Бог Ульве сегодня мог быть доволен: так горячо и целенаправленно ему давно не молились. По крайней мере, сторожа. Хранителям спокойствия и защитникам закона полагалось молиться Миро, покровителю порядка и равновесия. Не то чтобы их кто-то ограничивал — вера личное дело каждого, просто традиция такая. Ульве молятся торговцы, воры, путешественники и прочие взывающие об удаче. Живе — жаждущие здоровья... И так далее. Дети и не слишком молодые люди старались вешать на шею все пять ленточек — им ничья милость не лишняя, первые еще не определились с путем, вторым хочется знать, что за обрывом нити их ждет покровительство не одного бога. Словом, недаром торговля молитвенными ленточками не зря считалась делом прибыльным.
Но видеть, как отряд сторожи в полном составе топает по зимней дороге с желтыми ленточками на шеях... прохожие даже о подарочном настроении забывали, наткнувшись на эту интересную картину.
— А кккуда это они все?
— В дорогу, вишь ты, отправляются... вот и молятся.
— Это что ж за дорога такая, что сторожа вся в молитвах?!
— Преступивших ловить идут!
— Армию, што ль? Куды столько-то?
— Молиться, верно. В честь праздника.
— Ага, с всем оборужением...
— Жениться, может?
— Все? Разом? С оружием?
— Да к вам, бабам, порой только с оружием и подступишься. Уы, больно же! Все, понял, понял, отпусти, извиняюсь же!
— Та не, через три улицы дом купца Тиррка Сиолы и его дочки. Она себе, вишь, мужа захотела, вот отец и присматривает жениха. Начали со сторожи... а там, ежели не приглянется, кого другого потянут...
— Да нет, не знаете вы ниче. Я вот вчера слышал, что у дочки нашего Поднятого дите намечается, а от кого, неясно. Сторожник, вишь ты... а имени она не знает. Вот их на выяснение и потянули.
— Дурь не неси. Сын у него, а не дочка.
— Да?
— А то!
— Стойте! Это Маре Сиола взамуж хочет?! Та тощая жердина с голосом пилы?
— Она самая. Характер у ней тоже как у пилы...
— Так, мне тоже срочно ленточку. Не дай Ульве, ей в мужья кузнеца захочется. А я-то холостой...
Сторожа мрачнела на глазах. Отвечать из строя было запрещено, говорить про драконов запрещено тем более, топать молча и слушать знатоков невыносимо в принципе. Кое-кому из сторожи после таких комментариев казалось, что встреча с драконом — не такой уж плохой вариант...
Особенно если его там нет.
Последняя снежная баба — жуткая рожа! — промелькнула и растаяла вместе с дорогой, последнее прикосновение на удачу, последний совет второпях нанятого драконолова (всю дорогу достававшего отряд баснями про свои доблестные подвиги на ниве охоты), последний пригорок...
Пригорок, за которым скрылась разведка... пригорок, за которым они. Редкие голоса, которые смели переговариваться в преддверии первой охоты на драконов как ножом срезало.
— Разведка не вернулась?
— Нет.
— А я его в хватухе и рраз... — продолжал заливаться в настороженной тишине голос драконолова, дирижирующего тыквой. В тыкве, по его уверениям, был целебный отвар, но уверениям его с каждым глотком верилось как-то все меньше и меньше. Как и историям о подвигах.
— И он сррразу!
— Тихо! — прошипел ручник. — Уймитесь, остай, последний раз говорю.
— А сссу... совет?
Старший только скривился.
— Какие там советы, почтенный? Если мне вдруг потребуется совет относительно выпивки, я обязательно вас спрошу. Всем тишина. Разведка?
— Не вернулась.
— Слушьте... сссавет — вперед и ик...
— Заткните его кто-нибудь.
— Ик!
— Вот так. Вернемся — поговорим с теми, кто этого придурка нанял. Повторяю: всем тишина. Ждем знака от второй и третьей руки — они просигналят, когда завершат окружение дракона. Кто-нибудь видит признаки их присутствия? Драконов, я имею в виду.
