Весна веры

— Да арабы, — как сплюнул Станислав. — Наширялись, да и отправились к Алаху на отчет!

Анна подумала, что скорее, к Хелле. Но промолчала. Этот вопрос она прояснять не собиралась.

— Это не Витя. Он с наркотой никак... и он сразу пьяный стал. Вообще никакой.

— Точно?

— Да. А это... ой, Аня, а это те двое!? Которых мы вчера видели?!

Анна пожала плечами.

— Кира, мне это безразлично. Я бы им помочь все равно не смогла. Я не медик. Приставать не стали — уже хорошо.

— Сволочи, — рыкнул Борис. — Вырываются к нам, как из голодного края, и на баб чуть не кидаются! Знают, за своих им оторвут, что болтается, а тут гуляй — не хочу!

— Вот и не давали бы, — поддержал Станислав, понимая, что все не так страшно. Ну, был там Витя! И что? Там еще много кто был.

А арабы... все верно. Толерастия до добра не доводит. Должны знать, что если бабы и дают, то только добровольно. А если кто слово 'нет' не понимает, так может, палкой по организму вернее дойдет?

— Сам понимаешь, в общаге... там какой спрос, — отмахнулся Борис. — И... Кира, ты как хочешь, хоть реви, хоть ори. Еще раз увижу с Виктором рядом — тебя и Аня не спасет.

— Я больше не стану с ним встречаться, — твердо пообещала Кира. И посмотрела в глаза его отцу. — Станислав Семенович, пожалуйста, объясните Вите, что мужчины так не поступают. Мне вчера было очень страшно. И нам повезло, что эти двое... что они нас не схватили. Пусть у него все будет хорошо, но только подальше от меня.

— Я его в школу-пансион отправлю, — пообещал мужчина. — Зарвался, щенок.

— Спасибо.

— А это рецепт, — протянула листок Анна. Мужчина взял его, мимоходом задержал в своей ладони руку Анны. Пальцы девушки были теплыми. Рука не дрожала. Она не нервничала.

— Спасибо вам, Анечка.

— Пожалуйста, — равнодушно ответила девушка.

Им еще предстояло давать отчет Борису Викторовичу.

* * *

Вопреки предположениям, отчет оказался коротким. Успел Боря перегореть, пока с Витиным папашей беседовал. Так что... Было?

Было.

Удрали?

Удрали.

Ну и слава Богу. Если вопросы возникнут, будем решать. Но Борис Викторович уже позвонил знакомому, и тот его успокоил. Сказал, что видимо, под наркотой, у молодых сопляков не выдержал организм. Или под водкой и наркотой... вроде как оба пили, оба что-то курили... сейчас уж не понять, в общаге хотели следы замести, ну и... там теперь сам черт ногу сломит! Если б не Витюша, и к Кире бы вопросов не возникло.

У властей, забегая вперед, и не возникло. Какие уж тут вопросы? Когда у одного инфаркт, а у второго инсульт? И никаких следов воздействия. Сами виноваты, получается.

Может, синтетику какую употребили, может, еще чего...

Анна из-за убитых не переживала.

Не так, как из-за первых. Она не превращалась в бездушное чудовище, готовое вырезать целый город, нет. Но испытывать угрызения совести из-за смерти каждого подонка?

У них были плохие намерения. Анна их просто опередила.

Приятного аппетита, Хелла.

Яна, путешествие.

Кто бы сомневался, что путешествие не обойдется без приключений.

Источником неприятностей стала Хормельская Волость. Вроде и ехали-то самым краем, да и тот бы не затронули, но уж очень рельеф местности тут неудобный! Либо дней десять тратить и объезжать, либо проехать напрямую. Понятно, Федор Михайлович выбрал второе.

Вечером они сидели у костров.

Отдельно купец с семьей, Топыч и Яна с сыном.

Отдельно слуги.

Отдельно охрана.

Сидели себе и сидели, спать еще не ложились, ужинали, когда на поляну выехали несколько всадников, одетых самым причудливым образом.

