— А ну стой! — окрик ударил в спину не хуже полицейской дубинки. Прямо на выходе из дома. Неужели опоздал?! Не надо было шмотки сгребать, перебился бы как-ни... ффффууууу...
Напугал, зараза!
Окликнул меня сосед по дому, из-за которого у нас подъезд неделю перекраивали — ну, чтобы инвалидное кресло проходило. Человек с ограниченными возможностями, блин! Ограниченный — так сиди дома, не отсвечивай и нормальным людям настроение не порть.
Нет, катит, руками перебирает, глазами зыркает...
Чего этому-то от меня надо?
... он в доме появился с полгода назад. Прикатил в фургоне, выгрузился под взглядами местной информсети вида 'бабки околоподъездные', поздоровался и тут же скрылся в квартире. Точней, грузчики его туда внесли. Я в тот момент как раз во дворе был, ждал парней, мы в клуб собирались — помню, даже передернуло. Тощий, бледный, руки тонкие... голос тусклый... кресло это инвалидное скрипит...
Информсеть на пять старушечьих голосов тут же выдала инфу, что нового жильца зовут Славкой, что они с матерью откупили квартиру у Стрижовых с первого этажа, а переехали сюда не иначе потому, что тут близко до клиники, где таких лечат. И тут же принялись обсуждать версии, от рождения 'парнишка' такой или покалечился где-то в одной из теперешних бесконечных аварий. От версий по прошлому новичка бабули живо перешли на ругань в адрес пьяных водителей и властей, которые 'энто допускают', так что слушать я перестал. И про жильца вспоминал только тогда, когда он мне попадался на глаза — нечасто, слава богу.
До сегодняшнего дня. Чего надо, спрашивается? Нашел время общаться...
— Извини, друг, — я постарался не обострять и кое-как улыбнулся, — времени сейчас нет. Попозже пообщаемся, идет?
Жди меня, и я вернусь, ага...
— Стой, сказал! — черные глазищи неожиданно сверкнули, и тощая лапка 'ограниченного' вцепилась мне в куртку.
Да что за день такой?! Все мое вымученное дружелюбие с треском лопнуло. Я наклонился, резко, агрессивно — чтобы сразу напугать:
— А ну лапы убрал! Пока целы!
Как не услышал. Вцепился не хуже ископаемых и шипит:
— Где Ирина Архиповна?!
— Кто? — я даже не сразу понял.
— Ирина Архиповна! Которой ты позавчера свой регулятор давления продал, вот этот!
Когда в пальцах пацана сверкнула знакомая толянова хрень, я даже не удивился. Видно, ее специально придумали — мне жизнь испортить...
— Первый раз вижу! — на автомате отмазался я. Какая еще Архиповна? Я в своем доме это никому не...
— А ты присмотрись!
К нам стали оборачиваться лица... 'Информсеть' прервала обсуждение сериала уставилась в четыре пары глаз, две молодые мамаши на детской площадке на полуслове перестали чирикать и повернули головки. И самое главное — прислушалась тройка крепких парней, выгружавших у подъезда огромную картонную коробку с буквами LG. Еще немного — и удирать будет поздно. Да откуда же ты взялся на мою голову, защитник ископаемых?!
— Куда ее из-за тебя забрали, менеджер хренов? — не отставал пацан.
— Да отвяжись ты! — я стукнул по руке и вырвался. Попытался вырваться... не повезло. Опять не повезло. Парень ухватил меня за руку...
Удар выгнул дугой. Будто током. Чем он меня... как...
Падая, я успел заметить, как ослепительно полыхнула Толянова хрень.
Показалось?
Я бежал, я рвался из цепких рук и бежал, с трудом поднимая тяжеленные ноги, бежал... а оно — то, кто было позади — все равно догоняло, обжигая спину ледяным дыханием... не отрывая черного взгляда... Я бежал, не смея повернуть голову, потому что знал: встретишь этот взгляд — и конец.
А он — он топал все ближе. Догонит... догонит! Уже догоняет!
Нестерпимо-ледяное касается лица, и я с криком рвусь прочь, безнадежно отмахиваясь руками...
— Открой глаза! Открывай! Слышишь?!
Оно разговаривает?
— Да очнись ты! Ты слышишь меня?
