Весна веры

Потом она открутит балбеске уши! Но сначала ее надо вытащить целой и невредимой.

А вот что она открутит Витюше...

Кажется, в доме есть пассатижи? Для зажимания и кручения?

* * *

Вот и общежитие.

Хорошо хоть добираться недалеко пришлось. Длиннющая пятиэтажка с рядом одинаковых окон, третий этаж ярко освещен, первый и второй тоже, на остальных все окна темные.

Анна не знала, но недавно руководство института решило наплевать на всю толерантность и сделать из этого общежития 'отстойник'. Некрасиво звучит?

А то ж!*

*— лично наблюдала подобные 'отстойники' в детских садиках, школах и институтах, прим. авт. Организовано по-разному, но смысл один и тот же. Все проблемные элементы собираются в одну группу или кучку, или класс — и там их становится проще отслеживать, прим. авт.

Но студенты тоже бывают разные. Бывают нормальные, а бывают и чупакабры, которым лишь бы погулять. А в сессию они активизируются, точнее, активизируются кошельки их родителей...

Вот, для таких эта общага и была устроена.

Ректор решил отремонтировать комнаты и драть за них ломовые цены. А еще поселить сюда иностранцев, все равно половина приезжает не учиться, а диплом получать. *

*— увы. Лично наблюдала. Прим. авт.

Поэтому пока четвертый и пятый этажи были закрыты. Там шел ремонт. А вот три первых этажа уже были заполнены 'переселенцами'. Всего у института было пять корпусов общежитий, так что ректор счел это наименьшим злом. Человеком он был старой закалки, сам приехал из деревни, жил в общаге, и помнил, как бесил, даже БЕСИЛ сосед, который постоянно устраивал гулянки и пьянки. Для деревенского мальчишки учеба была единственным шансом выбраться наверх, а для соседа...

Учиться надо весело, — говорил он, и притаскивал с вечера водки, а с утра — пива.

Так что ректор махнул рукой, потребовал с комендантов списки тех, от кого они мечтали избавиться, и принялся компоновать. Лучше уж помучиться недельку, чем пять лет жалобы слушать. И потом туда таких же скидывать.

Вот общага и гуляла.

Коменданта ректор тоже подобрал подходящего, из любителей выпить, и вахтеров таких же...

Анна этого не знала. Но в общагу вошла смело.

Триста шестнадцать?

Вот 'вертушка', вот 'рамка', вот пьяный вахтер, вот длиннющий коридор... где тут лестница на третий этаж? Ага, вот!

Анне повезло. Основная гулянка была на третьем как раз этаже. На кухне третьего этажа. И в общежитии были две лестницы. Одна ближе к выходу, вторая, на которой сейчас и было оживленное движение, ближе к кухне. Поэтому по лестнице она поднялась беспрепятственно. А вот потом...

Сразу на этаж она выходить не стала.

Пропустила одну веселую компанию, вторую... дождалась затишья, когда кто-то заорал с кухни, приглашая всех выпить — и вышла с площадки.

Ага, очень удачно.

Триста шестнадцатая комната как раз через две двери. Анна метнулась к ней рысью.

— Кира!!! Это я, Анна!

Замок мгновенно скрежетнул, и у Анны сердце сжалось. Бедная девочка. Сидела за дверью, прислушивалась к каждому шороху... авось впредь умнее будет! Если сразу не дошло, так сейчас страхом хорошо добьется!

— Анечка!

Анна втолкнула девочку в комнату и подождала, пока пройдет еще одна компания. Поднесла палец к губам, молчи! Протянула руку — возьмись и идем.

Кира слушалась.

Опасность они оценивали достаточно здраво. У нас, конечно, не Европа с их паршивой толерастией, по которой ты даже защищаться не можешь, если напавший принадлежит к какому-то меньшинству. Не то, чтоб его в ответ отходить поленом, а даже себя защитить нельзя! И полиция не поможет, чтобы 'не разжигать национальную рознь'. У нас пока понимают, что подонок национальности не имеет, равно, как и сексуальной ориентации. Но...

Скопище пьяных мужиков и баб? Да еще половина иностранцы?