Некоторое время затаившаяся рука до рези в глазах всматривалась в путаницу заиндевевших ветвей на невысоком холме с ровной, будто срезанной верхушкой. Ни дыма, ни огня, ни даже треска веток. Может, милостью Ульве, драконы снова полегли спать? Или вовсе улетели?
— Никак нет, господин ручник. Только вон там, за тремя деревьями будто пар белеется. Видите? Слева? Для человечьего дыхания его чересчур много.
— Подождем. А где этот... советчик?
А и правда, где? Куст, куда советчика отправили на предмет полежать-отдохнуть (и протрезветь), неторопливо и как-то очень независимо расправлял ветви, а несостоявшегося драконолова не было ни видно, ни слышно. Только пустая тыква валялась.
— Куда он делся...
— Господин ручник! Смотрите, сигнал второй руки — с той стороны! Передают: "Вижу цель"...
— Вижу. Расстояниие... двести шагов... Сетеметы, товсь.
Снять рукавицы, торопливо размять пальцы, подтянуть решетчатую трубу с чарованной сетью, нащупать печать, предохраняющую спуск. Если дадут команду, все, что останется — нацелиться на дракона и сорвать печать. Спуск произойдет сам. Даже если драконье пламя зажарит заживо, сеть долетит.
А семье выплатят "смертные".
Сильно это их утешит.
Помоги, Ульве...
— Печаааать... — сдавленно процедил ручный.
— Не спешите. Только не спешите.
Пальцы трясутся...
— Господин ручный! — разведка вылетела из-за пригорка так, будто за ними по пятам гналась толпа разъяренных заимодавцев. — Драконов за пригорком...
— Бей! — рявкнул ручный.
Вразнобой стукнули спусковые пружины, зажужжали, взвиваясь в небо, серые сети, разворачиваясь в полете, потрескивая, наливаясь сполохами антимагической защиты.
— ...не обнаружено... — по инерции договорили разведчики.
Сссссвип!
Долетевшие сети увесисто хлестанули по деревьям и снегу. Синеватые разряды полыхнули и потухли, ненадолго подвесив перед глазами тающие тени. Незадачливые драконоловы замерли, ожидая неизвестно чего. Но дождались лишь доклада разведчиков о том, что на поляне обнаружены только снежные бабы в количестве трех и драные мужские штаны.
— А драконы?
— Кусты заметенные, сыздаля и правда за драконов принять можно.
Облегченный выдох стряхнул снег с ближайшей сосны. Не подвел Ульве, слава ему!
— А пар? — не торопился верить хорошей вести старший.
— Родник незамерзающий...
И тут же за пригорком взвился нечеловеческий крик.
— Дракон? — выдохнул молоденький стражник.
— Сеть! — спохватился кто-то из разведчиков. — Никак схватило кого?
— Придурок, — лаконично высказался старший. — Пошли, глянем.
Поляна представляла собой живописное зрелище. Сети, все еще просверкивающие синими сполохами, устлали подножие пригорка, незамерзающий родник — тот активно сопротивлялся и парил почем зря — и особо неудачливые кустики. В воздухе висела снежная пыль, сети потрескивали, плотно сжимая в своих объятиях подвернувшиеся жертвы...
А прямо у родника, судорожно цепляясь за нее обеими руками, болтался на ветке "советчик" и раскачивался, в последний момент выдергивая ноги из пелен еще одной сети. Чуя живое, сеть хищно сверкала и тянулась краями к добыче, не торопясь, однако, выпускать из объятий толстый пень. Добыча прилежно верещала.
— Что тут происходит? — поинтересовался старший, не особо, впрочем, торопясь на помощь.
— Поймал! — гордо доложил советчик. — Я йго... пымал. Видели?
— Кого?
— Во! — кое-как извернувшись, доблестный драконолов пнул дерево, на котором висел, — Его! Улететь пытался, гад.
И бухнулся вниз.
Макс.
Почему мне было не по себе, не знаю. Все так удачно складывалось. И с грабежом этим, и следы на снегу, там, на поляне так хорошо замаскировали. И Штуша у нас есть теперь, и вообще.
Но ощущение "гроза будет" осталось.
