к счастью для них.
Всю ночь не спали и гим-администрации нижестоящих по иерархии, поднятые на уши самой этраис Щоюрацажак, с непрошибаемым лицом лично проходящей через цепь порталов в паре с пришибленной Найпарраэль, по возрасту старшей и опытней. Новость про Жнеца и подробности событий распространялась быстрее лесного пожара, подгоняемого ураганным ветром. Как и замеченный из Ламбады царь Ориентали, вымещающий то ли ярость, то ли гнев, то ли еще что-то — его попытка прорвать оборону потерпела фиаско из-за ударивших в спину летающих кораблей с Рухма. Ламбада демонстративно блюла нейтралитет, держа оборону и не нападая ни на кого из дерущихся под ее, гм, стенами.
Декурии шли молча — несколько не сдержавшихся телепортировали прямо посреди вражеского стана с демонстрацией остальным дальнозора и таймера, засекающего более чем скромное время жизни решившего напасть. Один из них был с часами — они невредимыми вернулись к банку данных каэлеса, рядом гномы положили еще несколько, предназначавшихся для безвременно погибших, коих не спасли ни брэмпэтэ, ни обращение в кристалл, мигом распыляемый полыхающих цветами четырех стихий жрецами.
А центурионам было не до фантасмогоричных картин — они встречали потоки дуотов. Двадцать четвертое звено замыкало череду мерцаний приемной арки — двадцать два дуота с пугливо-непонимающими личиками скопились в приемной, обозначив разные гимназии жавшимися к друг дружке группками алсов с мизерными потенциалами, едва-едва проклюнувшимися. Для четвертой цепи появление алсов без действующего дара означало кошмар, плескавшийся в глазах понимающих ожидаемое дуотов, но не представляющих, отчего их так нежданно-негаданно сдернули с места. Их, а не так стремящуюся сюда приму.
— С добрым утром, — улыбнулся лукаво Понг, вставший на ницию раньше и вместе с Пингом сжегший в пепел так и простоявшие до трети шестнадцатого подносы с едой, а так же убравшие защитное поле. В листе никого не оказалось.
— Мгм, — раздалось в ответ.
И двое махом проснувшихся болтом метнулись к отходнику, сжав пиписку — побочный эффект навыка сдерживаться по ночам, обычно развиваемого с появлением дара. Вся тяжесть наваливается при просыпании, и они боялись не удержать давящее с двух сторон.
— Хех, душ готов, — ответил Пинг на блаженно облегчившихся.
— С добрым утром! — вместе.
— Никогда больше не буду спать по полсуток! — эмоционально всплеснул руками Хуан, не став пользоваться листиками, а сразу встав под приятно теплый душ.
— Никогда не говори никогда, — педантично заметил брат. — Но я тоже никогда больше не буду спать по полсуток! — улыбнувшись. И тут же погрустнев, увидев чрез просветы на энгаве аккуратный ряд из двенадцати пар рюкзачков.
— Все наладится, — уверенно в озмеке заявил Пинг.
Посмотревшие на Пинга и Понга братья и после поддержки не нашили ни слов, ни мыслей. Вода стекала по лицу, попадая в темные изумруды глаз, по-новому увидевших... друзей. Подмигнув, Панг подхватил мочала, намылил, и принялся растирать ими спины поначалу дрогнувших Хоана и Хуана. По их реакции Панг уверился в правильности всего: и ночных приключений, и будничной помывки.
— Наша очередь, — безапелляционно заявил Хоан, когда руки Пинга смахнули остатки пены. Хуан мужественно сглотнул, сделал твердое и решительно лицо, начав по-хозяйски поднимать руки Понга, чтобы уделить внимание подмашкам.
— Вы крепкие и мужественные...
— И вам есть, на кого опереться...
— Угу, — грубее проведя мочалом по груди.
— Вы чувствуете общую атмосферу, отстранитесь от нее...
— Не давайте собою исподволь завладеть. Представьте свой дар в яйце — это поможет отгородиться, — поймав руку Хоана и не пытаясь заглянуть в избегающие взгляда глаза.
— Через год на аттестации все обгонят Тьянкль. И феи к тому времени вернут или посеют счастье в души каждого переселенца. Никто в итоге не пожалеет о переходе в этот каэлес, мы постараемся.
— Легче, правда, — поднял очи Хуан. Понг без улыбки отпустил его руку, и Хуан продолжил, так и не пустив слез.
В угрюмом молчании свернули футоны, убрав в рискусы — то ли свои, то ли еще нет. Тяжело вздохнув, братья Эёух вновь повели гимнастику. Угрюмость постепенно слабела, они стали выглядеть понуро, приняв неизбежное.
— Дебилоид! — вместо "здрасти" или "алло" гаркнул на два голоса абонент "дуот Панг". — Включи радар и шуруй в конуру! — отдав приказ охреневшему эльфу из приписанной к листу декурии. Он хотел проинспектировать, проснулись ли наконец? — Чё, мозга опухла? Вали с листа, кому говорят! — эльфа сдуло.
Появление взрослого лица негативно отразилось бы на настроении дуота Эёуха, медленно утверждающегося с новой реальностью за ежесекундными отжиманиями — ритм задали они высокий скорее для себя.
Новенькие вбежали гурьбой и озадаченно уставились на Панга — непримечательный Эёух удостоился лишь косых взглядов, минорно встреченных.
— Вперед, дуоты, — сухо подогнал замеревших идущий замыкающим центурион, тоже лишь мазнувший взглядом по Эёуху, чем расстроил его ожидания. — В линию стройсь, — не повышая голоса. Центурион сощурился на дуота Панга, виновника появления красной линии вдоль ряда рюкзачков.
— Представь нас, — выдал приказ абонент "дуот Панг". — Да не пялься ты на гаджет как на золотые кандалы!
— Панг, послушай... — моментально среагировал взрослый, пока еще дуоты, толкаясь, выстраивались в ряд.
— Надо — сделаем двухсторонней. Представь Эёуха с указанием перечня каэлесов, про нас скажи "чужаки, Кюшюлю". Потом всех прочих по аналогии. Передай нам управление м-проектором. Ничему не удивляйся и дальше выполняй все приказы по мере поступления.
— Дуот Эёух, Хоан и Хуан, — начал центурион, встав на линии рюкзачков. Над предупрежденным зажглась желтая подчеркнутая надпись с именем дуота и двумя пунктирными стрелками к висящим ниже именам алсов. Недоуменные моргания ненадолго задвинули страх. — Уппокко, Тьянкль. Кюшюлю, — сверху вниз по увеличению серого шрифта появились соответствующие надписи. — Дуот Панг, Пинг и Понг. Чужаки, Кюшюлю. Следующие представленные одевают ближайшие рюкзаки и встают на желтую дугу.