Понятно, потом пожалеют и покаются. Наверное. Но что с тобой-то сделают в пьяном угаре? Хорошо хоть у Киры хватило ума это понять и не геройствовать.

Рывок на лестницу получился очень удачным. А вот потом...

Кой черт занес их именно сюда и сейчас? Видимо, поднимались за Анной? Или прошли мимо и решили выкурить косяк?

Двое здоровущих парней явно восточной национальности, не кавказцы, а что-то другое... Сирия? Иран? Оба пьяные (после заката Аллах не видит, значит, можно), воняющие марихуаной (про нее в Коране вообще ничего нет) и весьма возбужденные.*

*— в Коране сказано сторониться одурманивающего. Но прямого запрета нет. Про спиртное четко (и то, оправдание про закат слышала от знакомого мусульманина), а вот про одурманивающее слегка размыто, и допускает... вольное толкование, увы. Прим. авт.

И оба весьма обрадовались девушкам.

Один встал и прямиком направился к Анне.

Второй просто широко развел руки и развалился, перекрывая проход.

Анна скрипнула зубами. Разум ее работал четко. Если она сейчас начнет драться... она — не Яна. Она не сможет быстро и качественно вырубить человека. И этих двоих тоже.

Поднимется шум, прибегут другие... и какие именно?

Может ли она так рисковать Кирой?

Нет.

Поэтому она сильно, до синяков сжала руку девочки.

— Стой и молчи!

— Аня...

Поздно. Анна уже шагнула вперед, в гостеприимно распахнутые объятия. Но порадоваться парень не успел.

— Умри, во имя Хеллы.

Тихо-тихо. Но ведь сработало же!

Тело осело на ступеньки, а Анна уже сделала второй шаг и наклонилась ко второму наркоману. Он даже пока еще осознать ничего не успел, не понял, почему оседает на пол друг, так и сидел с глумливо-похотливой улыбочкой на толстых, словно замасленных губах...

— Умри, во имя Хеллы.

И на ступеньки мягко ложится второе тело.

Анна схватила ошеломленную Киру за руку, и потащила за собой. По счастью, больше им никто не встретился.

На улице девушка взглянула на маленькие часики.

Ага, до приезда Романа у них еще есть полчасика. Даже чуть больше. Занятие в спортклубе занимает три часа, это пока скалодром, пока бассейн, пока одеться-раздеться, посидеть в кафешке...

Время есть.

И Анна затащила Киру в первый попавшийся закоулок.

— Кирюша, соберись! Как ты себя чувствуешь?

— П-плохо. Ань, а эт-ти...

— А что — эти? Лежат себе. Тихо.

— Т-ты их уб-била?

От шока Кира заикалась. Анна покрутила рукой у виска.

— С ума сошла?

— А к-как?

Девочка явно приходила в себя. Анна только вздохнула, и воспользовалась знаниями Яны.

— Если сильно надавить человеку на сонную артерию, можно лишить его сознания. Но так и убить можно, учти. Не умеешь — лучше не делать.

— А ты их... убила?

— Кира, у меня бы на это времени не хватило, — покривила душой Анна. — Оглушила, да. Хотя кто его знает, что дальше будет? Если с лестницы не рухнут, шеи себе не поломают... после такого может быть потеря ориентации в пространстве. Но если что — говорим, что они просто под наркотой, поняла?

— Да...

— Что они нас не схватили, хотя и пытались. Координация движений у них уже была никакая, мы увернулись и удрали. Поняла?

— Поняла.

— Нам лишние вопросы не нужны.

Говорить девочке правду Анна не собиралась! Это уж явный перебор! Нельзя такое на малышку взваливать, тут и взрослый сломаться может. А уж девочка...

Кира ткнулась ей в плечо и разревелась.

— Аня, я так испугалась! Витя...

— Козел! — рыкнула Анна, мысленно извиняясь перед милейшими животными.

— Д-да.

— И чтоб я больше про него не слышала. Не то пришибу!

— Да я его сама пришибу!

— Нет уж! Я старше!

— А я... он меня подставил!

— Зато у меня шансов больше!

