| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мы с ним можем чуть ли не до хрипоты пикироваться и препираться, но он стал мягче — я чувствую это. Изредка я замечаю, как он наблюдает за мной — и в его взгляде больше не сквозит неприязнь. Он начал улыбаться мне... Он даже не сказал ничего обидного, когда отдавал мне плеер, который передал ему наш математик. Больше всего я боялась не выговора за неподобающее поведение на лекции, а того, что Руслан Андреевич опять выдаст какую-нибудь двусмысленность, намекая на то, как эта дорогая игрушка оказалась у меня... Но — тишина. А больше всего в этой ситуации меня добило то, что он, подмигнув мне, посоветовал в следующий раз пропустить провода наушников в рукава...
Неужели лёд тронулся?..
Я уже собиралась надевать куртку, когда низ живота стянуло болью — и тут же отпустило. О... только этого мне сейчас ещё не хватало. Завтра предстоит весёлый день — опять до вечера проваляюсь в постели. С другой стороны, кто предупреждён — тот вооружён.
Я поплелась в свою комнату. Выудив из пачки ежедневную прокладку — это так, на всякий случай, до завтра всё равно потопа не намечается — я заглянула в календарик. Вовремя. Уже неплохо. Значит, потихоньку цикл устаканивается...
Наверное, после лекции всё равно зайду к Лесе — подруга слегла с температурой... Надо бы навестить, занести конспект, рассказать последние новости — если будут. А я очень надеюсь, что они будут...
...Я уже подходила к корпусу, когда меня привлекло басовитое урчание мощного двигателя — до этого тишину нарушал лишь скрип снега у меня под ногами. Обернувшись на звук, я увидела свою любимицу, выруливающую на ярко освещённую парковку. Вот, сейчас и узнаем, кто на ней ездит...
Я остановилась. Бордовая "восемьсот пятидесятая" — тоже. Пассажирская дверца распахнулась, и из машины выскочила девушка, показавшаяся мне смутно знакомой. В следующее мгновение сердце пропустило удар, потому что я узнала её. Лара. Какого?..
Открылась водительская дверь. Сердце тревожно забилось. Внутренний голос зачем-то кричал, чтобы я отвернулась, но я с упорством маньяка продолжала наблюдать...
Лара на разъезжающихся ногах пыталась обойти машину. Эта безмозглая блядина не придумала ничего лучше, чем нацепить сапоги на высоченных шпильках... В гололёд. Сердце пропустило ещё один удар. Мужчину, который только что покинул машину, я узнала и со спины...
Это не могло быть правдой. Это не хотело укладываться у меня в голове. Горло скрутило спазмом. Я попыталась — и не смогла — вдохнуть. Нет! Не может этого быть!
И тем не менее. Владельцем объекта моих мечтаний был субъект моих мечтаний. Какой прелестный каламбур. Вот только что эта блядина делала в машине моего наставника? И по какому поводу она так заливисто смеётся? Это же чистейшей воды игра на публику. Точнее, для него. Неужели он не замечает очевидного?
Вот он поворачивается в профиль ко мне, и я вижу, что он улыбается. Буквально в шаге от него Лара поскальзывается, и он ловит её за локоть. Он что-то тихо говорит ей, и это вызывает у неё новый приступ веселья. А потом он предлагает ей руку... Внутри всё сжимается...
Я прикусываю губу до крови, глядя, как она берёт его под руку... Я смотрю — и не верю своим глазам. Хлопает входная дверь. Ещё какое-то время я стою в оцепенении, ничего не чувствуя, а потом... Потом внутри рождается боль.
Я вдруг осознаю, что не дышала всё это время. Я просто забыла, как это делается. Судорожный вдох приносит новую боль — уже физическую. Меня душат слёзы — но глаза остаются сухими. Какая же я дура! Что я себе придумала? "Лёд тронулся"? Тупая дура! Я думала, что он стал лучше ко мне относиться, а ему просто перестало быть интересным измываться надо мной...
Я медленно разворачиваюсь и иду в противоположном от корпуса направлении... Куда-то. Куда угодно. Но только не туда. Если я увижу их, то закричу...
