— Да!!! — М-м-м...
Я закатил глаза к холодным небесам. И почему я раньше не общался с малолетками? Из малявки получался неплохой детектор лжи. Нет, даже лучше. Детектор просто проявляет правду, а наше сокровище еще и достает. Суд и наказание в одном флаконе. Может, мне такое чудо надо было в напарники брать? Как младшую сестренку, к примеру. Бантики, то-се, хомячок какой-нить в рюкзачке... А что, классно получилось бы. Пенсионерки покупали бы товар из чистой жалости, они такие, а остальных моя напарница задалбывала бы разговорами до отключки. Да они платили бы любые деньги, чтобы от нас избавиться!
— А почему на них полосочки? — дарованная ягодами передышка оказалась недолгой, — Раз, два... три... четыре. А на прошлом было пять.
— Это значит, что до ближайшего поселка еще три меры шагов, — старательная улыбка "хозяина" почему-то напоминала о стоматологах... Особенно после того, как малявкин зверь, с которым добрая хозяюшка поделилась вкусненьким, метко запулил подаренный продзапас прямо в глаз дарителю.
— Пройдем еще три столбика — и дойдем до людей, — пришел ему на помощь Славка. — Это скоро...
— Хорошо. А скоро — это когда?
Эркки, не отвечая, уже что-то судорожно ищет в своей сумке. Видно, что его стратегический запас на случай войны, стихийного бедствия и общения с детьми включает не только сушеные ягоды.
А дорога, мягко обвернувшаяся вокруг горы, все сползала и сползала вниз, потихоньку расширяясь, незаметно обросла столбиками-путевиками, потом нырнула в невысокий редкий лес и пошла ровнее. Неужели гора наконец закончилась? Всего за три неполных часа? Хотя вполне может быть, мы все-таки не на вершине куковали. Надо будет засечь по часам, сколько времени уходит на одну "меру". По-нормальному я прохожу километр минут за десять. Поправка на замедленный темп Яны и Славки (Эркки запретил ему ходить быстро), поправка на короткие привалы, которые мы делаем каждые полчаса... Часа за два доберемся, наверное.
Хорошо, что часы работают. Если подстроить по местной системе времени, то они еще послужат. Я узнавал, часов наручных тут не водится, максимум — домашние, у богачей. Так что на крайняк один товар у нас уже есть. А может, и побольше, и если нашему хозяину прискучит с нами возиться...
Здесь слой снега был поменьше, по крайней мере, на открытых местах. Идти сразу стало легче: укатанная дорога это вам не рыхлый снег, в который проваливаются ноги, стоит только шагнуть.
Стали попадаться редкие прохожие. Три раза одиночки (все как один с топориками), раз — довольно большая группа. Человек тридцать, при санях с грузом. Караван. Для интереса присмотрелся: десять из этих путников были одеты очень похоже, почти одинаково. Куртки, как у нашего хозяина, только темнее, а шапки и "фартушки" вообще черные. Смахивает на форму. Охрана? Остальные (по двое на каждых санях) одеты кто во что горазд, а еще двое — явно побогаче, у них по курткам и шапкам шли строчки и нашивки из какого-то металла, типа меди или бронзы.
Значит, двое торговцев, возчики и охрана? Спросил у "хозяина" — тот закивал, так мол, так. Еще и похвалил:
— Хорошо соображаешь, Макс.
Вроде нормально сказал, а мне опять против шерсти. Что не так? Почему так хочется умотать от приветливого "правильного", будто он из родного Краснопресненского УВД, да по мою душу?
Ладно, поглядим. Пока бежать особо некуда...
А везут эти сани не лошади, а быки почему-то. Спросил у Эркки про лошадей — наткнулся на полное непонимание. Нету лошадей тут. Вообще. Есть верховые бычки и ездовые быки. Все. Есть еще правда быки бойцовые, но мне от этой инфы ни жарко ни холодно, воевать не собираюсь.
А вот если "хрень" все-таки заработает... за лошадей этот мир просто дрался бы. Я покосился на уходящий "караван". Нда, нескоро они доедут таким темпом...
— Ой, еще один столбик! И вон домики! Вон там, далеко, видите?
Видим-видим. Даже Славка отвлекся от своих размышлизмов и завертел головой, осматривая местность.