...нервную компанию я завидел издалека — дети с жаром что-то обсуждали, а три-четыре утешали рыдающую девчонку лет десяти.
— Бросила-а... пропадеееет... Дура я... — ревела девчонка.
— Эй, парни, не поможете?
— А чего надо?
Объяснять не пришлось. Штуша тихонько свистнул, садясь девчонке на плечо, и в тот же миг на меня посмотрели глаза. Самые светлые и чистые на свете глаза.
— Максик!!!
Янка!
Янка, наша малявка!
— Слав, за магом следи, — только и успел попросить я... а через секунду на меня уже обрушился тайфун под названием Янка. Тайфунчик с размаху боднул меня головой в живот и обнял так, что даже через тулуп почувствовалось.
А я... я застыл. Янка всхлипывала, вжималась лицо куда-то мне под ребра, стискивала руки,— мелкий котенок, потерявший своих. Она мочила слезами мой тулуп, а я стоял, как пень, как манекен в бутике и почему-то даже слова не мог сказать. Совсем. И руками пошевелить не мог. Они так и замерли — на ее плечах...
И я не мог вспомнить, как я их туда положил.
Надо было обнять ее. Или по голове погладить. Но ладони как прикипели. Не двинешь и не оторвешь. Дрожат...
— Живой... — бормотала она. — Живые, вернулись, нашлись...
...Она была в другой шубке, не той, что я покупал, а покороче и более темной, и мехового мешочка на руках не было. Но заплаканные глаза счастливо блестели.
— Максик... ой, мы тут так переживали... Где вы были? Мы думали, вас убили!
Нас?
— Ну что ты молчишь? — маленькие ручки вцепились мне в пояс и тряхнули. — Ты больной? Тебе плохо? А Слава? Он с тобой? Не молчи!
Я смотрел на наше сердитое чудо и думаю, улыбка у меня была в этот момент самая дурацкая. Яна, мелочь ты моя говорливая, как же хорошо, что ты осталась абсолютно прежней. Значит, все нормально... и у тебя, и у нашей непотопляемой бабушки, могу спорить. Иначе ты бы изменилась. Все в порядке... и я обязательно тебе отвечу, обязательно... как только смогу хоть слово вставить. Идет?
— Макс!
— Яна? — прозвучало рядом. Светловолосый паренек с цепким взглядом отделился от ребячьей стайки и встал рядом. — Что-то неправильно?
И я почувствовал, как замерзает моя улыбка. Это "правильно-неправильно" встряхнуло не хуже удара тока от мокрого чайника. Очень неприятные воспоминания были связаны с этим словом. Правильно, значит...
К счастью, на одну вещь в мире (а именно на Янкин язык) я положиться мог всегда.
— Все правильно, Ари! — девчонка сияла солнышком. — Все очень-очень правильно! Это наш друг, очень хороший. Просто замечательный. Мы его так ждали, так ждали! Правда, Штушик?
— Чиррр! — подтвердило крылатое недоразумение.
— Он долго пропадал, а теперь нашелся! Макс, идем, ты нам сейчас все-все расскажешь! Правда?
Последнее слово прозвучало почти с угрозой. А быстро все входит в свои берега.
— Мелкая... — я кое-как заставил шевелиться непослушные губы. — А я тебе подарок принес...
Кукла застряла в кармане — руки все-таки двигались через силу — и вылезла на белый свет только со второй попытки. Шапочка с нее тут же свалилась, но до снега не долетела — симпатичную синюю штучку в белый кружавчик тут же приватизировал Штуша. Отдавать не стал, завертел в крохотных лапках.
— Вот. Назовешь как хочешь.
— Это... мне? — тихонько спросила девчонка.
— Ну... понимаю, что ты уже большая, но...
— Спасибо! — малявка снова влипла мордочкой мне в шубу. — Максик, вернулся, вернулся... А Слава? Слава... живой?
— С ним все хорошо.
— Он ходит? Где он?
Краем глаза я выцепил Славку — он уже успел отойти к краю площади и сейчас напряженно смотрел на нас, придерживая мага за руку. Не подходит. Что-то встревожило?