Я иду. Механические движения... Вдох-выдох, шаг... второй... третий... Куда я иду? Куда глаза глядят. Как долго? Не знаю. Я просто не обращаю внимания на такие мелочи. Вдох-выдох. Я не расплачусь...
По щеке покатилось что-то обжигающее. Вдох-выдох, кусаю губы. Высыхающая влага больно стягивает нежную кожу... Вдох-выдох...
Мысли отсутствуют. Звенящая пустота. Всё выморозило. Все чувства, все эмоции. Ничего не осталось.
Я — оболочка. Снаружи — холодно. А внутри — ещё холоднее. Стужа рвётся на свободу, жалит меня изнутри... но тоненькая оболочка оказывается слишком крепкой даже для яростного напора стихии, бушующей во мне...
Шок. Вот, как это называется. Природа позаботилась о нас, как могла. "Ответ на воздействие чрезвычайных раздражителей..." — всплывшее из глубин памяти определение удивляет меня. Спросили бы на уроке — ни за что бы не вспомнила...
Снег падает сплошной белой стеной — давно я не видела такого сильного снегопада. Но теперь это уже не имеет значения. Я иду в белое никуда. Ничего не видно, кроме снежинок, летящих в глаза — лишь пятна света от уличных фонарей изредка прорываются сквозь снежную занавесь.
Мягкий, пушистый... Снег застилает лицо, липнет на ресницы... Я бесцельно бреду, двигаясь практически на ощупь. Но это не важно. Я никуда не тороплюсь, меня нигде не ждут... Никто не ждёт...
Вдох-выдох, не забывать переставлять ноги...
Я обо что-то спотыкаюсь и падаю на колени. Мягко. И совсем не больно. Я не ощущаю даже холода. Я вообще ничего не чувствую... Как странно...
Кажется, вокруг меня открытое пространство — наверное, я забрела в какой-то парк, их в центре много — а где-то вдалеке я вижу мерцающие огни...
Я смотрю на нетронутое белое полотно, раскинувшееся передо мной. Оно манит меня своей чистотой и мягкостью, будто предлагая прилечь, отдохнуть, забыться... Тяжесть в ногах. Наверное, я очень долго шла. Накатывает сонливость...
Я падаю в снег. Переворачиваюсь на спину. Смотрю в розовое небо. Крупные хлопья кружат над моим лицом и мягко опускаются на ресницы...
Розовое небо, радужные разводы. Это так красиво...
Мне не холодно. Снежинки больше не жалят щёки. Вокруг тихо. Тихо и красиво.
Я прикрываю глаза... Так хорошо. Хорошо лежать, растворившись в этой тишине, и ни о чём не думать...
Мне кажется, что я слышу тихий шорох снежинок, скользящих по капюшону моей куртки... И больше никаких посторонних звуков — ни гудков машин, ни обрывков разговоров — будто во всём мире не осталось никого, кроме меня.
В этом есть что-то волшебное. Я улыбаюсь картинам, которые рисует моё воображение, и которые мне никогда не суждено увидеть наяву... Одна чёткая мысль, а потом всё тонет в темноте...
Я люблю его...
Кажется, на какое-то время я впала в беспамятство... То, что я сейчас чувствую, больше всего напоминает пробуждение — сон упорно не желает отступать, цепляется за меня изо всех сил, но что-то заставляет его отступить.
Наверное, я слишком много думала о нём, потому что сейчас мне мерещится его голос... Он звучит словно издалека, и к моему сознанию пробиваются не слова, а лишь отдельные звуки. Но и их вполне достаточно, чтобы меня затопило радостное ожидание... Даже невзирая на то, что что-то внутри меня подсказывает, что всё это — не более, чем плод моей фантазии. Да, и его голос никогда не звучал так отчаянно.
— Алиса! Ты меня слышишь?! Отвечай сейчас же! — Слова ласкают слух, а их содержание должно окончательно убедить меня, что это — мираж. Он никогда не обращался ко мне на "ты". Мне нужно взглянуть...