Все верно, обмундирования ребята Счастливого добывали себе сами. Поэтому, на одном был добротный тулуп и почему-то кожаная каска, на втором женская меховая безрукавка и солдатские штаны, на третьем вообще шелковая юбка... его для употребления возят?

Яна напряглась.

Это у нас что — местные махновцы? Похоже...

Пан-атаман Грициан Врический пожаловал?*

*— Автор не утрирует, такое тоже бывало. 'Свадьба в Малиновке' не показатель, но пример яркий и почти без вранья, прим. авт.

— Кто такие, откуда едете, куда? — начал беседу парень в кожаной каске.

— Купец я. Мимо еду. Не хотите ли к нашему костру, жамы? — вежливо предложил Федор Михайлович.

Сенька, а в кожаной каске был именно он, приосанился. Так-то!

Здесь и сейчас он был полным властителем судеб людских! Это пьянило! Вот они, сидят, караси жирные, и полностью в его руках. Захочет — обдерет, захочет — на сковородку. А пожелает, так и отпустит, Папаша против не будет!

Ишь ты, харю какую наел, мироед!

Купцов Сеня не любил. И возможно пришел бы к нехорошим действиям, но тут...

Чуть шевельнулась женщина, сидящая у костра, рядом с купцом. И Сенька аж замер.

Отродясь такой красоты не видывал!

Глаза громадные, глубокие, брови словно угольком нарисованы, губы малиновые, а сама вся такая... гладкая! Видно, что тора! Породу не спрячешь!

Ноги сами собой понесли на землю, с коня.

Пусть их! И купца он отпустит, и всех остальных! А вот эта... эта с ним поедет! Для личного употребления!

Сенька уже представлял, как загребет в кулак густые волосы, как потянет ее к себе, как...

Только, что не облизывался. Пусть Папаша ругает! Но такую упустить — грех!

* * *

Яна готова была убивать.

Ах вы... чассссовые! Ну, дайте мне только из этой передряги выбраться целой и невредимой. И вы из нее невредимыми не выйдете! Она лично об этом позаботится!

Как, как надо стоять на часах, чтобы мимо тебя столько народу прошло?

Или их попросту положили?

Так ведь выстрела не было! Значит, или мимо прошли, или ножами поработали. А это уже другая картина получается.... Неумехи паршивые!

Соплячье!

Вам бы прапорщика Баева, для вас бы устав караульной службы стал святее Библии!*

*— Правильно — Устав гарнизонной и караульной службы Вооруженных Сил Российской Федерации, прим. авт.

А сейчас что делать? У нее дети! Гошка, Мишка, Машка, Топыч... если эти уроды стрелять начнут, всех положат. А если и не всех... малявки ей все равно дороги! Даже одного потерять не хочется!

Вот что тут сделаешь?

Пока Яне ничего в голову не приходило. Федор Михайлович что-то говорил, она повернулась к Топычу и одними губами произнесла четко и ясно.

— Если начнется стрельба — падай и детей положи в снег. Понял?

Топыч прикрыл глаза, мол, осознал, сделаю. А Яна...

Говорят — взгляд аж дырку прожег. Да, бывает и такое. Яну словно кипятком обожгло. Она невольно подняла глаза...

Во взгляде парня в каске читалась такая откровенная неприкрытая козлячья похоть... словно она его только что виагрой накормила!

Но с чего бы?

Хелла, твои шуточки?! Ладно, при встрече спрошу! А пока...

Пока парень так смотрел, словно Яна ему тут стриптиз исполняла! Он что — баб не видел? С голодного края?

Яна не понимала, что достаточно выгодно отличалась от крестьянок. Ей это интересно не было. А тем временем...

Густые волосы, правильное чистое лицо, стройная фигура, сильные и плавные движения — она действительно была красива. Да еще и не выпячивала этого. А уж в смутные времена...

Плюс нотку шарма добавляла ее кажущаяся беззащитность. Никто ж не заступится!

Так, и чего этому козлу надо?

Яна понимала, что всех ей не положить. Даже с помощью благословения Хеллы. Но что еще можно с ними сделать?

На память пришла та же киноклассика. Да, безусловно, убить их не получится. А напугать?