— С ним все нормально. Как вы? Как... бабушка?
— Хорошо, у нас все хорошо! Нам дали квартиру, как "пострадавшим от драконьего налета". И деньги дали. Но бабушка Ира вяжет, зарабатывает. Ой, как она обрадуется! Пошли скорее!
Драконьего налета, значит? Интересно.
— Ян, ты далеко? — светловолосый прищурился.
— Домой!
— Нас же просили не уходить...
Янка виновато затопталась.
— Ну Ари... Я только покажу Максу, где мы живем! Немножко ведь драконы подождут?
Мы? В смысле драконы? А чего мы должны ждать?! И при чем тут мелкая? Не понял.
Отодвинутое было ощущение "гроза близко" снова дохнуло в затылок холодом.
Нас все-таки засекли? Да еще как бы не эта самая компания. Мы же тогда со сна и не разглядели ничего...
А они, кажись, разглядели. И нашли, кому рассказать. И что интересно, им, похоже, поверили.
Ладно, подумаем, что с этим делать. Главное, мы не там, а здесь, и вид у нас самый что ни на есть человечий. Пусть попробуют найти. Москва-Воронеж и этот самый, недогонятельный... ну вы поняли.
Янка тем временем сражалась со своим Ари. Правда, сражения как такового не было: паренек попробовал было сказать что-то про какие-то обещания, но малявка включила свой фирменный взгляд "я-нищасный-лемурчик", и шансы Ари устоять увяли на корню. Вот честное слово, если бы не шум на площади, мы бы, наверное, услышали, как его твердость трещит и осыпается кусочками.
— Ладно, иди, — сдался он. — Я скажу, если что. Верно, парни?
Мальчишки отозвались вразнобой, но в целом одобрительно:
— А то!
— Знамо дело.
— Родичи же. Святое дело.
— Иди, Яна.
А у Янки тут неплохая компания...
— Спасибо, Ари, ты замечательный!
— Да ладно... — вздохнул "замечательный". — Иди уже. А то вон твой Штуша уже извелся от нетерпения.
— Что? Ой, Штуша! Нельзя!
Зверек обиженно выплюнул из пасти что-то синее — как оказалось, верхушку прогрызенной кукольной шапочки.
— Это нельзя есть! Тебе же плохо будет.
Пушистик фыркнул.
— Чиррр-чи, — с отчетливо снисходительной интонацией чирикнул он. И показывая, что есть это никто и не собирается, растянул бывшую шапочку в ручках, подлетел в воздух и просунул туда лапки. Нижние. Подтянув новоявленную юбочку, утеплившийся Штуша взлетел на плечо хозяйки и с интересом присмотрелся к остальной кукольной одежке...
Разобравшись с пушистым модником (то есть наскоро купив ему шарф для дальнейшего утепления), мы заторопились с площади.
— Пошли, пошли скорее...
— Пошли. Только не туда, а вон видишь лавочка с лентами?
— Да. Макс, мне не нужны ленточки! Бабушка...
— Мне тоже, — улыбнулся я. — Но там... там тебя кое-кто ждет. Видишь? Только тихо...
— Славка!!!
Вихрь в темной шубке метнулся вперед, и я рассмеялся, несмотря на давящую тревогу: Славка у нас недаром был умником. Он успел присесть, но его это не спасло — разве что удар пришелся не по ребрам, а по груди...
А одежда, готов спорить, промокла точно так же.
— Вельхо, тревога! Драконы в городе.
"Рука Нойта-вельхо" была, что называется, "сработанная". Лишних слов они тратить не стали — только подобрались и молча уставились на недоброго вестника. Взъерошенный Гэрвин поспешно положил на стол янтарную пластинку толщиной примерно в палец. Янтарь был явно старый, с неровными, будто выкрошенными краями и занятно (если бы дело происходило при других обстоятельствах) перемигивался красноватыми огоньками.
— Гэрвин...
— Сейчас! — торопливо перебил молодой вельхо. — Вот, посмотрите. Я не стал собирать мерители после окончания срока — хотел скопить как можно больше энергии. Законом допускается...