Что я вам скажу... Вид был шикарный. Будто рекламная картинка из Карпат или швейцарских Альп. Небо синее, подсвеченные солнцем редкие тучи. И горы эти, и дальние леса, зеленые, несмотря на зиму. И широченные ковры, белые, с серебряными просверками. Снег.
Я даже мерзнуть перестал, кажется. Вот же. Смотрел бы и смотрел.
Бывает же в жизни красота...
Вот такая, настоящая, дикая, без ландшафтных дизайнеров, без оград и грозных надписей "Частная территория. За вход штраф". Просто солнце, небо и снег, просто горы... просто картина, от которой кружится голова и жалеешь, что не можешь взлететь... не думаешь ни о своей доле, ни о процентах, которые надо отстегнуть очередной крыше, ни статьях УК, черт их дери. Про законы пирамиды не вспоминаешь.
Просто любуешься на красоту...
— Ричичи! — вдруг заявила красота, швыряя мне в лицо очередную порцию холода. И, разумеется, щедро насыпав этот холод за шиворот. Я дернулся и затряс головой, уже привычно помянув мороз и холодрыгу нехорошими словами. Очень нехорошими. Если тут и правда существуют боги и если они исполняют просьбы людей, то местному снегу светит целый тур путешествий. Куда я его только не посылал за это время...
И с чего ему вздумалось падать с веток именно сейчас? Именно на нас?!
— Штуша! Вернись! Ты куда? — переполошенно завопили рядом.
Ах, Штуша... Маленькому поганцу стало скучно сидеть в малявкином капюшоне, и он решил прогуляться. Спорхнув с узенького плечика на нависшие над дорогой ветки (привет, снежный душ!), лохматый паршивец беличьими прыжками промчался по стволу дерева, нырнул в какое-то дупло и пропал с глаз.
И очень вовремя. Ветка неведомого дерева, по которой приспичило погулять ушастому путешественничку, была на редкость пышной и развесистой. И увесистой. Тоже на редкость. На эту мечту Мичурина налипло не меньше трех кило снега. И теперь она радостно покачивалась, освобожденная от тяжести, а весь груз достался... правильно, нам. Причем распределился на редкость равномерно, никого не оставив без холодненького. По адресу мохнатой заразы высказался даже терпеливый Славка, правда он пожелал всего лишь провалиться в сугроб поглубже. А вот что сказал хозяин, осталось неизвестным — ругательства по неизвестным причинам на русском языке не звучали, оставаясь "непереводимым фольклором". Бабка считала, что это к лучшему. О, бабка тоже очнулась и вместе со всеми пыталась стряхнуть штушин подарочек. Упакованные в варежки лапки суетливо хлопали по самодельной куртенке, а губы... хм, а если приглядеться, то зверику сейчас достается не только от нас. Просто бабуся, в отличие от остальных, осуществляет посыл втихую, только губами шевеля. Или мы ее просто глушим?
Правда, Янка все равно не слушала.
— Штуша! — позвала она, старательно вглядываясь в коричнево-пятнистый ствол. — Где ты? Штуша!
Тишина.
— А где он? — тихонько спросила малоинформированная бабуся.
— В дупло влез...
— В ту дыру? Крупновато для дупла. Я бы сказала, что это почти берлога...
Забыв про снег, мы дружно задрали голову, взирая на дупло. Оно отзываться явно не собиралось. Ни мохнатика, ни звука, ни шороха.
— Штуша? — губки малявки задрожали. — Штуша...
Светлые глаза подозрительно заблестели. Кажется, она всерьез собралась зареветь.
Наши засуетились.
— Яночка, ну чего ты? — торопливо вступила Ирина Архиповна. — Штуша там подружку встретил... или папу с мамой...
— Вряд ли, — невовремя проявил сомнение Эркки. — Меуры не живут в таких дуплах. Может, он просто наткнулся на кого-то посильнее?
— Что? — маленький ротик жалобно приоткрылся. Как у потерявшегося птенца.
— В смысле, его кто-то...
— Эркки! — прошипела бабуся, обрывая предположения на полуслове.
— Не надо так волноваться, — поспешно дал задний ход "хозяин". — Может, он просто... того, заснул...
— Штуша!!! — заорала малявка так, что дерево дрогнуло и на нас рухнула новая порция снега. — Штушенька-а-а!