Ты?
— Максим? Ты меня слышишь?
Максим?
Глаза удалось приоткрыть ненадолго — по ним тут же хлестануло нестерпимо белым и холодным, и я поспешно зажмурился обратно, смаргивая проступившие слезы.
— Ну наконец-то... я думал, ты слишком сильно ударился, — выдохнул рядом полузнакомый голос. — Лицо снегом потри, полегчает...
Издевается? Сентябрь на дворе.
— Каким... снегом?
— Ну хотя бы тем, что у тебя под рукой, — после паузы предложил голос. — Глаза-то открой?
Открыл. Осторожно так.
Лучше б не открывал.
Единственным плюсом в увиденном было то, что рядом не оказалось полиции. А все остальное — сплошные минусы. Дом пропал. Двор тоже. Вместе с 'сетью', мамашами, грузчиками и вечными кошками у крыльца... пропали даже машины, правдами-неправдами 'запарковавшие' больше половины двора.
Вокруг, куда ни глянь, к небу рвались скалы и горы, мрачно покачивались под ветром незнакомые лохматые деревья. И все это под сплошной пеленой снега. Это... как это?!
— Ну, как? — поинтересовались рядом.
Все еще в шоке, я медленно повернул голову.
Кутаясь в какое-то серое одеяло, в своем инвалидном кресле сидел черноглазый 'ограниченный'.
— Ну? И куда ты нас зашвырнул?
— Я?!
— Ты, — соседа ощутимо потряхивало, и говорил он отрывисто, в промежутках между цоканьем зубов, — это же твоя аппаратура?
Аппаратура? Толянова хрень?
— Как она работает? Ты можешь ее запустить, чтобы вернуться обратно?
— Вернуться... — тупо повторил я. Не считайте меня за идиота, пожалуйста. Просто на таком холоде мозги стыли моментально. Я ничего не понимал. Только что здесь был обыкновенный московский двор возле алтуфьевского метро, и бензиновая гарь мешалась в воздухе с запахом опадающих листьев. И черно-белая кошка клянчила у подъездных бабок порцию пенсионерских котлет из несъедобного фарша... Где все это? Горы, мороз, снег, ветер, ветер — осеннюю куртку прохватывает насквозь. — Вернуться...
Мобильник ситуацию не прояснил. Сети здесь не было... или он не мог ее найти. Я почему-то даже не расстроился. Ну то есть куда уже больше-то?
Если не везет — так по полной! Услуга 'невезение', предоставляется клиенту даже без его желания. Нате, получите в полном комплекте! Горы, снег, мороз, кругом ни единого домика. Для полного счастья не хватает только медведя. Этого, как его... гризли! Об оплате не волнуйтесь, оплата спишется в любом случае...
Что же это творится, а?
Что это, блин, что?! Такая программа типа 'Розыгрыша'? Усыпили во дворе, завезли сюда и бросили? Зачем? Разыгрывают звезд, а я... кому я сдался?
Не паниковать, не паниковать. Стиснуть зубы, сжать кулаки. Выдохнуть, медленно... соседа вон послушать — говорит же что-то, мелочь в кресле...
— ...Только сначала надо найти Ирину Архиповну, — озвучил идеи сосед.
— Что? Кого?
— Ирину Архиповну. Из соседнего подъезда, помнишь? Такая невысокая, в кружевной шали ходит... Не помнишь? Она пропала еще утром — пришла ко мне, попросила посмотреть этот 'регулятор давления', стала доставать его из сумки... и исчезла. Я думаю, ее тоже сюда забросило... этим прибором. Что это вообще такое?
Недофонарик?! Замерзшие мозги медленно переварили информацию... Это все из-за него?! Это он перебросил меня на какую-то Камчатку-Чукотку?
— Дай сюда!
— Да погоди ты! — парень спрятал 'хрень' за спиной. — Сначала расскажи про женщину! Она тоже здесь?
Женщину ему!
— Отдал фонарь, быстро!
— Успокойся! — пацан не спешил слушаться, — не... черт!
— Я же сказал — отдай! Надо было отдавать, пока просят по-хорошему, — я не особо нежничая выдрал из стиснутых холодных пальцев 'недофонарик'. — Так, что у нас тут...