А напугать — реально. Это ж не элитные кадровые войска, увидев чудовище, каждый будет стараться спасти свою шкуру. Но никак не идти в атаку. Это — сброд.

Прости, парень...

Правда, могут попытаться пристрелить чудовище. Но не детей же! А важно только это.

Сеня, не подозревая о мыслях Яны, сделал шаг вперед. Второй, ближе к купцу.

— Дочка твоя, что ли?

— Сноха, — как уговаривались, отозвался купец. — Не тронь ее...

— Помолчи, толстомясый, а то стрельну, — показал револьвер парень. И держал-то оружие по-дурацки. Не как оружие, а как... аргумент! Вот, покажу — и все испугаются и согласятся. Привык, что ли, к безнаказанности? — С нами она поедет... сюда иди, красотка.

Яна медленно встала.

Сам напросился, козел!

Шаг, второй, прямиком к парню, глаза которого светились все ярче... будет вам плейбой, сволочи! Смотрите, как бы глазыньки не повыпадали!

Федор Михайлович было, дернулся, но Топыч (умничка, золотце мое!!!) схватил его за руку. Яна видела это краем глаза.

Третий шаг, четвертый.

Встать вплотную к парню и медленно потянуть его за собой, вбок, подальше от костра, чтобы никто не заметил лишнего... что проще всего на костре сделать? Да мясо пожарить. А вот руками Яна его брать не любила, накалывала куски на вилку, так удобнее...

Парень послушно идет за ней.

— С тобой поехать, — мурлыкнула Яна.

— Да... королевой ходить будешь! Императрицей!

— Императрицей, говоришь?

— Да...

Еще шаг... если по ней и начнут стрелять, детей не заденут. Да и не вся ж охрана такая тупая? Если Яна отвлечет подонков, неужели с ними не справятся?

А зрелище она обеспечит!

— А если мне деньги не нужны?

— Да? — парень уже мало что соображал, судя по его реакции...

— Да! — громко рыкнула Яна. — Мне твоя кровь нужна!

И тихо-тихо, шепотом.

— Умри, во имя Хеллы...

Подхватить оседающее тело и приникнуть ртом к шее. А потом выпрямиться и как следует блеснуть окровавленными зубами.

Хорошо получилось, достоверно!

Первым сообразил Топыч. Кинулся на детей, прижал их к снегу. Вторым, сверху, повалился Федор Михайлович, тоже понял.

Тело подонка потянуло Яну вниз, и она не стала сопротивляться, еще им и накрылась, потому что со всех сторон, вразнобой, загремели выстрелы. А в таких случаях лучше не стоять. Попадешь еще под шальную пулю...

Впрочем, из-под трупа Яна высунулась. Немножко. Револьвер у нее был всегда под рукой, так что все шесть пуль она выпустила, и минимум три подонка на ее счету оказалось.

Охрана тоже пришла в себя... козлы!

Через десять минут все было кончено. Кто из бандитов ушел... кажется, кто-то удрал. Но больше десятка остались лежать на земле.

Яна выползла из-под трупа и брезгливо вытерла рот.

— Тьфу! Какая ж гадость ваша заливная рыба! Дети, лежать! Мало ли что! Где охрана, мать вашу переэтак!?

-Я бы тоже хотел это знать! — Федор Михайлович поднимался с земли. И зол он был, как разбуженный в декабре медведь. — Я за что, вас так и этак, плачу!? А!?

Сказано, конечно, было намного более подробно, и с указанием родословной охранников, но те не протестовали.

Проштрафились они по полной.

Начальник охраны, Сидор Сидорович, первым подошел к купцу. И тоже принялся расспрашивать своих людей.

Как оказалось, один из охранников, некий Федька, имел склонность к спиртному. Вот и погрелся, чуток избыточно. Пьяный часовой — дрянь. Так что в ножи его взяли быстро. Как этих бандитов не ругай, но ножом они владеть умеют, да и стреляют неплохо. Счастливый их гонять старается...

А потом просто прошли по трупу.