Я с трудом приоткрываю глаза... С таким же успехом могла бы и не пытаться... Радужная пелена не даёт ничего рассмотреть.
На лицо падает какая-то тень, в ушах противно шелестит.
— Алиса, девочка, что ты наделала? — Слышу шёпот у самого уха. Я пытаюсь улыбнуться... Звуки его голоса пробуждают во мне отголоски какого-то воспоминания, которое отзывается тупой болью в груди. Надо вспомнить. Что-то важное...
Я ощущаю движение. Меня поднимают из пушистой колыбели. Снег. Это был снег. Я должна что-то вспомнить... Кажется, мне удаётся зацепиться за ниточку и ответ уже в полушаге от меня... но в следующее мгновение на меня обрушивается дикая боль — будто миллиарды иголок одновременно впиваются в каждую клеточку моего тела...
Глава 29
Сон отступает медленно, словно сомневаясь в необходимости покидать меня. Пробиваясь сквозь млечный поток из обрывков сновидений, появляются первые бессвязные мысли. Вернее, ещё даже не мысли, а просто ощущения.
Я тону в тепле и мягкости. Мне хорошо... Я растворяюсь в полудрёме, которая вот-вот превратится в полноценный сон. Нега и расслабленность... Защищённость... Я снова проваливаюсь в сон... Вот только... Щёку припекает. Поморщившись, я поворачиваю голову, устраиваясь поудобнее. Солнечный лучик скользит по векам и щекочет нос. Я чихаю — и окончательно просыпаюсь.
Не успев открыть глаза, я жмурюсь от яркого света. Продолжая чихать и щуриться, я инстинктивно дёргаю рукой, чтобы заслониться от солнца — и понимаю, что не могу этого сделать. На смену полной расслабленности и спокойствию приходит тревога. Стряхнув остатки сна, я открываю глаза — и вижу пронзительно-синее небо над своей головой. Так... Приехали... Глаза можно закрывать...
Волна сумбурных воспоминаний захлёстывает меня, заставляя дыхание сбиться. За какое-то мгновение перед глазами проносятся все события вчерашнего — а вчерашнего ли? — вечера. Он... Лара... Сердце болезненно сжалось. Что ещё? Я опять прогуляла лекцию. Его лекцию...
Последнее более-менее достоверное воспоминание было о том, что я растянулась в снегу... Хорошо... То есть, плохо, конечно... Но это плавно подводит меня к следующему вопросу: где я сейчас?
Я снова открываю глаза. Надо мной определённо небо — его насыщенную синеву местами нарушают мазки перистых облаков. И только теперь я замечаю то, что упустила в первый раз: оно — за стеклом...
Окно во весь потолок?.. Безумие какое-то... Попытка перевернуться набок, чтобы рассмотреть всё помещение целиком, не увенчалась успехом — это ж надо было так плотно укутаться... Тогда я приподнимаюсь на локтях, пытаясь выползти из кокона, образованного ворохом мягких — и очень-очень толстых — одеял. Когда мне удаётся немного высвободиться, я, вытянув шею, быстро осматриваюсь. Никого. Но не это повергает меня в шок...
Я лежу посреди огромной кровати. Хотя, сомневаюсь, что "кровать" — это подходящее название для подобного траходрома на пятерых. Или шестерых?..
Уйти в размышления по поводу превратностей группового секса мне помешала приоткрывшаяся дверь. И я заранее знала, кто сейчас зайдёт сюда. И от одной только мысли об этом пульс подпрыгнул до заоблачных высот, дыхание сбилось, а во рту моментально пересохло... И вот этих симптомов мне не хватало в отношениях с противоположным полом?..
Предчувствие не обмануло — в комнату заявился Руслан Андреевич собственной персоной. По телу прокатилась волна желания, отозвавшаяся дрожью в коленях и оставившая тяжесть внизу живота. Я почувствовала, что краснею. И это, кажется, не ускользнуло от его внимания. Быстрый оценивающий взгляд в мою сторону — и его губы растянулись в типично мужской самодовольной улыбке.
— Как спалось?