— А Ирина Архиповна? — парень осторожно потер руку и поморщился. А нечего было упрямиться. Нашел время норов показывать.
— Она тебе кто — сестра, невеста? Мне так никто. Искать не нанимался, — я сосредоточенно изучал кнопки. Как же это включается?.. Ничего не понять. — Слушай, ты на какую кнопку нажимал, когда нас сюда бросило? Эй? Ты... а ты чего так смотришь?
— Ну ты и сволочь... — как-то даже удивленно проговорил пацан, рассматривая меня, как... даже не подберу слова... представьте, что светской львице, у которой даже носовые платки брэндовые, вдруг принесли китайские шмотки с рынка или самопал. Вот-вот, примерно таким взглядом он и смотрел. Только у нее это было бы смешно, а у этого... Даже не по себе стало на пару секунд.
— Если помял, извини, — буркнул я, сражаясь с кнопками. — Сам виноват.
— Да пошел ты, — не поддержал мою попытку мира пацан. И после паузы добавил, — Все равно у тебя ничего не выйдет.
— Это почему?
Парень промолчал. Обиделся. Тоже мне, нашел время. Тут проклятые кнопки не отзываются, а он... Кнопки и правда не работали — ни одна. Нет, они послушно нажимались, огоньки перемигивались, но толку от этого было ноль, а от холода уже сводило губы. Да что же это такое... я снова придавил панику, уже понимая, что встрял как никогда в жизни. И что шансы выбраться, кажется, связаны с этим задохликом.
— Начал — так говори!
— Не нанимался, — передразнил задохлик.
Вот скотина! Цену набивает?
— Тебе что, домой не надо? К маме, например?
— Без Ирины Архиповны — нет.
Гадство. Он точно что-то знает... или догадывается... слишком уверенный. Наверняка тут не одна кнопка, а комбинация, и он ее запомнил. Соображай, Макс! Как его убедить-то?
— Разве тебе не нужны... ну я не знаю, какие-то лекарства?
И снова мимо. 'Ограниченный' только фыркнул:
— А что, мои лекарства — твоя забота? С чего бы такая доброта?
Вот же... Я скрипнул зубами.
— Парень, покажи кнопку по-хорошему. Я ведь могу и по-плохому спросить.
Черные глазищи нехорошо сверкнули:
— Не сомневаюсь. Можешь попробовать.
Я замер на полдвижении. Как-то он это так сказал... вроде и негромко, а только сразу понятно стало: этого бесполезно заставлять. Не получится. Никак. И пробовать не стоит.
Но делать-то что?!
Порыв ветра бросил мне в глаза целый сугроб снега — толстый намек, что решать стоит побыстрей. Парень не пошевельнулся. Каменный он, что ли?!
— Да нет тут твоей бабки! — не выдержал я. — Была бы — увидели бы, тут же спрятаться негде!
И что, вы думаете, заявил этот пацан?
— А мы все равно поищем...
Вот
* * *
!
Да сколько же здесь градусов? Глаза — и то мерзнут! Про руки и все остальное молчу... такое впечатление, что пальцы клещами сжимает. Здешний Дед Мороз подался в садисты? Что за бред мне в голову лезет?
Мозги окончательно отмерзли...
Сколько мы уже тут? Часы, в отличие от мобильника, работали и вполне исправно показывали время — шестнадцать двадцать. Странно, а по ощущениям почти полночь. Небо такое темное... как холодно... холодно... да сколько можно уже?! Километра три уже прошли!
— Эй... как тебя... Славка?
— Что? — хрипло отозвался пацан, не переставая скрипеть креслом. Упрямый. Я ждал, что попросит помочь, слабак же, как все эти 'ограниченные'. Не попросил. Сам катит. Гордый, блин. Его счастье, что снег тонкий. Посмотрел бы я, как он толкает свою коляску по сугробам. Может, скорей укатался бы, гуманист старушечий!
— Может, хватит кататься? И так понятно, что если твою бабку закатало сюда, то она, скорей всего, уже покойница. И если мы продолжим тут раскатывать, то скоро с ней встретимся!
Скрип кресла вдруг смолк. Я оглянулся. Парень растирал руки. Ну да, потолкай железки по снегу и морозу. Сто процентов, что пальчики замерзнут. Ничего, меньше выкаблучиваться будет.