Федор Михайлович только головой покачал. И от души штрафанул всю охрану на двухдневный заработок. Не протестовал никто, понимали — за дело огребли. Могли бы и хуже.

— А как это вы... — Сидор Сидорович посмотрел на Яну. — Неуж впрямь его укусили?

На щеке у нее еще была кровь.

Яна брезгливо поморщилась, но потом решила открыть секрет.

— Я ему жилу на шее передавила и царапнула. Видимо, перестаралась, — пояснила Яна.

— Эээээ... — не сообразил начальник охраны. — Когтями?

Яна едва глаза не закатила.

— Не бойся ножа, бойся вилки. Один удар — четыре дырки!

Вилка у нее в руке была, она ее просто зажала поудобнее. А потом царапнула парню шею на месте артерии. Ей и надо-то было крови самую малость.

Мужчина посмотрел на вилку.

На Яну.

Опять на вилку.

И они с купцом грохнули диким хохотом избавленных от смерти людей.

Вилка! Четыре дырки! Очень кстати пришлась детская присказка!

* * *

— Яночка! Родненькая! Я ж вам по гроб жизни...

Куда и 'тора' делась?

Какие там императрицы, какие княжны, какие высокородные? Доченька и родная...

Федор Михайлович и так ей был благодарен по гроб жизни за спасение внуков. Но когда оно вот там, где-то, а здесь только результат... не так оно воспринимается! Совсем не так!

Может, и было-то по-другому, кто ж его знает?

А вот здесь, на глазах, когда он сам увидел...

Когда облитая светом костра девушка шагнула навстречу подонку, уводя его от детей, словно птица — от гнезда, потянула за собой, и тот послушно пошел... Федор Михайлович и сам не знал, что бы он сделал. Но схватил за руку Потап.

— Яна сказала детей прикрыть.

— Э...

А больше купец и сказать-то ничего не успел. Потому как Яна что-то замурлыкала, а потом такой вопль ужаса раздался...

И было отчего.

Когда в тех же отблесках костра, и девушка отрывается от горла мужчины, и губы у нее в крови, и горло у него в крови, и он даже не сопротивляется, а так и оседает навзничь...

Вопль 'УПЫРИЦА!!!' поди, в Звенигороде услышали.

Кто-то и стрелять начал, но Яна вовремя упала на землю, прикрылась телом мужчины, да так ловко, что ее не задели. А потом из-под него высунулась рука с пистолетом, и пошло веселье. Охрана, чай, тоже не зевала.

Это уж когда 'счастливчики', так их по имени атамана называли, на поляну выехали, они побаивались. Так вот, кого из своих заденешь...

А когда они в растерянности, когда мечутся...

Тут и попасть несложно, и приятно даже как-то...

— Вы, тора, рисковали, — начальник охраны смотрел уважительно.

— Нет. Я его просто увела от детей... они ж ожидали, что он меня тут и разложит, — спокойно объяснила Яна. — Такое бывает. Вот, мы отошли, все смотрят на нас, все стволы направлены на нас, детей Топыч положил и прикрыл, Федор Михайлович помог, вот все и сложилось. Они по мне стреляли, вы по ним.

— Вы так надеялись, что я их...

Яна кивнула.

Надеялась?

Только на себя. Федор Михайлович знал, куда доставить детей, случись что. И Топыча, и Гошку. В Герцогства. А она...

Хелла говорила, что она за один раз может убить одного человека. Приказать умереть одному. Не нескольким.

Вот убила она этого сопляка, повернулась ко второму. Приказала второму, потом повернулась к третьему, приказала третьему.

Так — можно.

А если бы она приказала умереть всем и сразу, сама бы рядом с ними легла.

Яна готова была пойти на это. Но не говорить же о таком вслух? Поэтому...

— Сидор Сидорович, я вас знаю. И работу вашу вижу. Федьку вы ведь почему терпели? Потому как он Акимкин родственник, а Акима Федор Михайлович с собой взял, ну и...

Мужчина кивнул.

— Ну да.

— А так-то у вас дураков нет. Все свое дело знают. И счастливчиков этих вы бы положили еще на дальних подступах... вот и положили. На вашем-то счету сколько?