Кира постепенно оттаяла, заулыбалась, и Романа они ждали уже у клуба, перешучиваясь и пересмеиваясь. Ничего. Такое не забудется. А Витю Анна еще разъяснит! Кажется, в кладовке была швабра? Такая старая, крепкая, с ручкой из натуральной древесины?

* * *

— Аня!

Когда на тебя шлепается пятьдесят килограмм одной тушкой, становится не до сна. А если эти килограммы еще и верещат... Аня только порадовалась, что сегодня Гошка не с ней спал. Кира бы его точно разбудила.

— Что случилось?

— Аня... они мертвые!

— Кто? Где?

Прозвучало это настолько изумленно, что Кира даже встряхнулась.

— Ты бы еще — когда, спросила!

— И? Когда? Кира, что такого случилось, что ты ко мне в пять утра ворвалась?!

Киру аж трясло.

— Мне сейчас Витин отец позвонил. Он сюда едет...

— В пять утра?

— Витя в полиции! Все в полиции! В общаге два трупа! А Витя ему сказал...

Аня скрипнула зубами.

— Ах ты ж... тварь! Кира, немедленно одеваться, платье типа моего, и волосы в косу заплести, поняла? Никаких стразов, никакой бижутерии, никакой косметики! Встречают по одежке! Я к Бор... ису Вкторовичу!

Заминку Кира и не заметила. Девочку словно вихрем с кровати снесло.

— Лечу!

Здесь и сейчас не время для споров. Выберутся — разберутся.

Анна вылетела из кровати и принялась одеваться. Простое коричневое платье, воротник под горло, длинные рукава, юбка-клеш ниже колена. Единственное украшение — вышивка на лифе. Сама расшивала, белые ромашки красиво получились.

Провести по волосам пару раз щеткой и уложить так, чтобы ни прядки не выбивалось.

Скромно, просто, очень достойно. И — вперед. Из комнаты.

* * *

Боря спал, когда Анна поскреблась в его дверь.

— Борис Викторович! И серьезнее уже постучала. — Борис Викторович!

Минуты три прошло, прежде, чем мужчина проснулся.

— Анна? — дверь приоткрылась. — Аня, что случилось?

Анна быстро шагнула вперед, оттесняя мужчину в его комнаты, и прикрыла за собой дверь.

— Есть разговор.

— Слушаю? — Боря не удержался и притянул Анну к себе, но та неожиданно отстранилась.

— Боря, все очень серьезно. Очень!

— Слушаю? — посерьезнел мужчина.

— Я надеялась, что все обойдется. Так получилось, что Кира вчера поддалась на Витюшины уговоры. У меня была встреча с юристом, и она сбежала из спортзала, оставшись без присмотра. Этот подонок пригласил ее на вечеринку в общежитии.

То, что высказал Боря, напечатать возможным не представлялось. Все одно цензура вычеркнет.

— ...! ...! .......!!! И?

— Поняв, куда попала, Кира позвонила мне. Я приехала за ней и забрала девочку.

— Это все?

— По дороге мы встретили двух обдолбанных... я не знаю, какой они национальности. Арабы, может быть? Они попробовали к нам пристать, но мы удрали, — просто объяснила Анна.

— Хм?

— Они уже были в том состоянии, когда неясно, кого из шестерых девушек ловить. Но хотелось всех, — пояснила Анна. — Увернуться было несложно.

— Вот как. И мне об этом никто не сказал?

В голосе бори звенели первые грозовые раскаты. Да, достанется девчонкам потом... но это — потом!

Анна развела руками.

— Кира все поняла, больше она так делать не будет. Все обошлось, но в общежитии каким-то образом оказалось два трупа.

— ЧТО!?

— Витя, я так поняла, оказавшись в полиции, стал звонить отцу. И тот сейчас едет сюда, разбираться.

— Я его самого на части разберу, — пообещал Савойский. И отправился умываться.

* * *

Станислав Семенович, отец Витюши, прибыл ровно через пятнадцать минут. Наверное, гнал всю дорогу, как сумасшедший. Но Анна была уже готова. И Борис Викторович тоже.

— Ну, здравствуй, Стас. Проходи.