Звук его голоса вывел меня из чувственного оцепенения, но напрочь отбил способность соображать — ойкнув, я с головой нырнула под одеяла. Видимо, я сошла с ума. Это — единственное правдоподобное объяснение происходящему.
— Я что, похож на ночной кошмар? — В его голосе слышалась откровенная издёвка. Затем последовал нарочно утрированный вздох. — Алиса, я отвернулся. Вашей... кхм... чести... ничего не угрожает...
Если честно, в продолжение этой фразы я ожидала услышать комментарий о том, что ничто не может навредить тому, чего уже нет... но его не последовало. В кои-то веки мой наставник промолчал. Что-то тут явно не так...
Я осторожно выглядываю из-под одеяла. Он стоит спиной ко мне, засунув руки в карманы брюк. С ума сойти! Интересно, он всегда ходит по дому в брюках и рубашке навыпуск? Наверное, единственное, чем эта форма одежды отличается от рабочей, так это цветом — в Университете мы привыкли видеть его исключительно в тёмном...
Пока я рассматриваю своего наставника, в глаза бросается ещё одна деталь — я никогда раньше не видела его таким взъерошенным. Такое ощущение, что он сунул голову под воду, а затем наспех вытер волосы полотенцем... Хотя, вполне возможно, что так оно и было — когда он зашёл, я успела заметить, что рубашка у него полностью расстёгнута... Да и цвет волос сейчас казался несколько темнее, чем обычно — почти графитовым, а не пепельно-русым...
И, надо признать, что выглядел Руслан Андреевич не только непривычно, но и... соблазнительно. Очень соблазнительно... Ткань мягко обрисовывала контуры его тела, подчёркивая их и акцентируя внимание на рельефе мышц — и в то же время оставляя просторы для разгула фантазии...
Пока я наслаждалась созерцательным восприятием, мой мочевой пузырь явно взбунтовался и решил устроить диверсию. Ещё пару-тройку минут я, конечно, потерплю... но потом придётся быстро-быстро бежать в туалет. Кстати, я не знаю, где он...
Тяжело вздохнув, я сползла с кровати. Совершенно некстати в голову затесалась мысль о том, что мой обожаемый наставник, вполне вероятно, устраивает здесь оргии. Почувствовав укол ревности, я покраснела до корней волос — хотя, казалось, куда уж больше?
Не оборачиваясь — за что огромное ему спасибо — он будничным тоном проинструктировал меня о том, что ванная и туалет — налево по коридору. Затем, после секундного раздумья, добавил:
— Идите пока приводите себя в порядок, а я принесу вашу одежду.
Какую ещё о...
Пусть и с запозданием, но до меня всё-таки дошло, что же именно ещё с самого начала было не так. Я опустила взгляд — и онемела. Потому что вместо тоненького свитерка и джинсов на мне была только клетчатая фланелевая рубашка, доходящая до середины бедра. Блядство! Рука машинально взметнулась к груди и, едва коснувшись её, скользнула к бёдрам — из моей одежды на мне осталось только бельё... Он раздел меня!
— Вы... — Выдохнула я. Вот и всё, на что я оказалась способной.
— Ну, наконец-то. А я уж, было, подумал, что вы потеряли голос. — Опять издевается...
Он через плечо окинул меня насмешливым взглядом, заставив непроизвольно потянуться за одеялом. Этот мой жест вызвал у него новый приступ веселья. Фыркнув и покачав головой, он покинул комнату. Хоть дверь за собой прикрыл...
Я ждала, пока сердце успокоится и оставит попытки выпрыгнуть из груди. Пытаясь как-то отвлечься от всего этого, я сосредоточилась на изучении деталей обстановки — к слову, их было не так уж много. У кровати, поразившей меня размерами, при ближайшем рассмотрении оказалась резная спинка из тёмного дерева. Симпатично смотрится, не аляповато. В левом углу комнаты — комод. По диагонали от него, в правом — массивное кожаное кресло. Не хочу знать, зачем оно здесь понадобилось... Тем более, с такой-то обивкой, на которой не остаётся пятен... Меня что, заклинило на сексе? "Заткнись. И не всматривайся туда. Смотри лучше на стены..."
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