На бледном личике проступило такое горе... Честное слово, если бы не скрутивший холод, я бы не выдержал и тоже полез с утешениями. Да, я не нанимался утирать нос всякой мелочи. Я не нянька. Но временно это малявочное — мой напарник. И потом... У мелких надоед тоже бывает большая беда.
— Яна, ну что ты переживаешь раньше времени? Подождем, вернется твоя зверюга! — нда, утешитель из меня...
— Не плачь, детка...
— Хочешь сладкую плетеночку? Варью ниутта! Лонто льемо суули!
— Ричи-чи? — жизнерадостно чирикнули с ветки. — Рчччч!
И что-то долбануло меня по темечку. Уже предчувствуя, что утешать сейчас придется не Янку, я вскинул голову — пушистая зараза, ревниво глянув на "хозяина", фыркнула и прицельно метнула что-то уже в него.
— Хиляйнен!
Попала. На носу Эркки расцвело красное пятно — кажется, какая-то ягодка оказалась недосушенной — и он наклонился за снегом, вытираться. Правда, выражение у него мелькнуло... такое, нехорошее. Типа "Нну, тварь, ты меня попомнишь". На миг мне даже показалось, что ему надоест с нами возиться прямо сейчас, но нет. Выпрямился, на Янку смотрит, улыбается. Еще бы, та так сияет, что улыбнулся бы, наверное, даже голодный медведь.
— Штушенька!
— Твой Штуша, похоже, решил, что теперь его очередь тебя кормить. Это тоже сладкое.
— Ура! Я тебя люблю!
— Ричи-чир, — согласился зверек, вытаскивая из дупла новую "бомбочку" — ветку с крупными сушеными ягодами.
Может, показалось?
— Это что? — зачарованно прошептала Янка. — Звездочки? На снегу...
— Действительно, блестит что-то...
— Цветы, Старейшая.
— Цветы? На снегу?
— Особые цветы, снежники называются. Цветут круглый год, зимой тоже. Сорвать?
Вблизи цветок был еще лучше — серебристый, размером с некрупную розу, он немного напоминал нарцисс. Наружные лепестки были серебристо-голубыми, плотными, и отливали на солнце легким живым блеском, будто ртуть. А внутренний "венчик" сиял нежной белизной, как свежевыпавший снег, как пух самого белого на свете кролика. Я присел рядом прежде чем сообразил, что делаю. Протянул руку. Цветок качнуло ветром, и лепестки щекотно прошлись по ладони, будто прося погладить.
— Прелесть какая... — прошептала Янка. — Давай не будем его рвать? Он такой красивый.
— Что? А-а... Не будем.
Не такой уж этот мир паршивый, если в нем растут такие вот... снежники. Прямо потеплело где-то внутри.
— Эркки, а почему они растут только возле поселка? Ян, покатаешься? Садись на плечи.
А взгляд у него странноватый. Почему-то я пожалел, что спросил.
— Да нет... они много где растут... может, пойдем уже? Зимний день короткий... Хочешь, сорви себе в дорогу букет, раз так понравились. Хочешь?
— Спасибо, еще с букетиком не таскался!
Он отвел глаза. Словно бы... хм... словно разочарованно.
— А ты, Слава? Нравятся цветы?
— Нравятся, — устало улыбнулся тот. — Но прости, Эркки, если честно, кровать мне сейчас нравится куда больше. Может, пойдем уже?
Тот спохватился, заторопился, заулыбался снова, и мы двинули к месту, где водились кровати. Только вот кто бы мне объяснил, при чем тут цветочки? Странная, словом, выдалась беседа. Но когда поселок придвинулся вплотную, я про нее забыл.
Тут было на что посмотреть.
Помните строчки "И почтальон сойдет с ума, разыскивая нас"? Наверное, почтальоны здесь часто менялись по этой самой причине. Улиц не было от слова вообще, невысокие домики с шатровыми крышами раскиданы по склону холма как попало, прячась под деревья и выставляя напоказ белые и зеленые шатровые крыши. От крыш к небу тянулись светлые дымки, навевая мысли о теплых печках, жареном мясе и горячей воде.
Снежники тут росли густо, точно прижимаясь к жилью. Зачетная картинка.
Интересно. Издалека это заметно не было, но вблизи стало понятно, что крыши тут очень широкие, выступают над стенами на полметра минимум. Видно, народ любит летом посидеть на верандах.