— Так что? Покажешь кнопку?
Пацан молчал. Я усилил нажим.
— Слушай, если ты дальше хочешь бабку эту искать, ищи, кто против? Смотаемся домой, там погреешься, теплой одежкой запасешься, растирку какую-то прихватишь... хочешь, я тебе даже палатку дам? С подогревом, штатовскую, можно прямо на снегу ночевать! Ищи эту свою Архиповну хоть всю неделю!
Молчит, будто и не слышит. Небом, видите ли, любуется. Сволочь. Да как же тебя убедить, тварь упрямая? Если б не 'аппаратура'!
— Еды возьмешь, питья горячего... — я помолчал, пережидая дробь, которую вдруг решили выбить мои зубы. — И вообще...
— Дождевик возьмешь? — вдруг перебил парень.
— Чего?!
— Дождевик возьмешь? — тускло повторил тот. И встряхнул свою полиэтиленовую накидку — видно, это ее надо за дождевик считать.
Кажись, мозги отмерзли не только у меня. Я молча уставился на соседа, который как ни в чем не бывало продолжал любоваться звездочками.
— Дождевик... — проговорил я наконец. — В метель. А купальника у тебя нет? На веревочках? Тоже, знаешь, полезная вещь для путешествия в пургу.
— Не злись.
Куда там. Меня уже несло:
— А кто злится? Кто злится? Слушай, а крем для загара ты не прихватил? Или эти, как их... галоши?! А то на фига мне один дождевик? А?
— От ветра прикроет, — устало проговорил сосед. — Теплее будет. Нам нужно спуститься к реке. Может, там хоть какое-то жилье найдется...
Спуститься? К реке?! Жилье?!
— Ты охренел?! Нет, ты совсем охренел, да? Слушай, парень, я терпеливый, но если ты сейчас же не надавишь кнопки, то я тебя...
— Я на них уже нажимал, — снова перебил он. — Несколько раз. Можем попробовать вместе, но по-моему, это бесполезно. Что-то не так.
ЧТО?!
Я окаменел. Нет. Только не это. Не сейчас. Не со мной! Да что за хрень?!
— Ты... да ты... ты...
Я не знаю, что бы я ему наговорил. Может, такого, что до конца жизни не простишь, а может, просто плюнул бы и ушел, бросив его на этом спуске. Не знаю...
Но в тот момент, когда я выдавил это хрипло-сиплое, ненавидящее 'ты-ы...', в воздухе что-то промелькнуло. Я сначала заметил это как тень — тень на снегу, хорошо заметная во всей этой белизне. Только очень быстрая. Она накрыла меня и Славку буквально на две секунды — и тут же соскользнула дальше, выше по склону, к горам. И что-то упруго засвистело сверху, будто кто-то несколько раз вхолостую махнул в воздухе теннисной ракеткой. Мы задрали головы одновременно.
Он плыл на фоне мерцающего сероватого облака — четкий силуэт с красиво изогнутыми крыльями. Это был не сон, не обман зрения, не глюк — на заслонившем облако силуэте просматривались поджатые лапы и хвост, подрагивающий от напряжения. Он был живой и настоящий.
Дракон.
— Вставай! Вставай, Максим! Поднимайся! Ну же!
Максим... это меня... кто? Щеки щекочет.
Не трогайте меня, я спать хочу, я только согрелся...
— Вставай, кому сказал! — рявкнул голос, и в мой теплый уют вползли ледяные щупальца. — Подъем!
— Оххх... — в поле зрения вплыла физиономия 'ограниченного' соседа. Он присмотрелся, каким-то привычным жестом занес руку... и зарядил этой рукой оплеуху! Мне! Блин! — Охренел?
— Пришел в себя? — вместо извинений спросил сосед. Белые ресницы, белые брови, поверх шапочки — вторая, снежная, клочьями посыпавшаяся вниз, когда он тряхнул головой... — Или как?
Новая пощечина окончательно поставила мир на место.
Мы по-прежнему в этих мерзлых горах, хрен знает где. Тепла здесь нет, уюта тоже, а заодно не берет мобильная связь и никакого жилья в пределах видимости. Только снег, снег, снег... в котором, я, кажется, чуть не замерз.