Мужчина лет сорока на вид, почти промаршировал в гостиную. Прищурился на Киру. Потом перестал щуриться и вздохнул. Анна не просто так отдала ей приказ одеваться правильно. Сейчас Кире и пятнадцати бы никто не дал. Верхние округлости у нее еще не выросли, а в голубеньком платье в цветочек ей и тринадцать-то сложно было дать. Темные волосы заплетены в косу, свежее личико не накрашено, сплошная невинность.

Станислав мчался ругаться с опытной шалавой, которая затащила невинного мальчика на вечеринку и слиняла с мужиком, как ему сказал Витя. А оказалось...

— Здравствуй, Боря. Ты уже в курсе?

— Что ты позвонил моей дочери с утра пораньше, изрядно ее напугал, орал в трубку... да, я в курсе, — без удовольствия ответил мужчина. — Ладно, что поделать. Проходи, раз приглашаю, садись. Кофе налить?

— Не хочу, спасибо. Скоро кофеин из ушей пойдет.

— Аннушка, что у нас там есть из напитков?

— Есть квас из молочной сыворотки. Есть компот из брусники и бруснично-свекольный напиток. Сейчас подам, — спокойно восприняла вопрос Анна. Не до фанаберий.

Пара минут ей потребовалась, чтобы дойти до кухни, поставить на поднос кувшины, стаканы, подумала, достала из холодильника блюдо с маленькими пирожками и сунула в микроволновку. Как раз согреются, а она за ними второй раз вернется.

Кира предпочла компот из брусники, Борис Викторович оценил напиток, а гость решился попробовать квас. Под пирожки с разными начинками, маленькие, на один укус, хорошо пошло.

А там и разговор пошел.

— Мне Витя позвонил. Из полиции. Сейчас там мой юрист, а я приехал к вам. К Кире Борисовне.

Ссориться мужчине явно не хотелось. Может, увидь он прожженную девицу, вроде той, телы из кинотеатра, он бы не выдержал, но Кира в этот образ никак не вписывалась. И ссориться с Савойским не хотелось. Тоже, не ложка меда.

— Станислав Семенович, если позволите, — взяла слово Анна. — Кира сейчас перескажет события прошлого вечера. А вы их сравните с рассказом сына, хорошо?

— Хорошо, — согласился поостывший мужчина и сделал еще глоток кваса. — Чудо какое! Прямо хоть рецепт записывай!

Анна пожала плечами.

— Я вам запишу.

Там и рецепт-то... она творог для вареников делала, сыворотка осталась. На литр сыворотки пятьдесят грамм сахара, десять грамм дрожжей, мед по вкусу. В теплой сыворотке сахар и дрожжи развести и поставить на шесть часов для брожения. А потом охлаждать.

И квас готов. *

*— Я делала, когда готовить училась. Вкусно, но на любителя, или на окрошку, долго возиться не надо, прим. авт.

— Это вы делали?

Анна молча кивнула.

— Простите, что перебила. Кира, пожалуйста, расскажи все, как было, и ничего не скрывай.

Кира кивнула.

— Я... Витя классный, вы знаете. И мне он очень нравился. Он предложил удрать на вечеринку.

— Вот как...

— Сказал, что в общаге, что круто, что у него там друг есть... вроде как Миша...

— Есть такой. Колония по нему плачет.

Кира пожала плечами. Мол, не знаю.

— А когда мы пришли, этот Миша мне сразу не понравился. Он Витю напоил так, что тот почти сразу отключился. Ну и меня пытался, но я пить не могу. Меня тошнит сразу... я испугалась. Он смотрел... нехорошо.

Борис Викторович скрипнул зубами. Кажется, Миша таки доедет до колонии.

Станислав Семенович опустил глаза. Явно что-то знал, — отметила Анна.

— Вот... я заперлась в свободной комнате, триста шестнадцатой, и позвонила Ане. Она за мной приехала, и мы ушли.

— Просто ушли?

Кира качнула головой.

— Нет. Там, на лестнице, по которой мы уходили, двое парней... такие... страшные. Аня меня защищать хотела, а они уже никакие были, только руки тянули и глаза таращили. Мы и ушли. А что случилось? Вроде, говорят, два трупа?