И цветы любит — снежники росли на каждой лужайке, перед каждым окном. В прямом смысле под окном — узкие, как системник, высокие стрельчатые окошки все как один обязательно были украшены подвешенными ящичками, изображающими из себя клумбы. От этого каждое окно было как в рамочке, почти всегда бело-серебристой. Только раз попался дом без цветов вообще. Ящики на нем были пустые, высохшие, а массивная железная дверь заколочена. А рядом...
— Поселок Рейикен, — хмуро проговорил Эркки. — Вон там можно пообедать.
Сейчас.
Местных денег у меня, естественно, не было — откуда? Но наши были. Заботливому Ирке я о них, конечно, не сказал, о чем напарники не знают — о том у них голова не болит. Но металлические рубли я всегда таскал с собой, по всем карманам. Ну нравится мне так! В детстве, помню, казалось, что это такое большое богатство, тридцать рублей... ладно, нечего голову забивать. Короче, рубли были. И жетоны на метро, старые. С ними я только в крайнем случае распрощаюсь — память. И небольшой золотой запас (колечки, цепочки, сережки) — прихватил, когда делал ноги из своей квартиры. Вот и посмотрим, что тут почем...
И без посторонних.
Так что в середине перекуса я пару раз потер живот, поморщился и, громким шепотом поинтересовавшись, где тут удобства, смылся за дверь.
Торговец одеждой устроился очень удобно — в том же доме, что и харчевня. Ага, харчевня. Как услышал, так и говорю. А как ее звать еще — ресторан? Обойдется. Тут и так готовили только пару блюд, а еще и караван прошел, и все это небогатое меню скормили им. На нашу долю досталась наскоро пожаренная яичница, какие-то лепешки, довольно вкусное копченое сало и "варенка". Так и не понял, что это. Для вина маловато градусов, а для компота... вкус не тот.
Так вот, здешний "бутик" по праву мог бы считаться бы просто шикарным... где-нибудь на Крайнем Севере среди оленеводов. Комнатка была, конечно, побольше гроба, но поменьше домика Эркки... и очень сильно напомнила о хрущевке, где мы когда-то жили.
Стены сплошь увешаны одеждой, пол заставлен сундуками, а вынырнувший хозяин улыбался мне так, словно я любимая девушка, налоговый инспектор и мешок с долларами одновременно.
Кажется, это будет весело...
Глава 5.
Если тебя принимают не за того, не пытайся понять — за кого. Извлеки пользу!
— Пятнадцать!
— Двадцать восемь.
— Пятнадцать... хорошо, шестнадцать, чтоб вас волки съели.
— Двадцать семь. Я и так пошел вам навстречу — и не только из-за нападения разбойников, но еще из-за моего уважения к вам. Но если у вас недостаток в деньгах... может, возьмете тогда другую монетку, подешевле?
— Нет!
Мне и правда было весело: здешний то ли хозяин, то ли менеджер в момент просек, что клиент нацелен на покупку, а не поглазеть пришел, и развернул торговлю по полной программе. Я мигом почувствовал себя дома, и следующие минут десять мы, забыв обо всем, энергично препирались на тему "сколько что стоит", "кто кому идет навстречу, уступая в его неразумных требованиях" и "кто кого пытается обмануть, покарай его богиня" и кто именно здесь наглый, жадный и... Нет, никто ни на кого не обижался, наоборот! Хозяин расцвел и порозовел, как перекушавший кровушки комар, бойко скакал по магазинчику, доставая то одно, то другое, и сыпал словами, как депутат перед выборами. Я, намаявшийся со своей правильной компанией, с удовольствием вспомнил приемы по скоростному запудриванию мозгов и приступил к делу, не жалея пудры — для понимающего человека ее всегда надо мнооого! На жалость он предсказуемо не купился (история о несчастном чужестранце, ограбленном злыднями-разбойниками, вызвала сочувствие исключительно показное), на жадность мне его цеплять было нечем, на показное уважение он фыркнул, моментально обозвал меня в ответ "почтенным" и хитро прищурил темные глазки. Зато когда я достал один из своих рублей... глазки моментально расширились почти до размера, принятого в японских аниме. Он тут же прикинулся равнодушным, но дрогнувшие руки, но лучезарная улыбочка, но "а, монета... нет, это не слишком большая редкость... сколько вы, кстати, за нее хотите?"... Понимающему глазу такое говорит о многом. Да, редкости везде ценят.
